ЦРУ на всех парах
Конечным пунктом кругосветного путешествия Даллеса были Гавайские острова, где в течение нескольких дней я помогал ему составлять рекомендации и излагать разного рода соображения относительно работы зарубежных баз ЦРУ. Так что мне была известна основная направленность инструкций директора ЦРУ относительно деятельности агентурных служб в течение предстоящего года или около того. Тогда же зародилась у меня мысль поработать какое-то время та границей.
Хотя я испокон веку в основном занимался аналитическими аспектами разведывательной деятельности, особая атмосфера работы агентурных служб интриговала меня давно. К тому же для ученого всегда заманчива возможность пожить в чужой стране и постараться проникнуть в глубинные особенности другого народа, постичь специфику его культуры.
В причастных к деятельности ЦРУ кругах словосочетание «начальник базы», кроме прямого смысла, имеет еще и некоторый дополнительный, приглушенный смысл — для постороннего неочевидный. Если преобладающую в Управлении разведки атмосферу можно было сравнить с университетской, то в Управлении планирования царил дух заметно большей ориентации на действие. Быть начальником разведывательной базы — это значит чувствовать себя войсковым командиром на линии фронта, где все зависит от самого тебя, от твоего умения использовать подвернувшуюся возможность, от умения справляться с опасностями, от умения рисковать, если это необходимо для результатов, которых требует штаб-квартира. Начальник базы не страдает от недостатка инструкций из Вашингтона, но когда он отправляет на задание агента или ищет подходы к какому-то зарубежному политическому деятелю, чтобы подвигнуть того к шагам, отвечающим интересам США, он предоставлен самому себе, тут он решает все сам (и сам же несет ответственность за провал).
Боюсь, что фольклор об особой прозорливости начальников баз, умудряющихся вопреки всем бюрократическим, а равно идиотским инструкциям штаб-квартиры выполнять самые рискованные задания, — относится к области мифологии, бытующей в агентурных службах. Впрочем, мифология эта в определенном смысле неплохая вещь, если помнить, что сотрудники агентурных служб, работающие в полевых условиях, делают трудное и важное дело, а понимание особенностей их работы и вознаграждение за нее слишком редки. Только коллеги из других отделов одаривают их уважением и восхищением.
В общем, я обратился с соответствующим ходатайством, и в конце 1957 года мне предложили должность начальника базы на Тайване, большом острове, расположенном всего в каких-нибудь 90 милях от коммунистического Китая. Тайвань всегда был опорной базой правительства Соединенных Штатов для получения сведений о том, что делается в Китайской народной республике. Поскольку Тайвань с самого начала был близким союзником США и местные отделы ЦРУ всегда действовали в духе сотрудничества с его правительством, я не нарушу секретности, сообщив, что был ответственным за работу ЦРУ там в течение почти пяти лет — с начала 1958 до июня 1962 года. С профессиональной точки зрения, я много почерпнул за годы работы там, так что в этом смысле это был интереснейший период моей службы в разведке.
Прожить какое-то время в самой гуще китайской культуры, обзавестись друзьями-китайцами — это само по себе награда. Вынужденные покинуть материк китайцы представляли самую образованную и прозападно-ориентированную группу китайского общества. Они любят американцев и ценят достижения современной технологии, но при этом сохраняют приверженность философским принципам Китая времен Конфуция, особо подчеркивающим важность личной ответственности и семейных обязанностей. Для китайцев такого типа неприемлемы коммунистические методы управления страной, и они вот уже более трех десятилетий трудятся над созданием на Тайване общества, сочетающего в себе все лучшие традиции Востока и Запада, общества, в котором культура Китая соединялась бы с американскими концепциями экономического роста, свободного предпринимательства и демократии. И надо сказать, что восемнадцатимиллионное население Тайваня в значительной степени уже преуспело в создании общества с политическими структурами европейско-американского типа, однако сохраняющего свое своеобразие.
Официально предлагая мне должность начальника базы, директор УП Фрэнк Уиснер сказал, что я, как он надеется, пройду тренировочный курс, обычный для сотрудников ЦРУ, направляемых на работу за границей. У работников УП, сказал он, свои доктрины, свои нормы работы, свой профессиональный жаргон — точно так же, как у аналитиков в УР свой стиль работы и манера общения друг с другом. На минуту задумавшись, Фрэнк подытожил: «Полагаю, что, как и вы там у себя, мы тоже горды нашими профессиональными стандартами».
Уиснер был прав. Мне предстояло многому научиться, причем не только тому, что было необходимо знать в связи с выполнением моих прямых обязанностей, но и тому, что облегчает общение с сотрудниками моей и других баз, равно как и с легионом офицеров из штаб-квартиры УП. Под чужим именем, облачившись в мешковато сидевшую на мне военную форму, я отправился в легендарный тренировочный центр, расположенный в южной части Виргинии и называвшийся «Ферма».
На «Ферме» начальственный персонал проходил интенсивный курс обучения. Молодые офицеры-связники учились значительно дольше, а курс для избравших некоторые другие специальности и вообще был многомесячным. Обучение таким наукам, как встреча с агентом на территории врага в военное время (ночной вылет на маленьком самолете и посадка на лужайке, обозначенной вспышками сигнальных ракет…), не вполне вязалось с моей будущей должностью, но при всем том было полезно, поскольку давало возможность прочувствовать на себе тот тип тренажа, которому подвергались связники и агенты, давало представление о том, как организуются встречи агентов, как записываются их переговоры, как надо обращаться с секретными документами. Такого рола тренаж дал мне общее представление о том, что, в принципе, возможно в этой сфере, а что нет[6]. И кроме того, для меня очень полезными оказались постоянные контакты с инструкторами ЦРУ — молодыми ребятами, большими, как правило, идеалистами.
Процесс моего обучения не завершился с окончанием курса на «Ферме» — приходилось многому доучиваться по ходу дела, на Тайване. Моя база была из числа больших и, в основном благодаря связям с нашими китайскими хозяевами, мы добывали разведывательную информацию всеми мыслимыми способами. В наследство от моего предшественника мне достался флот морских судов, и немалое чисто самолетов, которые использовались для заброски агентов на территорию КНР и для ведения разведки средствами связи. Как и во время моей работы в Англии, тут я вновь оценил, насколько полезным в разведывательном деле может быть надежный союзник. Контакты мои с тайваньскими властями были очень тесными, и частично это, по-моему, объяснялось тем, что я не только занимался разведывательной деятельностью, но и усиленно интересовался всем, что связано с Азией как таковой.
Мое пребывание на Тайване с самого начала оказалось не из числа самых спокойных. Едва я более или менее обжился там, как в августе 1958 года — в Тайваньском проливе начались военные действия из-за островов Цюемой и Мацу. Острова эти невелики и расположены вплотную к китайскому материку. И вот пекинский режим отдал приказ подвергнуть их массированному обстрелу, дабы сокрушить разместившиеся там — довольно значительные — вооруженные силы Тайваня. Кроме того, он без всякого сомнения, надеялся таким образом подорвать моральное состояние тайваньцев, коль скоро не было возможности ни одолеть их силой, ни политическими интригами, ни совокупностью того и другого. Когда кризис разразился, я с особой отчетливостью понял, какое огромное количество разведывательных данных получает из этого региона Вашингтон, чьи аппетиты в этом смысле воистину ненасытны. На острове Цюемой располагался американский аванпост, совсем под боком у КНР — так что материк был отлично виден через бинокль. С аванпоста этого не только разглядывали берега КНР, но и ежедневно присылали рапорты о состоянии духа тайваньских частей, на которые обрушивался шквальный огонь артиллерии.
В качестве старшего по чину офицера американской разведки я создал небольшой межведомственный комитет, объединявший начальников всех разведывательных подразделений, чтобы повысить продуктивность обработки всех поступавших в наше распоряжение данных. Одновременно я договорился с американским послом на Тайване Эвереттом Драмрайтом о регулярных встречах, в ходе которых информировал его о ситуации. Начальник базы ЦРУ обязан во всем помогать послу, так же как и различного рода воинским подразделениям США, наличествующим в данном регионе. Только так он может надеяться на их понимание и сотрудничество, в которых он нуждается. С Эвереттом Драмрайтом у меня были близкие отношения, и он всегда мне помогал самым искренним образом.
К немалой досаде, мое намерение поработать в тиши не осуществилось — как только начались военные действия, Вашингтон засыпал меня срочными приказами, требовавшими от меня «безотлагательных» анализов стратегических аспектов конфликта и оценок его исхода. Аллен Даллес лично написал, что ему нужны от меня ежедневные рапорты для государственного секретаря — рапорты, в которых излагалась бы точка зрения его человека в Тайбэе. Как правило, такая ситуация чревата трениями между начальником базы и послом, но я, прежде чем отсылать свои рапорты в Вашингтон, показывал их Драмрайту и, кроме того, подталкивал другие разведывательные подразделения к тому, чтобы они тоже отсылали в Вашингтон свои соображения, если хотят. Добиться, чтобы разведывательные подразделения более или менее гармонично сотрудничали друг с другом, согласовывая при этом свои действия с послом, не всегда легко. Ключ к успеху лежит в способности привлечь штаб-квартиру и местные силы ЦРУ к помощи коллегам в работе — это создает дружескую атмосферу, которая в конечном счете способствует самому ЦРУ в осуществлении собственных его задач.
Одолеваемый рядом дурных предчувствий, я работал над анализом и оценкой состояния воинских частей на острове Цюемой. Мои оценки ситуации были более благоприятными, чем выводы большинства других аналитиков. Вместе с тем, анализируя общее положение в азиатском регионе, я высказывал мнение, что оказать помощь (без прямого участия в военных действиях) Тайваню в защите острова Цюемой — в интересах США и что это предотвратит эскалацию войны. Я полагал, что успешная оборона острова тайваньскими вооруженными силами с помощью американских военных советников приведет к значительным трениям между воинственным режимом Мао Цзэдуна и более осмотрительным советским политбюро, трениям, которые катализируют все остальные факторы, ведущие к китайско-советскому расколу. А если это действительно так, то данный кризис — излагал я свою позицию — является самым значительным международным событием всей послевоенной эры.
Как бы то ни было, но Цюемой удалось отстоять, министр обороны КНР Пэн Дехуай впал в немилость, а позже и вовсе был объявлен предателем, тогда как правительство генералиссимуса Чан Кайши в результате всего этого стало сильнее в военном и моральном смыслах. На побережье, напротив Тайваня, Мао еще долгое время держал значительную часть своих войск, но никогда уже не решался на открытые военные действия.
У меня сохранился сувенир с тех времен — осколок 152-миллиметрового бронебойного снаряда. В первый день сражения снаряд пробил стену бункера, где находился министр обороны Тайваня Ю Давей, один из осколков царапнул его по лицу, он подобрал его и позже подарил мне.
Кстати сказать, Ю Давей обратил мое внимание на то, что на осколке кириллицей написано, что снаряд был изготовлен в 1941 году. Осколок этот, занесенный волнами мировой политики сперва на другой от Москвы край света, а потом на Цюемой и на мой письменный стол, — свидетельство тех сложностей, распутыванием которых приходится заниматься разведке. Оружейное клеймо помогает составить представление о количественных и качественных характеристиках военной промышленности страны, где это клеймо было поставлено.