Книги
Знаменитые и великие скрипачи-виртуозы XX века
Кажется и сегодня, что не было лучшего исполнения этого сочинения, чем эта запись Ойстраха на тонфильме. Увы, он никогда не играл этот Полонез на своих концертах, Как мне кажется, я не мог бы пропустить такого события.
Таким было первое знакомство с искусством Давида Ойстраха. Но всё же оно было только «радиознакомством». Первым концертным скрипачом, которого мне довелось услышать на эстраде Большого Зала Консерватории был Борис (Буся) Гольдштейн.
Его я уже мерил некоторым образом «мерками Ойстраха». Он прежде всего поражал своим невероятной красоты и мощи скрипичным тоном, заполнявшим Большой Зал Консерватории. Его сверкающая виртуозная лёгкость в Каприсе Паганини №24 с оркестром создавала иллюзию того, что Каприс Паганини – пьеса совсем несложная… Гольдштейн оказался вдохновляющим примером для маленьких начинающих скрипачей. Главным всё же в памяти остался большой и прекрасный звук скрипача.
Весной 1945 года наконец довелось услышать живого Ойстраха на эстраде того же Большого Зала. С Госоркестром он репетировал Концерт Чайковского, который мы так часто слушали по радио. Конечно, каждый заочно представляет себе любимого артиста, часто слышимого по радио, но никогда не встреченного в жизни, по-своему. Я представлял себе Ойстраха другим. Каким? Ну, наверное, выше ростом, можно сказать таким, каким впоследствии выглядел его сын Игорь. Но всё это было неважно. Оркестр начал играть и… звук скрипки оказался совсем не таким мощным, каким он звучал по радио! Это было некоторым разочарованием. Привыкнув через несколько минут к другому, живому, а не «радио-Ойстраху», начал понимать, что его мастерство, хотя и абсолютно совершенное, но вероятно недостижимое, во всяком случае, всё не казалось таким простым, как в исполнении Гольдштейна. Правда это был один из главных и основополагающих Концертов скрипичного репертуара, а не Каприс Паганини. Вторая часть и изумительное исполнение каденции в первой части помнятся до сих пор. Финал был сыгран, кажется без остановки и, конечно произвёл огромное впечатление. В целом ощущение от первой встречи с искусством Ойстраха было противоречивым – вроде нас так играть не учили, и, понятно, не могли учить. Само скрипичное мастерство казалось, было совершенно иным, чем у других скрипачей. Теперь мы понимаем, что главное внимание всех учеников обычно приковано к левой руке скрипача (что в данном случае было простительным, так как левая рука Давида Ойстраха совершенно феноменальна!), а о правой никто не думает, хотя именно в правой и заключён весь секрет извлечения настоящего скрипичного тона. В общем в том возрасте, кажется, что по-настоящему оценить искусство Ойстраха до конца мне не удалось. Понадобилось услышать много концертов – сольных и с оркестром, чтобы только начинать понимать его неповторимый и неподражаемый стиль игры, звукоизвлечения, подход к композициям разных стилей и эпох.
В те годы Давид Фёдорович играл на «Страдивари» из госколлекции, когда-то принадлежавшем князю Юсупову. Его так и называли – «Юсуповский». Это был лучший инструмент в стране и понятно, что на нём должен был играть лучший скрипач страны. Скрипка изумительно звучала перед микрофоном, но для большого зала, пожалуй, не обладала необходимой силой звука. Вскоре после войны в госколлекцию поступила «трофейная» скрипка из Германии, которая, по мнению многих, была также скрипкой работы Страдивари. Некоторые эксперты, однако, склонялись к мысли, что это был инструмент работы знаменитого француза Вильома, делавшего изумительные копии работ Страдивари и Гварнери. Как бы то ни было, Давид Ойстрах стал играть на этом новом для себя инструменте. У этой скрипки был гораздо больший звук, чем у «Юсуповского». Он, несомненно, лучше «наполнял» зал, мельчайшие технические детали и украшения, даже пианиссимо, были слышны в любой точке Большого Зала Консерватории.
(В 1955 году Давид Фёдорович приобрёл в Америке свой первый собственный «Страдивари», а в 1966 приобрёл наконец «Страдивари» «Марсик» 1705 года, на котором играл до конца своих дней. Интересно, что на принадлежавшем ему инструменте работы мастера Гваданини его ученик Валерий Климов выиграл первую премию на 1-м Конкурсе им. Чайковского в 1958 году. Иногда казалось, что звук Ойстраха продолжал жить в скрипке, даже когда на ней играл Валерий Климов…)
«Юсуповский» Страдивари был вожделенной мечтой многих скрипачей, но прежде всего Галины Бариновой (род. в 1910 г.), несомненно одарённой артистки. Она была приглашена выступить на Берлинской Конференции глав стран-победительниц летом 1945 года (но не Ойстрах! «Записка» Александрова была уже «руководством к действию»!). После того, как Ойстрах стал играть на «трофейном» Страдивари, «Юсуповский» оказался в руках Бариновой. Яков Сорокер в своей книге приводит курьёзный пример человеческого тщеславия: «…говорят, что, получив желанный инструмент, Баринова воскликнула: «Теперь я им (?!) покажу!» После получения такого «страшного» оружия в свои руки, ничего существенного не произошло – Ойстрах остался Ойстрахом, а Баринова осталась Бариновой.
Послевоенные годы были исключительно плодотворными в жизни Давида Ойстраха. При почти полном отсутствии выездов заграницу, за исключением фестиваля «Пражская весна», Ойстрах в 1946 году посвятил значительное время подготовке цикла «Развитие скрипичного концерта», который оказал огромное влияние на молодых скрипачей – прежде всего новым открытием Концерта Сибелиуса, ставшим, правда не сразу, одним из самых часто исполняемых студентами Консерватории. Ойстрах исполнил также два никогда не игравшихся в Москве скрипичных концерта – Концерт Эльгара и Концерт Уолтона. Последний Концерт вызвал растроганную реакцию автора, написавшего в 1947 году письмо Ойстраху с благодарностью за это исполнение, которое Уолтон слушал по радио.
Начиная с 1946 года Давид Ойстрах почти каждый год выступал в концертах фестиваля «Пражская весна», где сделал записи концертов Прокофьева №1 и Концерта Хачатуряна с Рафаэлем Кубеликом и оркестром Чешской Филармонии (в 1947 году). Эти две записи не входят ни в один перечень записей Ойстраха по-видимому потому, что Кубелик покинул Чехословакию в 1948 году.
Все послевоенные годы Ойстрах широко гастролировал по всему Советскому Союзу, очень интенсивно работал в Московской Консерватории (в 1948 году его класс достигал полутора десятка студентов), и главное – осуществил очень большое количество записей на пластинки. Его первая запись Концерта для скрипки с оркестром Чайковского относится, как уже говорилось, к 1938 году (дирижёр А.В. Гаук, оркестр Московской Филармонии). Эта запись пожалуй вообще самая лучшая из всех, которые артист сделал впоследствии. Все компоненты ойстраховского стиля, исключительная аконченность, большая шкала динамики в первой части, абсолютная свобода и лёгкость в исполнении труднейших пассажей (Давид Фёдорович наиграл эту запись в более трудной редакции Ауэра), и какая-то трудно объяснимая прелесть в передаче грусти лирических эпизодов музыки Чайковского, делают эту запись уникальной и едва ли с кем-либо сравнимой.
Этот свой любимый Концерт он записывал впоследствии много раз и во многих странах мира. Очень интересна его запись 1959 года с Филадельфийским оркестром и дирижёром Орманди, который обожал выступать с Давидом Ойстрахом. Эта запись быть может, и лишена того огня молодости, который так явно выражен в первой записи, но она исключительно стильна и гармонична в своём более лирическом истолковании Концерта.
В 1946 году с Гауком была сделана первая запись Концерта Хачатуряна, тоже ставшая хрестоматийной, как и первая запись Чайковского. В 1948 году был записан Концерт для скрипки с оркестром Николая Ракова, посвящённый как и Концерт Хачатуряна Давиду Ойстраху. Это превосходное сочинение также стало играться исключительно часто студентами Консерваторий по всему Союзу, и долгое время Концерт был одним из самых популярных скрипичных концертов наряду с Концертом Хачатуряна. Как ни странно, но свой любимый Концерт Прокофьева № 1 Давид Фёдорович записал в Москве только в 1953 году, то есть на шесть лет позже, чем с Кубеликом в Праге. Кажется, пражскую запись так никто и не услышал. Быть может, она сохранилась в архиве Игоря Ойстраха, но насколько известно она так и не появилась в продаже. К 1949 году также относится запись Концерта Мендельсона и Концерта Кабалевского. Д.Б. Кабалевский посвятил свой Концерт до-мажор «Советской молодёжи». Этому концерту дали жизнь на эстраде Игорь и Давид Ойстрах, хотя и первое исполнение Концерта состоялось в Ленинграде в исполнении скрипачки Дины Шнейдерман. Эта радио-премьера не произвела особого впечатления ни как сочинение, ни как исполнение. После исполнения Концерта в Москве Игорем и Давидом Ойстрахами, Концерт сразу же приобрёл большую популярность и стал играться многими скрипачами и даже совсем юными в Центральной музыкальной школе и многих школах других городов. По справедливости этот Концерт должен был быть посвящён обоим Ойстрахам. По-видимому, Кабалевский побоялся это сделать по политическим причинам – «антикосмополитическая» кампания была в разгаре, начиная с 1948 года.
Игорь Ойстрах нашёл в Концерте новые краски во второй части, он вселил дух молодости и особой свежей энергии в первую часть и в финал. Можно уверенно утверждать, что Концерт стал после исполнения Игорем Ойстрахом ещё более популярным среди слушателей и молодых скрипачей. В этом же 1949 году мне, тогда ученику Центральной Музыкальной Школы, довелось познакомиться с Игорем Ойстрахом, которого дома и в школе звали Гарик. Мы провели с ним около пяти часов в ожидании репетиции правительственного концерта, где должен был выступить унисон скрипачей ЦМШ. Гарик был исключительно тонким, тактичным, скромным и воспитанным юношей. Общение с ним доставляло огромное удовольствие, а его игра на таком близком расстоянии была вообще трудно поддающейся описанию. Он заразил меня в эти часы особой любовью и преданностью скрипке на всю жизнь и вдохновил на самоотверженные многочасовые занятия, которые сами по себе должны были открыть новые горизонты в музыке и скрипичном исполнительстве. Я ощущаю свою благодарность милому Гарику и сегодня.
Концерт Кабалевского, однако был совсем непростым. Там были такие «подводные рифы», что уже на второй странице первой части можно было легко «сесть на мель».
Ранней весной 1950 года в Лондоне должны были состояться «Дни советской культуры», то есть музыкальный фестиваль, на котором должен был исполняться и новый Концерт Кабалевского. Естественно было предположить, что это сочинение в Лондоне должен был бы играть Давид Ойстрах. Но… где-то было принято решение, что представлять Советский Союз должен Игорь Безродный, молодой и высокоталантливый скрипач, который через год, будучи студентом третьего курса Консерватории, получил… Сталинскую премию! Одним словом Ойстраху готовили замену.
Мне довелось присутствовать в квартире профессора А.И. Ямпольского, когда он работал с Безродным над этим Концертом, готовя его в самые короткие сроки, тщательно репетируя и бесконечно повторяя трудные и коварные пассажи, которые Игорь Безродный, при всём своём мастерстве преодолевал с известным трудом. Мы тогда не знали, что он должен был
Неизвестно, была ли эта попытка замены Ойстраха связана с шедшим на всех парах «следствием» по делу Еврейского Антифашистского Комитета, или же это было частью программы, столь ясно выраженной в докладной записке Александрова ещё в 1942 году, но на этом подобные опыты прекратились. Через год – в 1951 году – Давид Фёдорович представлял Советский Союз в жюри Конкурса им. Королевы Елизаветы в Брюсселе. Первую премию с блеском завоевал Леонид Коган. После конкурса Ойстрах с триумфом выступил с концертами Баха и Бетховена с оркестром, под управлением Жака Тибо. Спустя 14 лет после победы самого Давида Ойстраха на этой же сцене, он снова стал триумфатором.
После окончания конкурса Королева написала письмо Д.Ф., где в частности говорилось: «Ваша несравненная игра останется незабываемой и для меня, и для всей Бельгии. Кроме радости Вас слышать, я была счастлива Вас снова увидеть и несколько раз играть с Вами. Мне грустно, что Вы уезжаете, но я надеюсь Вас скоро увидеть и вновь услышать… Елизавета» (В.Юзефович. «Беседы с Игорем Ойстрахом»).
Королева Елизавета,поклонница Давида Ойстраха с 1937 года