Острота проблемы с наличностью побудила Угета, до той поры стремившегося по возможности выполнять обязательства по отношению к американским фирмам (это диктовала не только деловая этика, но и опасение судебных исков и наложения арестов на счета посольства), пойти после переговоров с Бернацким на необычный для него шаг. Угет телеграфировал Новицкому, который выполнял в его отсутствие обязанности финансового агента, о крайней нежелательности «расходования средств на оплату прежних обязательств».
Было решено открыть специальный счет и проводить через него платежи для врангелевского Крыма. Заведовавший финансовым делопроизводством Д. П. Перцов открыл в книгах агентства специальный счет Fond reserves. На него были зачислены суммы, «освободившиеся при погашении займа, полученного Омским правительством от англо-американского синдиката»; суммы, освободившиеся в связи с отказом от половины патронов (50 млн штук), заказанных ранее у фирмы «Вестерн Картридж»; а также суммы, высвободившиеся в связи с отказом от 70 тыс. винтовок и некоторого количества патронов, которые ранее планировалось приобрести у американского правительства. На этот же счет должны были перечисляться «суммы, имеющие поступить от продажи золота, коим обеспечивалась уплата за упомянутые выше винтовки».
Таким образом, счет был поистине «золотым».
Fond reserves был закрыт 1 июля 1921 года. Поступления на счет за время его существования составили 7 171 002 долл. 30 центов; расходы — 5 391 197 долл. 76 центов. Разница составила 1 779 804 долл. 54 цента. Основные операции по счету проводились до 1 ноября 1920 года, то есть в период деятельности врангелевского правительства. На финансирование его нужд и пошли почти все деньги, хотя небольшие суммы тратились на некоторые другие цели (к примеру, на ссуду перебравшемуся в США знаменитому историку и археологу академику М. И. Ростовцеву).
Врангель не мог пожаловаться на невнимание к нему российских дипломатов, и если они не смогли оказать ему помощь в тех же масштабах, что Колчаку и Деникину, то это объяснялось, во-первых, сокращением ресурсов, во-вторых, изменением политики американского правительства по отношению к Белому движению. В условиях жесткой избирательной кампании 1920 года администрация президента Вильсона была вынуждена запретить вывоз вооружения, предназначенного русским «реакционерам», и дипломатам приходилось изобретать сложные схемы вроде продажи французам патронов под видом металлического лома с целью их последующей доставки в Крым.
Заметим при этом, что взаимоотношения дипломатов с крымской властью отнюдь не были безоблачными. В Париже были возмущены интервью Бернацкого, опубликованном в одной из крымских газет в августе 1920 года. В частности, Бернацкий сказал: Вторая задача, стоявшая предо мною и Струве, была выведение из того хаотического состояния нашего заграничного представительства, в котором оно находилось. Главное ядро его состояло из чинов, оставшихся от Императорского и Временного Правительства и позднейших наслоений. Мною и Струве был выработан проект нового концентрированного заграничного представительства, который ныне представлен на усмотрение Главнокомандующего. Проект реорганизованного представительства сокращает расходы на содержание его в два раза. Правда, сумма расходов остается довольно значительной и нуждается в дальнейшем сокращении, но общероссийский характер власти Главнокомандующего и лежащие отныне на нем заботы о различных частях б. Российской империи вынуждают к значительным затратам на представительство за границей.
Г. М. Лунц, состоявший при князе Г. Е. Львове, писал К. Н. Гулькевичу об интервью Бернацкого и о взаимоотношениях Крыма и заграничного представительства в целом:
Здесь все: и презрение к загранице и считание себя неограниченными владыками русских средств. При этом Бернацкий считается у них еще слишком европейским человеком. Повторяется, одним словом, главная деникинская ошибка — они все мнят себя в каком-то безвоздушном пространстве и вне всякой зависимости от Европы, без которой они ничего, однако, не в состоянии сделать. Я совершенно убежден, что они считают само собой разумеющимся, что заграничное представительство признает их власть. Они не думают о том, что было бы, если б Гире не согласился объединять представительство… Юг не понимает, что учреждением ордена Николая Чудотворца, назначением Драгомирова начальником его капитула, приказом об именовании Слащева впредь Слащевым-Крымским за его защиту перешейка никаких других результатов кроме деникинских не достигнет.
.. Боюсь, что я не объяснил Вам как следует, в чем дело. Мы отнюдь не ждем от Юга либерализма, но мы хотим иметь возможность защищать его интересы здесь… Мы не будем удивлены, если вдруг получится приказ об увольнении всех и назначении какого-нибудь бравого генерала.
ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
Итак, теперь нам известно, что происходило в последний год Белого движения с деньгами, полученными в результате золотых займов в Англии и США. Рассмотрим теперь ситуацию на Дальнем Востоке.
Первая часть японского кредита была полностью израсходована. Деньги, поступившие по второй части кредитной операции в сумме 8,3 млн иен, оказались по большей части на счету Карла Карловича Миллера, агента Министерства торговли и промышленности в Токио, исполнявшего одновременно функции финансового агента. Согласно Меморандуму советской делегации в Генуе, на счетах Миллера находилось: иен 6 660 273, долларов — 170 тыс., франков — 424 тыс., фунтов стерлингов — 25 тыс., мексиканских долларов — 450 тыс., шанхайских таэлей — 695 797.
На самом деле на начало июля 1920 года в распоряжении Миллера находились существенно меньшие суммы: 6 900 тыс. иен, 395 тыс. фр. и 15 тыс. ф. ст. Суммы в 450 тыс. мексиканских долл, и 350 тыс. лан (таэлей), вырученные за продажу казенного серебра, были блокированы в Русско-Азиатском банке, руководство которого заявило, что передаст их законному русскому правительству. Эти суммы были равны приблизительно 10 млн французских фр., или 833 333 долл, (по курсу 12 фр. за 1 долл.). Миллер судился с банком, но «вытащить» принадлежавшие колчаковскому правительству суммы ему не удалось.
В распоряжении российского военного агента в Японии М. П. Подтягина имелось 1767 тыс. иен, переведенных на закупку различных материалов, однако около миллиона из этой суммы еще следовало уплатить японскому Военному министерству за сделанные ранее заказы. Что касается заказов, оплаченных за счет японского кредита, то в полном распоряжении военного агента находились лишь санитарное оборудование и бинокли. Судьбу остатков имущества фактически решали японцы. Винтовки и карабины они отправили в Забайкалье, атаману Семенову. Туда же, по согласованию с российскими дипломатами, планировалось отправить инженерное и интендантское имущество. «Реализация этого имущества отчасти невозможна, отчасти была бы сопряжена со значительной потерей», — информировал Париж посол в Токио В. Н. Крупенский.
Ответ посла в Пекине князя Н. А. Кудашева на запрос Тирса о средствах колчаковского правительства в Китае был неутешительным: «Все оставшиеся в Китае ценности Омского правительства после его падения взяты мною на учет и под секвестр для передачи будущему русскому правительству после его всеобщего признания, в частности Китаем. Сложное дело ликвидации еще не закончено вполне, почему не могу дать пока общей суммы». Речь шла о деньгах, полученных от продажи серебра.
И уж совсем обескураживающим был ответ фон Замену Миллера, основного держателя казенных сумм на Дальнем Востоке: «Я считаю, что мой долг перед родиной не позволяет мне уклониться от ответственности, возложенной на меня переведением на мое имя Омским правительством разных государственных сумм».
Это означало, что «главноуполномоченный» фон Замен был для него не указ.
Нам не удалось обнаружить подробных сведений о расходах, произведенных Миллером с декабря 1919 по сентябрь 1920 года. Известно, что он перевел в Лондон 30 тыс. ф. ст. для «подкрепления» наличности фон Замена и 100 тыс. иен посланнику в Пекине князю Кудашеву «на беженцев». Несомненно также, что после прекращения Китаем выплаты «боксерского вознаграждения» (контрибуции, которую выплачивал Китай в порядке компенсации за ущерб, нанесенный иностранцам в период Боксерского восстания 1900 года) на средства Миллера содержались дипломатические учреждения на Дальнем Востоке. Так что Миллер не лукавил, когда в ответ на требование Бернацкого перевести в его распоряжение значительную часть денег, находившихся на счетах финансового агента в Японии, 1 сентября 1920 года телеграфировал:
Находящиеся в моем распоряжении суммы примерно 6 000 000 иен являются единственными казенными средствами для удовлетворения общегосударственных потребностей на Дальнем Востоке… Содержание всего нашего представительства в Японии и Китае всецело ляжет на эти суммы.
.. Предоставление Замену огульно средств в указанном Вами размере… фактически угрожало бы всякой государственной деятельности на Дальнем Востоке… В дальнейшем… я готов по мере возможности оказывать финансовую поддержку Правительству Юга России, но должен просить сообщать в каждом отдельном случае, на что требуются деньги.