– Болховитинова и Шкета ты сдал бандитам?

– Никто иной. С первым было все просто. А насчет мальчишки… Чтобы понять, кто был осведомителем, я стал следить за Светловским. Прямо с базара, где мы с Щербининым торчали с утра до вечера. Когда начальник Угро почти одновременно со Шкетом зашел в «Живой уголок», мне все стало ясно…

Послышался негромкий стук в дверь. Заговорщики переглянулись. Лесник, пожилой мужчина лет пятидесяти пяти, возившийся у огромной русской печи, выпрямился и также посмотрел на Леонида Николаевича. Тот, глянув в окно, быстро распорядился:

– Илья Минаевич, Алекс, пленника – в сарай. Допросим его после встречи с эмиссаром… Дядька Терентий, открывай!

Эти двое подняли меня с табуретки, вывели через заднюю дверь и затолкали в ближайший сарай. Повалив на земляной пол, они и ноги мне связали веревками.

– Мы скоро вернемся, дружище! – пообещал Карпин с коротким смешком.

Дверь со скрипом захлопнулась.

– В расход его после допроса! – услышал я негромкий голос Алекса. – Он слишком опасен.

Ключ в замке повернулся, и все стихло.

Прекрасно понимая, что жить мне осталось считанное время, я немного полежал на боку, приводя мысли в порядок. Пошевелил ступням ног, попытался ослабить путы на запястьях рук. Напрасно. Узлы были слишком надежны. Посмотрел в призрачном свете на хлам, лежавший в сарае. Здесь не было ничего такого, что помогло бы мне избавиться от пут. Серпы, косы и другой садово-огородный инвентарь, по всей видимости, находился в других хозяйственных постройках. Тем не менее, я лег на спину и стал прощупывать утрамбованную землю пальцами рук, надеясь наткнуться на что-то железное, острое. Надежда окрыляла, давала силы. Сжав зубы, я, как заведенный, передвигался по сараю. «Мне обязательно повезет, – мелькало в голове, – не может не повести. Я слишком молод, чтобы умереть!..»

Но все усилия оказались тщетными, попросту пропали даром. Исследовав, практически, весь пол сарая, я в изнеможении улегся на спину, с грустью глядя сквозь щели в бревнах на далекие звезды. Увы, и молодые уходят из жизни. Не судьба, Лидия, нам продлить знакомство… И на этой печальной ноте фаланги моих пальцев вдруг почувствовали холодок металла! Я перестал дышать, все тело пошло мурашками. Что это? Неужели нож?.. Нет, не похоже. Тогда… Точно, это напильник. Подо мной лежал, плашмя вдавленный в поверхность пола, трехгранный напильник! Видит Бог, я никогда так не радовался! Сердце билось где-то у горла. Я выковырнул напильник, вертикально вогнал в землю и стал лихорадочно тереть о его грани путы на руках. Скинув их, я легко развязал веревочные узлы на ногах.

Надо было срочно выбираться из заточения. В любой момент здесь могли появиться те, кто уже приговорил меня к смерти. Через дверь выход для меня был закрыт, поэтому все внимание я обратил на стены. В одном месте, с тыльной стороны сарая, два бревна сильно подгнили. Используя спасительный напильник, я разворошил гниль так, что образовалась порядочная брешь. В следующую минуту я уже стоял снаружи, что называется, вдыхая легкими воздух свободы. До моего слуха доносились отголоски разговора, шедшего в домике. Меня потянуло к задней стене дома помимо моей воли. Я приник к стене, чтобы незаметно заглянуть в окно. В комнате за столом сидели те же плюс молодой человек в форме белогвардейского поручика. У ног его на поводке сидела крупная немецкая овчарка.

– Ну, похоже, мы обо всем договорились, – сказал он, затушив папиросу в деревянной пепельнице. – Линда, встать!

– Итак, еще раз, – проговорил Леонид Николаевич, поднимаясь на ноги. – Когда разъезды конницы появятся у южных границ города, ревкому Совдепа придется оттянуть на его защиту значительные силы. Вот тогда-то наступит наш час. Если мы преуспеем, вечером в небо поднимутся две зеленые сигнальные ракеты, в случае неудачи – две красные… Все на этом, расходимся. Илья Минаевич, порешай вопрос с пленным.

Черт! Бежать к крыльцу, где стояли экипажи с извозчиками (Карпин, видимо, не забыл про тот, на котором приехали мы), было уже поздно. Я скользнул между сараями, промчался через огород до подлеска и бросился бежать в лунном свете на северо-запад.

Я был молод, полон сил и энергии. Бег давался мне легко, без каких-либо сверх усилий. Я начал уже подумывать о том, что все позади, как вдруг со стороны лесного кордона послышался собачий лай. Твою мать, это же та овчарка!.. Вот чего я совсем не ожидал. Думал, что белогвардейский эмиссар сядет вместе с собакой в свою коляску и отправится восвояси. Вышло совсем не так. Видимо, мамантовского офицера упросили принять участие в погоне. Вместе с Линдой, уже взявшей мой след!