Все хлопоты в связи с нашим прибытием лежали на сотрудниках баз ЦРУ, которые сплошь и рядом обращались за содействием к начальству местных американских гарнизонов, и те шли навстречу этим просьбам — ради какого-то безымянного правительственного чиновника и его свиты, путешествующих инкогнито. Конечно, когда Аллен Даллес прибывал в государство, глава которого устраивал для него специальный прием, это не ускользало от прессы. Так что можно сказать, что из всех секретных экспедиций, наша получила наибольшую прессу.

Эта поездка показала во всей полноте, насколько аномальной является роль ЦРУ. Аллен Даллес был главой организации, созданной согласно закону. Одна из ее функций — анализ международных дел, т. е. обязанность не из числа секретных. Он встречался с зарубежными государственными деятелями именно в качестве директора ЦРУ — одного из четырех или пяти самых влиятельных лиц из окружения президента. И в то же время он руководил агентурной разведкой и тайными операциями, что вынуждаю его соблюдать инкогнито. Что-то следует изменить в организации, которая совмещает столь разные типы деятельности, так как в результате получается так, что действительно тайные операции подвержены риску утратить секретность, тогда как абсолютно легальная деятельность аналитиков окутана атмосферой секретности, каковая не является необходимой, напротив, зачастую мешает работе и в конечном счете приносит вред роли ЦРУ как поставщика независимых и объективных оценок.

Аллен Даллес был человеком очень обаятельным, отличным рассказчиком, остроумным собеседником и проницательным знатоком человеческих душ. У него были артистические наклонности, и роль «обершпиона» открывала немалые возможности для их реализации. Развеселившись, он запрокидывал увенчанную красивой сединой голову и хохотал с театральной гулкостью, словно Дед Мороз в универмаге. Если сами его рассказы не всегда смешили, то все-таки нельзя было не рассмеяться его хохоту. Сочетание тонкого чувства юмора и этого деланного смеха открыло мне многое из душевных качеств этого великого человека, очень непростого.

Как правило, трудно без трений пробыть с кем-то бок о бок почти два месяца. Но мне повезло — к концу поездки мы с Алленом испытывали чувство привязанности друг к другу. Мне случалось слышать от него немало похвальных слов — не исключено, что он преувеличивал мои достоинства, поскольку вообще был щедр как на похвалы, так и на разносы. К тому же его «сантимент» ко мне отчасти объяснялся уверенностью, что я многому научился именно у него. И это было правдой. Так или иначе, я был очень близок с ним до самых последних его дней, и при всякой встрече мы неизменно предавались воспоминаниям о той знаменитой, уникальной во всех смыслах поездке — вспоминали различные забавные эпизоды и смеялись до слез. Такое феерическое кругосветное путешествие директора ЦРУ могло произойти только в эру Эйзенхауэра.

Где бы мы ни объявлялись, всякие большие люди спешили повидаться с Даллесом — человеком, занимавшимся стратегической разведкой, на основе данных которой строилась американская политика сдерживания коммунизма и создания альянса дружественных стран. Никто не кривился при слове «ЦРУ», напротив, — люди горели желанием иметь дело с этим учреждением, считавшимся оплотом свободного мира. Позже мне частенько случалось разъезжать по свету с Джоном Маккоуном да и самому по себе — в качестве заместителя директора по делам разведки, — и тогда представление о ЦРУ как о достойной уважения и влиятельной организации еще не потускнело, но все же чувствовалось, что нет уже того романтического ореола, который был так ощутим во времена Даллеса.

Разъезжать с Даллесом по всему свету, блюдя стиль псевдосекретности, было мне в новинку. Наше расписание то и дело оказывалось на грани срыва, поскольку у нас в глазах рябило от смены часовых поясов, да к тому же в разных странах были свои графики перехода с зимнего времени на летнее и обратно. Даллес любил, когда его встречают — пусть и скромно. Он придавал немалое значение тому, как он смотрится со стороны — особенно, если группа встречающих его у самолетного трапа включала женщин.

Помню, как в Париже начальник базы ЦРУ и один из старших офицеров отдела тайных операций, получив ошибочные сведения о времени нашего прибытия, опоздал на четверть часа. Увидев, что его никто не встречает, Даллес сперва расстроился, а потом впал в гнев. Я, глядя на это, сначала было развеселился, но тут Даллес сказал мне нечто такое, чего я никогда не забуду. В состоянии сильного раздражения он не столько говорил, сколько как бы неистово шипел. Гневным шепотом он изложил мне нечто вроде нижеследующего: «В тайных операциях успех или провал, жизнь или смерть часто зависят от особого внимания к деталям и умения все делать вовремя. Никому из офицеров ЦРУ не позволено ни опаздывать на заседания, ни упускать и малейшей детали при выполнении приказа. Приказ должен выполняться точка в точку, каким бы тривиальным он ни представлялся — ведь, возможно, штаб-квартира так все рассчитала, что от этой, такой тривиальной с виду, детальки зависит вся операция. Причем исполнителю этого «тривиального» дела не всегда дано знать истинный его смысл. Есть только одно правило: приказ должен быть выполнен абсолютно точно. Все, что может пойти не так, идет не так, а поэтому каждый офицер ЦРУ обязан дважды и трижды перепроверять каждую деталь вверенной его руководству операции».

Он был прав. Опоздать на пятнадцать минул в аэропорт — конечно, вроде бы ерунда, но вообще от сотрудника ЦРУ, работающего за рубежом, требуется точность всегда и во всем, точность, ставшая привычкой, — это может уберечь его от многих несчастий. Я сформулировал это требование в качестве закона Даллеса и не раз излагал его работникам ЦРУ: «Везде, где путаница возможна, она случается. Так что каждую деталь операции надо трижды проверить».

В общем, я передал своим друзьям, что старик был вне себя от парижского инцидента, и они разослали всем офицерам ЦРУ, которые должны были встречать нас в других местах, инструкцию, согласно которой встречающие обязаны быть в аэропорту за час до нашего прибытия — на всякий случай.

Другая особенность жизни за рубежом работников агентурных служб поразила меня во время пребывания во Франкфурте-на-Майне. Мы провели там несколько дней, знакомясь с комплексом операций местной — очень большой — базы. Силами сотрудников этой базы предпринимались бесчисленные попытки проникнуть за «железный занавес». Для обслуживания различного рода дел мы встретились в типовом «надежном доме», как называется жилище, обычно снимаемое на подставное лицо, где назначаются свидания с агентами и перебежчиками. Начальник местного отдела безопасности ЦРУ выкрутил, как и положено, мембрану из телефонной трубки, открыл водопроводный кран в ванной комнате и включил радио, то есть проделал все манипуляции, необходимые для нейтрализации подслушивающих устройств. Я, конечно же, знал о необходимости всех этих предосторожностей, они считались элементарным стандартом поведения разведчика, но в реальной жизни я столкнулся с этим впервые.

Кстати говоря, в соответствии с правилом агентурных служб о том, что никого извне нельзя допускать к оперативным секретам, сотрудники базы воспротивились моему присутствию. Но Даллес пресек недовольство в корне, заявив, что я тут для того, чтобы помочь ему не упустить из виду ничего существенного и что вообще контакты между высшими офицерами УП и УР только на пользу обеим службам. Слова эти тут же облетели все базы ЦРУ, и во все мои дальнейшие годы работы в разведке я никогда не испытывал серьезных трудностей в получении доступа к нужной мне информации. Даже более того, позже у меня начались проблемы другого свойства: мои коллеги из агентурных служб, разведки средствами связи, аэрофоторазведки и дипломатической службы доверяли мне такое количество секретной информации, что когда я ввязался в бюрократические баталии в попытках ликвидировать некоторые минусы разведывательной работы, мне стоило больших трудов сдерживаться и не хвалиться знанием некоторых секретов, в которые меня посвятили друзья.

На самом деле разведывательная система эффективно работает лишь тогда, когда между ее высокопоставленными сотрудниками существует взаимопонимание и доверие Если перегородки между отделами разведывательной системы приводят к тому, что нет возможности получить всестороннее представление о том, как и над чем эта система работает, разрушается сам принцип функционирования центрального разведывательного аппарата, и результаты его трудов, поставляемые тем, кто принимает политические решения, теряют в качестве.

После Европы нас ожидали Стамбул, Тегеран. Пакистан, Индия, Таиланд, Сайгон, Сингапур, Австралия, Филиппины, Тайвань, Южная Корея и Япония. По мере удаления от Европы, Восток все более окутывал нас своими экзотическими чарами. Соблазн поведать о всякого рода колоритных приключениях на Востоке велик, но я все-таки не поддамся ему. Главное, о чем я хочу скачать, состоит в следующем: в большей части мира, расположенною за пределами такой привычной нам западноевропейской культуры, процессы выработки стратегических решений носят более личный и прямой характер. И вообще жители этих регионов отлично понимают, что надежная разведывательная информации о потенциальной угрозе — единственный способ этой угрозе успешно противостоять. В странах, расположенных на периферии азиатского региона, испытывали большой страх перед Россией и Китаем, и это подталкивало многие народы той части света искать дружбы Соединенных Штатов Америки, их помощи и руководства. Визит Даллеса рассматривался правительствами стран, которые мы посетили, как недвусмысленно дружественный жест.

В странах с недостаточной политической стабильностью к власти испытывают повышенное почтение, и мы это отчетливо ощутили, поскольку ЦРУ было представителем великой державы. Феномен этот отчасти насторожил меня, поскольку я понял, что США (а значит, и ЦРУ) никак не могут избежать необходимости играть в этом регионе значительную роль. Действие или бездействие, снабжение информацией или отказ в таковом, открытая помощь по дипломатическим каналам, равно как и тайная поддержка ЦРУ, — все это вопросы жизни и смерти для многих режимов стран этого региона. Я понимал, что ЦРУ должно располагать как можно большим количеством сведений об устройстве этих обществ и найти в недрах их экономические и политические силы, способные помочь народам этого региона сохранить свою независимость и стать ценными союзниками США. Самым существенным для этих стран были экономическая помощь и гарантия военной безопасности, так что на разведку падала только часть стоящих перед США задач, но если США в целом хотели преуспеть в выполнении этих задач, то разведка обязана была хорошо сыграть свою роль.

Наше путешествие имело место в судьбоносном 1956 году. Он начался с антисталинской кампании Хрущева; потом в июле Египет захватил Суэцкий канал, а в октябре началась война против него Израиля, Англии и Франции; в октябре же советские войска безжалостно раздавили венгерское восстание. «Дух Женевы» мгновенно испарился. Все, с кем нам случалось говорить о международной ситуации, не ожидали в ближайшие годы ничего, кроме конфликтов и политической нестабильности. Большинство связывало надежду на предотвращение войны с США.

И Аллен Даллес от всего сердца верил, что наша страна с этой ролью справится. Создаваемый государственным секретарем международный союз был воплощением решимости США не допустить войны. Основными средствами осуществления американской программы были экономическая помощь союзникам и соглашения о военном сотрудничестве на уровне консультаций. ЦРУ использовалось как инструмент для тайных политических консультаций, для связей с разведывательными службами союзных стран и создания разведывательной сети во всем мире — сети, чутко реагирующей на любую ситуацию, прямо или косвенно угрожающую Соединенным Штатам. Так обстояли дела в легендарные 50-е годы.