В день сей последний недели вечерних шатаний

«Хочем» отметить последним из всех заседаний.

Вспомните, други, ночную прогулку на Каму,

Как коченели мы все под пронзительным нордом.

Ветер с водою и снегом разыгрывал драму,

Ласково гладил по глупым измученным мордам.

Вспомните все и внемлите, молю, нашим зовам.

Ибо без вас нас не радует серенький вечер.

В сем остаемся на всякую глупость готовым (и).

Жаждем скорейшей горячей и радостной встречи.

Примите наши уверения

В совершеннейшем к вам почтении. Печать!

Умбракул (квартет)

Автор не установлен. Оригинал остался мне из бумаг Миши Калмыкова. Место сбора – давно снесенный очаровательный деревянный, украшенный резьбой домик в Козьем загоне, в наше время пивнушка, на крыльце которой можно было посидеть.

Как-то после окончания 10 класса перед экзаменами отправилась компания на берег, где обнаружились молодые искатели приключений, недвусмысленно давшие понять, что они намерены показать, кто в городе хозяин. Первый вопрос, заданный спокойным тоном нашими ребятами, был о наличии «объективного и реального». У кого-то нашелся кастет, к нашему удивлению. Другого оружия не было. Пришлось запасаться «орудиями пролетариата», проще – булыжниками. Дальше последовала команда: «девчонок гоните в средину». Полетели камни. С обеих сторон. Один из них попал в голову Володи Оборина. Закончилось быстро, но раненому нашему пришлось полежать в больнице. Перед самыми экзаменами на аттестат зрелости. Свою золотую медаль будущий профессор-археолог Владимир Антонович Оборин получил, книгу о пермском зверином стиле написал, в исторические очерки Коми- пермяцкого округа в качестве одного из главных лиц попал, а последствия травмы беспокоили его долго.

Недавно узнали мы и об опасности, серьезно нам угрожавшей, о которой не могли даже подозревать тогда. Во дворе нашем жил осведомитель. Я его знаю. Уверена, что это он донес о наших посиделках. Был 1947 год. Крепко закручивались гайки. Готовились санкции по отношению к молодежным и любым прочим организациям. В компашке нашей были евреи. На них начинались гонения. Получалась организованная группа. Появился документ в компетентных органах. Его нашел В.В.Плешков, когда работал в архивах по истории областной больницы. Даром, что никогда среди нас ни слова не говорилось о существующем строе, что мы были искренними патриотами и сталинистами. Но кто бы нас стал слушать, когда на подобных процессах делали карьеры и спасали свои шкуры. Как я понимаю, выручил нас не участник, а знакомый нашей компании. К нам забегал одноклассник наших мальчишек Славка Дашевский, сын начальника областного НКВД. Он хорошо играл на аккордеоне. Его имя фигурировать не должно было, а оно бы обязательно всплыло. Делу хода не дали. Вот как чуть было мы сами не попали во враги народа.

Пройдет много лет. Среди «идиотов» обнаружатся 2 профессора, доценты, зав. горздравом, главный врач областной больницы, завучи школ, писатель. Чудес не бывает. Очевидно, не из плохого мы были материала. И достойные оказались у нас воспитатели.

На годы мы разошлись – разъехались по распределению, семейным обстоятельствам, другим причинам, но братство свое помнили. И через много лет потянуло нас обратно. Седые мальчики и девочки встретились снова и уже не захотели расставаться. Удивительно, что наши взгляды ничуть не изменились. Как-то мне пришлось поехать с комиссией в Курган. Я знала, что там живет Марк Берман-Шур. Взяла его телефон и позвонила, как только появилось время. Не виделись мы с ним лет 20. Когда я назвалась, он вместо «здравствуй» закричал в трубку:

– Ты где?

– В гостинице.