7 

Сервизная Аничкова дворца представляла собой двухэтажное здание в виде подковы, пристроенное позже Карлом Росси к основному зданию. Второй и первый этажи были соединены с главным корпусом, но если через второй лакеи поднимались с едой, предназначенной для царственной семьи, то проход на первый этаж служил челяди пропуском в большой зал для приема пищи. Именно у входа в зал, за столиком с кумачовой скатертью раздобытый Радцигом, расположились ребята, встречая заходящих на ужин слуг открыткой и добрым словом в честь взятия Плевны.

— Прямо прием в монархомол, — язвил Историк, — не хватает бюста Александра Второго и черно-желто-белого штандарта.

— И лозунга, — засуетился Химик, — политического лозунга со смыслом! Хватит турфирмам набивать кассу — монархия поможет отдохнуть в Турции трудящемуся классу!

— Смех — смехом, — сказал отхохотавший Историк, — но в свидетельствах современников русско-турецкой войны: врача Боткина, полковника Газенкампфа, писателя Амфитеатрова, художника Верещагина мы видим, как удивлялись русские воины, вчерашние крестьяне, богатству болгарского стопанина. И вот эта бесконечная, неумелая война, в то время как у нас самих в хозяйстве неладно, какое-то родовое проклятие России.

Вся церемония заключалась в благолепной, коротенькой речи Николая, затем Жорик доставал из стопки, лежащей под охраной Володьки, открытку и вручал её человеку. Некоторые чересчур сознательные подданные все порывались целовать руку царевичу, но Николай попытки пресекал, ласково предлагая не задерживать мероприятие.

— Вот и Хоменко, — среагировал первым Химик, как более сосредоточенный на обстановке, пока Историк занимался очередным служкой.

— Приваландал аспид, — подделался под простонародный говорок Историк, — скоро будем стричь под гребенку.

Хоменко получив свою открытку расцвел, подкрутил ус и распылился к любви к царствующему дому. Борода его мелко тряслась, нос преданно раздувался в такт речи, щеки неистово алели, но глаза смотрели цепко и внимательно, словно у дилера на Новый Год с невыполненным планом.

Что в мешке у Санты? — обозвал этот взгляд Химик, — антидепрессанты!

— Была бы голова — отрастет и борода, — милостиво согласился Николай универсальной поговоркой с вышеизложенной речью пристава и махнул неопределенно рукой.

Хоменко сменил следующий служитель Аничкова дворца. Наградив открытками для верности еще двоих человек Николай, — заметив краем глаза, как Хоменко присел за столик и предался гастрономическому эпикурейству — решился.

— Николай Александрович, выручай, мне необходима ретирада, — безапелляционно заявил царевич камердинеру. — Жорик, заменяешь меня, толкаешь коротенькую речь. Радциг, ты вручаешь открытку. Володька, как и прежде, стережет наши бесценные письмена. Я — скоренько!

С этими словами Николай размеренными шагами устремился к дверям.

Операцию «Фляжка, опий, много бабла» прошу считать открытой, — анонсировал Историк. Химик начал про себя отчет.

Опоздавшие тянутся ко входу в столовую. Таких осталось несколько человек. Николая они встречают приветственными «ваше высочество, позвольте выразить…», но Николай с улыбкой отмахивается, показывая что некогда и ускоряет шаг.

Поворот. Здание дворца буквой «Н» и хоромы Хоменко находятся на противоположной перекладине буквы от столовой. Удобное место и лифта рядом нет, не шумно. Николай оглядывается — пусто. Замирает — тихо. Вытаскивает из кармана отмычку — не подведите родные.

Вороток входит бесшумно и упирается. Гвоздь начинает цеплять пластины. Несколько подходов. Первая пластина отходит, а мундирчик Николая можно уже выжимать.