— Не учи меня таблице уважения, — хорохорился Историк, — простукаем паркет.

Бережное простукивание паркета не принесло ничего нового. Николай упарился передвигая по сантиметру диваны, используя в качестве рычага гвоздодёр, но только зря потратил силы. Видно было сразу: паркет нигде не трогали. Даже если бы Хоменко пришла на ум «гениальная» вещь выдолбить в полу тайничок, незаметно и тихо работая по ночам. Даже если бы он начинал карьеру не охранником фараона, а подручным плотника из Назарета и идеально бы вписал выломанную плиту в рисунок паркета — такое хранилище легко обнаруживалось на слух.

— Хоменко оказался умнее нас, — горько согласился Историк. — или полковник наврал про богатства.

Химик не ответил. Уныние разлилось в воздухе. Разгромленное жилище мрачно белело в отблеске лампы растерзанными внутренностями. Глухо чавкало в рукомойнике разлитое ассорти из варений и солений.

Собираясь уходить, Николай всмотрелся в ростовое зеркало гостиной с выдвижным, уже проверенным, шкафчиком внизу. В нем отражался милый и усталый мальчуган с глазами полными непонятной тоски. Челочка его, аккуратно уложенная прежде, сбилась вниз и мокрыми прядками свисала на лоб.

— скорбно прочитал Историк.

— Да есть у тебя золото. И брюлики, — озлобился Химик, — уматываем уже, дома поплачешь.

— Подожди, — прервал его Историк.

Какой-то импульс мелькнул в голове. Словно бумажный кораблик, пошедший на дно в мутном потоке, но отважно всплывший сразу после бури — видение вернулось и застучало яростной мыслью: а что если?

Николай смотрел в зеркало. Простенькое из липы, в массивной раме. Зеркальный лист в раме держало по бокам два незаметных бронзовых фиксатора. Едва ли сознавая, что он делает, Николай достал гвоздодёр и со скрежетом отжал фиксаторы, мягко принимая на грудь зеркальный лист.

В воздухе зашуршало и какие-то пакетики, свертки западали на пол, на ноги Николая. В центре зеркала оказалась перекладина, на котором лист и зажимался фиксаторами. А вот вверху и внизу этой перекладины обнаружились две квадратные выемки, заполненные непонятными бумажками, что устремились на свет, под фанфары, обретая второе рождение.

Вот это я называю — никогда не сдавайся, — всхлипнул восторженно Химик.

— Коллега, — сказал Историк, — перед нами, округляя, одна восьмисотая государственного бюджета России на этот год. Это все что вам надо знать о коррупции. Россия как банка с серной кислотой — сунул руку, а она пропала. Дна не найти.

Историк имел в виду небольшую, но плотненькую стопочку облигаций «Hampshire and North Wilts Banking Company» номиналом в тысячу фунтов, тщательно завернутую в вощеную бумагу. В упаковке присутствовала семьдесят одна бумажка.

— Понятия не имею, — продолжил Историк, — для чего банк выпустил такие крупные бонды, что там распиливали английские банкиры и у кого, для каких расчетов такая концентрация капитала. Но история такова, после слияния банковского капитала севера и запада Англии этот «Хэмпшир и Северный Уилтшир» стал настолько крут, что составил конкуренцию банку Ллойдов. Под первым названием он малоизвестен, потому что в следующем году проведет ребрендинг и станет «Кэпитал энд Каунтиз Бэнк», а через пятьдесят лет сольется с Ллойдами, причем расчет за акции будет в пользу К энд К: акция за акцию плюс два фунта в пользу Кэпиталов. Если оперировать терминами из будущего: Ллойды — Сбер, а К энд К — Альфа.

— Хочу в туалет, — скарикатурил Химик, изображая Аманду Пламмер в «Криминальном чтиве».

— И это еще не вся история, — поморщился Историк, — нас ждет Валентайн Бейкер. История английского военного, блестящего офицера, осужденного за домогательства. Младшего брата Самюэля Бейкера, английского исследователя Африки.

— Был осужден за домогательства когда это еще не стало мейнстримом, — сбалагурил Химик.

— Мне даже кажется — а было ли домогательство? — поразмышлял Историк. — может английские чекисты подставили девушку Мэри бравому полковнику. Может, вообще, ничего не было, а годичные посиделки якобы в тюрьме были подготовкой полковника к длительной командировке? Как бы ни было, факты таковы. Валентайн Бейкер тот еще отморозок. Воевал с русскими еще в Крымскую компанию. Отличится в русско-турецкую в битве у Ташкессене, которая случится через пару недель, когда прикроет остатки турцкой армии от полного разгрома и даст им время уйти контратакой своего отряда. Сожгёт болгарскую деревеньку до того, как таким методом «прославится» Уильям Келли. Ближайший кореш полковника — кадровый английский разведчик Фред Бернаби. После русско-турецкой Бейкер командовал британско-египетским корпусом в Судане.

— Всё это наводит только на одну мысль, — наконец заговорил серьезно Химик, — британские чекисты пришли к британским банкирам и попросили механизм расчета для операций, чтобы не возить валюту чемоданчиками. Даже не на войнушку, а в принципе. Те им разменяли их деньги на свои бонды. Часть из них отошла Бейкеру и всплыла у Хоменко, что вместе с квитанцией наводит на мысль — Хоменко не только коррупционер, но и британский агент.