— Ты меня знаешь, то есть, не знаешь, Лера знает. Я твоим состоянием не воспользуюсь и сам в милицию с твоим Ольховским не побегу.
— Подумай, они тебя уже сдали, что ты здесь делаешь? Вспомни, где тебя подобрали? Кто тебя вот так оставил?
Шота делает обиженное лицо.
— Я не буду говорить, что все люди, которые от этого пострадают, будут на твоей совести. Это значило бы усугублять твое положение. Но ты подумай, ладно?
Наверное, я выгляжу очень растерянной. Лерка снова встает на мою защиту:
— Оставьте ее в покое. Мы подумаем, что можем сделать в этой ситуации. А сейчас просто оставьте ее в покое.
XIV
Синие таблицы. На запад, куда он поехал — Новгород-Северский.
Мы свернули на обочину северной трассы. Вокруг пустынно.
Нас встретило погожее безбровое небо.
Где-то здесь, на подступах к городу, ночевал в стогу сена Даниил Андреев, и белое вересковое поле тянулось до самого Новгород-Северского.
— Давай поедем туда.
— Нас там ждут?
— Меня никто нигде не ждет.
Он только рукой махнул.
Казалось, что мы черт знает уже где, и что все в движении, все на колесах, что сейчас же дальше — в любом направлении.
Аисты и сельские сады, магазинчик с трактором и привязанной козой, тропинки, грунтовые дороги, дома, бочки с водой, заборы, оплывшие волнами хмеля, склоны холмов, вычерченные плавлеными стеклами деревушки, изгибом подчеркивающие каждую впадину, каждую неровность склона, озера, перехлесты цветных полей — все это осталось позади.
Здесь были только полосы зеленого пространства под безмерным небом, рассеченные асфальтом, черно-белые отбойники, гладко выглаженная автострада, простреливающая вдаль за глубины неба, и струны мостов.
Автомобилей мало — в раскаленный полдень все было мертво.
Именно мертво, как в погибшей цивилизации — огромные бетонные стены покинутых заводов, будто последние кромлехи исчезнувших цивилизаций, скоростные сети автострад, прорезающие друг друга натянутыми до дрожи струнами мостов и огромное, пустое, отсутствующее небо, раскаленное до безумия.