Супруга его перебила:
— Вот, глядите. Это — детская, — сказала она, показывая светлую комнату, в которой не было и намека на присутствие детей, лишь стены сплошь зайки да мишки с воздушными шарами.
— Там, — тараторила продавщица, тыча пальцем в комнату напротив, — спальня для родителей. Здесь наша спальня, а там дальше — зал. Всем места хватит: и внучке, и молодым, и у вас будет своя отдельная комната, — выпалила та, преданно глядя в глаза Полине Яковлевне.
Селянка посмотрела с грустью на Яшу. Тот сжал ее пальцы в своей ладони…
— Тебе нравится? — спросил он, когда они уже ехали домой.
— Очень, сынок, — ответила вдохновенно женщина. Она уже знала, что этот дворец будет принадлежать ей.
Надежда Львовна и Антон Михайлович, хозяева чудесного дома, с нетерпением ждали приезда покупателей. Это было так сильно заметно, что Яша встревожился. Он хмурил черные брови и всё как-то поглядывал в сторону.
Мысли цыгана были близки и теще.
— Такой прекрасный дом, — проговорила Полина Яковлевна. — Извините, что спрашиваю, но почему вы продаете его?
Хозяева сразу посуровели и переглянулись.
— Сын со снохой разошлись, — ответил, тяжело вздохнув, Антон Михайлович. — Они с нами всё жили, а потом сын другую встретил.
— Вот дочка и не смогла его простить, да и он сам подал на развод. Уж как мы его уговаривали! И дочка не осталась, — подхватила Надежда Львовна.
— Только сами понимаете, как ей остаться с нами, если разлучница через два дома живет. Вот она и уехала. Дочек, кровиночек наших, забрала, — проговорил с тоской брошенный дедушка.
— Вот мы и уговорили ее, Сонечку нашу, что уедем все вместе. Антон вон какой еще сильный, да и я еще кое-чего могу. Как-нибудь проживем. Построили один дом, построим и другой. Лишь бы вместе быть с Любочкой, Ладочкой и Сонюшкой, правда?
Полина Яковлевна кивнула, соглашаясь, но тень, мелькнувшую по ее лицу, дед с бабкой заметили.
— Вы уж нас тоже извините, — вдруг сказал Антон Михайлович. — Мы с женой приметили, что вы родственники, но ведь не муж с женой? Да и на мать с сыном тоже не очень походите.
— Яша мне зять, — ответила покупательница, — детей, когда те родителей теряют, называют сиротами. Мужей, схоронивших жен, — вдовцами. Не придумали лишь, как называть матерей, которые проводили своих детей в мир иной.
— О Господи, прости и помилуй нас грешных! — горячо прошептала Надежда Львовна, истово крестясь.
— Вот уж шесть лет минуло, как мы схоронили Свету. Малушка, дочка, совсем и не помнит ее. Зовет меня мамой. Яша сжалился, не забрал девочку. Так и живем, не тужим.