Давид Ойстрах, имеющий репутацию лучшего советского скрипача, сыграл свой дебют в Карнеги Холл вчера после полудня. Он немедленно доказал, что принадлежит к лучшим скрипачам где бы то ни было. Слава Ойстраха предшествовала его личному появлению. Он выиграл Брюссельский конкурс скрипачей перед войной. Его пластинки в конце войны появлялись здесь в изданиях нескольких фирм и помогали в создании его престижа.

Эти записи подготовили нас к встрече со скрипачом с огромным, сочным звуком громадной интенсивности и мощи. То, что мы услышали, было другим, но превосходным. Звук Ойстраха не подавлял, но он имел рафинированность, деликатность, обволакивающую теплоту. Мистер Ойстрах может играть и в грандиозной манере, когда он этого хочет и когда музыка к тому зовёт.

В таких вещах, как Соната Тартини «Дьявольские трели» и Соната-баллада Изаи №3 он мог играть как большинство головокружительных виртуозов. Здесь его тон становился большим, и он мастерски владел всей бравурой, беглостью, трелями, двойными нотами.

Если кто-то захотел бы педантично-придирчивым, то мог бы сказать, что здесь было несколько моментов, когда мастерство было не совершенным. Однако, сегодня известны лишь два скрипача, выступающие перед публикой, которые абсолютно совершенны в течении всей программы.

Наиболее впечатляющее в искусстве Ойстраха – продуманность и чувство. Он безошибочный скрипач, который не думает о том, чтобы увлечь публику чистым блеском. Если бы он был таковым, он бы не посвятил половину своей программы раннему Бетховену и Прокофьеву. Бетховен – не «ударная» пьеса, её наиболее интересные страницы – в медленной части, и в ней Мр. Ойстрах принёс яркость зажигательного воображения (очень странное понимание медленной части– А.Ш.) Форма концепции была классической, но чувство было овеяно романтическим сиянием.

Соната Прокофьева была посвящена Ойстраху в 1946 году и была наиболее интересной пьесой программы. Некоторые страницы сочинения звали к скорости и блеску, но основная мысль была сдержанной и личной. Это музыка деликатных теней и света. В 3-й части, например, для колорита необходима утончённость, требующая минимальной динамики. Здесь Мр. Ойстрах играл, как волшебник – филигранная лёгкость смычка, каждая нота была ясна, артикулирована и сбалансирована.

Появление Ойстраха ожидалось задолго до его приезда и толпа штурмовала кассы Карнеги Холл. Зрители сидели даже на сцене. Программа была недостаточно длинной для такого энтузиазма публики. Ойстраху пришлось сыграть пару бисов. Время концерта подходило к концу – нужно было приготовить зал для другого солиста (Натана Мильштейна – А.Ш.). Ойстраху аккомпанировал В. Ямпольский с известным мастерством. Инструмент, на котором играл Ойстрах был Страдивари 1719 года, принадлежащий Государственной коллекции. Он звучал так, как будто Ойстрах родился с ним в руках».

Надо напомнить, что дебют Давида Ойстраха состоялся в четыре часа в тот день, когда в этом же зале в час дня играл Миша Эльман и в восемь часов выступал Натан Милынтейн. Пожалуй, за всю историю зала никто не играл свой дебют в окружении мировых знаменитостей, давно утвердивших свою репутацию в США. Давид Ойстрах сыграл свой последний, столь необычный «конкурс» с таким же успехом, какой сопутствовал ему на всех предыдущих этапах его карьеры. «Когда вы выходите на сцену Карнеги Холл, – рассказывал он студентам Консерватории, – весь ваш багаж скрипача и артиста принесён на эту сцену и весь он имеет решающее значение».

Посмотрим теперь на рецензию Пола Ланга, рецензента другой крупнейшей газеты «Нью-Йорк Геральд Трибюн», безусловно не сочувствовавшего Советскому Союзу и потому бывшим в своих оценках если не предубеждённее, то значительно жёстче, чем доброжелательный Ховард Таубмен. Вот отрывки из его первой рецензии: