Джим внимательно рассматривал рисунки, изображавшие, как страдали родители Сидни у окна гостиницы с видом на море, за которым остался их мальчик, и как метался между двумя башнями с фонарём в руках сам Сидни, перед лицом свалившейся на него ответственности всё-таки преодолевший страх.
– Свет маяков зависел только от него, – очень серьёзно произнёс мистер Бил. – И судьбы всех моряков, оказавшихся в заливе в те страшные декабрьские дни тысяча восемьсот шестьдесят четвёртого года, зависели от него. Вот почему здесь его портрет.
На последнем рисунке семья Хаскелл, включая малыша, сидела за накрытым к Рождеству столом.
– Но не все истории заканчивались так же хорошо, – добавил смотритель, перевернув страницу. – Вот, например, что случилось с «Портлендом», который очутился в ловушке во время сильнейшего шторма, какой только помнят в этих местах. Это произошло в ноябре тысяча восемьсот девяносто восьмого года, смотрителем тогда служил кузен моего отца Альберт Херрик.
Пароход на рисунке был изображён практически вертикально, с задранным к свинцовому небу носом. Над ним со всех сторон нависали огромные волны, крохотные фигурки людей падали за борт.
– Поговаривали, «Портленд» пошёл ко дну из-за того, что один из маяков погас. И ещё долго после той катастрофы вдоль побережья мыса Энн ходили слухи, будто люди слышали, как души погибших с «Портленда» оплакивают свою беду и проклинают смотрителя маяков острова Тэчер. Херрик клялся, что в ту ночь оба маяка горели, и люди в конце концов ему поверили, поскольку он всегда отлично справлялся с работой. Вот только потом, пару месяцев спустя, Альберт Херрик загадочным образом свалился с обрыва, а мой отец из помощника превратился в главного смотрителя. С тех пор, говорят, дух Херрика носится вокруг маяков: следит, чтобы свет никогда не гас. – Тут мистер Бил помолчал для пущего эффекта. – Я, знаете ли, уже давно здесь и иногда вижу или слышу то, чего не могу объяснить.
– Ну, на свете много вещей, которые мы не можем объяснить, – вмешался Уоррен, обеспокоенно глядя на Джима.
Мальчик, словно загипнотизированный, смотрел на рисунок, изображающий катастрофу «Портленда».
– Джим? – позвал его Уоррен. – Всё хорошо?
Джим вздрогнул, словно его ударило током, вскочил и, забыв костыли, бросился к двери.
– Эй, ты куда? – встревожился мистер Бил.
Мальчик споткнулся, но, опершись о стену, смог удержаться на ногах и снова заковылял прочь. Миг – и он уже был на улице.
– Уж простите, коли я что не то сказал… – огорчённо пробормотал смотритель.
Уоррен улыбнулся, давая понять, что извиняться не за что, и вышел вслед за Джимом.
Джим сидел на большом валуне, поросшем водорослями, напоминавшими тянущиеся снизу руки или волосы утопленницы, и, щурясь от ослепительного солнечного света, разглядывал свой полосатый камешек, будто излучавший спокойствие. У него разболелась голова – пульсировала так, словно внутри билось крохотное злое сердце. Чёрное сердце.
Мальчика что-то беспокоило. В его глазах стояла не привычная уже мрачность и не почти всегда ощутимый страх – нет, в них было что-то ещё, что-то важное, чего Уоррен, тем не менее, даже не мог разглядеть. Пока не мог. Лучше оставить ребёнка в покое, подумал он. Должно быть, сейчас у него в голове такой ад, рядом с которым и самые тёмные мысли профессора покажутся сущей безделицей.
Уоррен поднял с земли несколько камней и швырнул их в чрево океана – так далеко, как только мог. Резкий жест привлёк внимание Джима. Мальчик взглянул на профессора, потом снова вернулся к своему камешку. Этого-то Уоррен и добивался. Он хотел, чтобы Джим знал: если что, он рядом.
Давешний рыбак вернулся в оговорённое время и отвёз Уоррена с мальчиком обратно на материк.
Когда они добрались до Иден-роуд, солнце уже почти спустилось, и тени так растянулись по земле, что оба выглядели гигантами. Мимо неторопливо прошёл мужчина, выгуливавший собаку: та водила носом из стороны в сторону, останавливаясь у каждого куста или дерева. Проехавший на велосипеде мальчишка с интересом оглядел вцепившегося в костыли Джима, а не менее удивлённый Джим обернулся ему вслед: он никогда не видел штуковины, у которой колёса стояли бы не рядом, а друг за другом. С помощью прищепки мальчишка закрепил на вилке игральную карту, и та шелестела о спицы, будто развешанные для просушки простыни.
Тогда-то они и заметили тёмную машину: стоявшая у тротуара на противоположной стороне, она была похожа на припавшего к земле хищника, готового вцепиться жертве в горло.