Посол в Вашингтоне радикально сократил подведомственные ему учреждения: бюджет посольства и консульских учреждений уменьшился в два — два с половиной раза. Правда, увольняемым приходилось выплачивать «ликвидационное вознаграждение» (выходное пособие), так что эффект от сокращения штатов мог реально сказаться лишь в следующем году.
В период с января по апрель 1920 года Делегация ассигновала на различные цели следующие суммы (цифры округлены до целых): 14 453 тыс. французских фр., 194 728 ф. ст., 500 тыс. долл, (переведены из США), а также 15 тыс. бельгийских фр., 66 429 швейцарских фр., 177 125 итальянских лир, 9580 турецких лир, 102 840 шведских крон, 35 217 датских крон, 203 тыс. норвежских крон, 85 тыс. динаров, 270 тыс. финских марок, 49 460 австрийских крон, 45 тыс. греческих драхм, 2900 песет, 9596 гульденов и 26 тыс. чехословацких крон. Всего же годовой бюджет Министерства иностранных дел, за исключением Сербии и Чехословакии, составлял 14 327 214 французских франков.
Средства предназначались, в частности, на содержание Делегации; значительные суммы отпускались генералу Д. Г. Щербачеву, представителю русских армий при союзных правительствах; Российскому обществу Красного Креста; неоднократно производились ассигнования Земскому союзу на помощь беженцам; на содержание русских церквей за границей; Русскому освободительному комитету в Лондоне. Были выделены средства пятнадцати российским посольствам и миссиям для оказания помощи нетрудоспособным русским на три месяца, в том числе представительствам в Англии, Турции и Греции.
Все большее место — и, соответственно, все большую долю в бюджете — занимала помощь беженцам. Вскоре после окончательного крушения Белого движения она стала главным делом. Не углубляясь в эту большую тему, которая заслуживает отдельного исследования, заметим, что одной из наиболее эффективных организаций, оказывавших помощь беженцам, было Российское общество Красного Креста (РОКК). Его руководство распорядилось выделенными средствами достаточно толково, сумев еще и привлечь дополнительные ассигнования со стороны союзников.
Так, Британское военное министерство предоставило в распоряжение Британского комитета РОКК 50 тыс. ф. ст. для оказания содействия прибывающим в балканские государства офицерам Добровольческой армии и их семьям.
Из средств, переданных Британскому комитету Красного Креста, на конец марта треть была израсходована на медикаменты и инструменты, значительные суммы — на одежду и постельное белье (включая дезинфекционный аппарат и питательные средства); в Константинополь отправился английский персонал, в том числе врач, старшая сестра, восемь сестер и заведующий хозяйственной частью, а также необходимое «снабжение».
В Париж поступали сведения о том, что беженцы голодают, а Красный Крест, которому были поручены заботы об их кормлении, еще не приступил к действиям за недостатком или неполучением средств, и тогда Делегация распорядилась перевести значительные суммы главам дипломатических миссий в некоторых странах для оказания помощи в экстренных случаях: А. И. Щербатскому в Константинополь, В. Н. Штрандтману в Белград, А. М. Петряеву в Софию, Г. Н. Кутепову в Варшаву и С. Д. Боткину в Берлин. Всего на питание беженцев было в срочном порядке ассигновано 75 тыс. ф. ст.
Немалые деньги были выделены Земскому союзу, столь близкому сердцу князя Львова. Уполномоченный Временного комитета Всероссийского Земского союза старый соратник князя В. В. Вырубов 19 февраля 1920 года выступил перед Делегацией с докладом о необходимости организации «трудовой помощи» — средств для обучения «молодого работоспособного элемента» различным профессиям. Вырубов запросил на два месяца 970 тыс. фр., Делегация ассигновала на эти цели 370 тыс.; вопросом питания беженцев занимался Красный Крест, которому было выделено на эти цели 600 тыс. фр. Позднее для организации трудовой помощи в Константинополе ассигновали еще 200 тыс. — на устройство «артельных мастерских портняжного, сапожного и всякого механического ремонта на кооперативных началах». Мастерские должны были обеспечить заработок 800 беженцам.
Жизнь показала, что деньги, потраченные на «трудовую помощь», оказались выброшенными на ветер: большинство тех, кого обучали полезным специальностям, в Россию не вернулись (а если вернулись, добром это для них не кончилось). Предугадать спрос на рынке труда в странах, где в конечном счете оказались беженцы, было невозможно. Если беженцы и устраивались впоследствии на работу, то, как правило, не по тем специальностям, которым их обучали при помощи Земского союза (впоследствии — Земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей).
Несмотря на крайне неблагоприятные известия из России, Делегация по инерции продолжала санкционировать военные заказы. Генералу Э. К. Гермониусу в ответ на его вопрос о том, следует ли в связи с ухудшившимся положением на фронтах продолжать дальнейшие закупки и заказы военного снаряжения и потратить на эти цели остававшиеся в его распоряжении 250 тыс. ф. ст., Делегация отвечала: «Исполнение заказов продолжать, если есть затруднения с безостановочной доставкой на Юг России — устроить склады в Италии, предпочтительнее на частное имя, например, Кузнецова».
12 марта по представлению Гермониуса Делегация утвердила расходы по заказу латуни, а 31 марта, когда, в связи с весьма туманными перспективами Белого движения на Юге, оказалось, что латунь уже не нужна, поручила фон Замену ликвидировать заказ.
Среди ассигнований, сделанных Делегацией, были и довольно экзотические. По просьбе посланника в Стокгольме К. Н. Гулькевича ему был открыт кредит в 200 тыс. финских марок на уплату срочных недоимок по недвижимому имуществу русских подданных в Финляндии во избежание его продажи с торгов за бесценок. Мотивировка была такова: «Ввиду желательности сохранения русского мелкого землевладения в Финляндии».
В порядке исключения выплачивались также пенсии и пособия. Например, проживавшей в Париже вдове адмирала Колчака Софье Федоровне. Пенсия, еще по распоряжению Колчака, выплачивалась вдове адмирала Р. Н. Вирена, убитого матросами в Кронштадте во время Февральской революции; вдова жила в Праге, ее пенсия составляла всего 200 чешских крон (несколько долларов) в месяц. По представлению князя Львова было выдано пособие в размере 5 тыс. динаров (около 120 долл.) бывшему председателю Государственной думы М. В. Родзянко, проживавшему в Белграде и находившемуся в «стесненном материальном положении». Жизнь в Чехословакии и Сербии по сравнению с Францией или Англией была крайне дешева, так что эти небольшие деньги стали существенным подспорьем для получателей. В апреле 1920 года оказавшемуся в Лондоне на положении эмигранта генералу А. И. Деникину было решено передать на содержание 1500 ф. ст. «ввиду крайней недостаточности имеющихся у него средств к жизни».
Одно за другим рухнули белые правительства в Сибири и на Юге. Остатки Вооруженных сил Юга России, укрывшиеся в Крыму, были мало похожи на армию, способную противостоять большевикам. В этих условиях вести какую-либо серьезную «политику» и выступать от имени России Делегация уже не могла. Правда, время от времени, будто спохватившись, она делала некие политические заявления. Вроде такого: «Предложить В. Н. Крупенскому сделать представление Японскому правительству о том, что он надеется, что японцы своими действиями в Восточной Сибири не предполагают нарушать целости Российской Империи и посягать на ее суверенитет».
ПОСЛЕ СИБИРСКОЙ КАТАСТРОФЫ. ПОИСКИ НОВЫХ ПУТЕЙ ПРЕОДОЛЕНИЯ БОЛЬШЕВИЗМА
Надвигающаяся катастрофа Белого движения на Юге вынудила российских деятелей задуматься о новых путях борьбы с большевизмом, а также о целесообразности поддержки проигравших борьбу генералов.
Критически важным при этом было охлаждение американской администрации к русским делам и утрата доверия к антибольшевистским правительствам. Заместитель госсекретаря Б. Лонг в разговоре с Бахметевым как-то заметил, что «антибольшевистские силы сражаются с большевиками только немногим упорнее, чем друг с другом». Он высказал предположение, что иностранное военное вмешательство только помогает большевикам, позволяя им заявлять, что они сражаются с войсками союзников, а не с небольшими воинскими контингентами, противостоящими им на различных фронтах. Несмотря на поражения Колчака, Бахметев продолжал просить об американской поддержке антибольшевистских сил. Однако в декабре 1919 года президент Вудро Вильсон, госсекретарь Роберт Лансинг и Лонг решили вывести американские войска из Сибири, что и было завершено к апрелю 1920 года.
Бахметев сообщал Маклакову, что «эпоху вооруженного сопротивления под эгидой военных вождей, эпоху Колчака и Деникина» американские политики признают законченной. «Считается, что национальное движение, по крайней мере в той форме, в которой оно проявлялось, потерпело крушение, и ждут выявления новых форм. Я думаю, что это настроение господствует не только в Америке» — несмотря на то, что «кое-кто из русских продолжает упорно верить, что рецепт был правильный».
Успехи большевиков, полагал Бахметев, демонстрировали не торжество советской власти, но слабость Белого движения. Письма с Юга и из Сибири демонстрировали «картину всеобщего разложения и отсутствия морального цемента».
Бахметев был не одинок в своем скептицизме. А. В. Кривошеин считал, что «на три четверти катастрофа Юга была вызвана бездарностью генералов, а на одну четверть трафаретностью мышления русских интеллигентских кругов». Как ни удивительно, но вскоре Кривошеин возглавил правительство одного из этих генералов, правда далеко не бездарного.