Николай встал с лавочки. Еще раз проверил, приватизированный под шумок строительства, гвоздодёр в ранце, подпнул лестницу под кустами и удовлетворенный зашагал ко входу во дворец.

Первым Николая встретила суровая новость от Марии Фёдоровны о лишении его ужиничных конфет. Маман как раз выходила с фрейлинами во двор посмотреть на лавочку, смастерённую сыновьями. Если бы не это смягчающее обстоятельство неизвестно какое бы настоящее наказание ждало царевича за хулиганство, учиненное в отношении камердинера.

— А что тут неизвестного, — высказался Историк в ответ на опасение Химика, — в угол поставят, ужина лишат, за ухо выдерут в самом крайнем случае. Арсенал небогатый. Лишение конфет — фикция и мамка об этом знает. Николай больше не ест сладкого.

— Простите матушка, — сконфузился Николай, — я думал это будет весело. Радциг не обиделся и трещотку я сразу отдал.

— Молодец, что это понимаешь, — сказала довольно Мария Фёдоровна, — но наказать тебя необходимо. Грейт витс а шу ту мэднесс нир эллайд, энд зин партишнс ту зе баундс дивайд.

— Это вот сейчас что было, — возопил Химик, — она там Линкин Парк что ли наслушалась?

— Высокий ум — безумию сосед. Границы твёрдой между ними нет, — продекламировал Историк. — просто уходим, сделав лицо попроще. Николай точно не читал Джона Драйдена «Авессалом и Ахитофель».

— Попроще, — ворчал Химик, — мне вообще, кажется, это девиз страны. Будь попроще и микробиологи к тебе потянутся. Зачем она говорит непонятные вещи маленькому мальчику?

— Обучающий момент, — проинформировал Историк. — Драйден, кстати, круче Байрона у элиты считается.

— Ники, — окликнула уже повернувшегося сына Мария Фёдоровна, — вчера наши войска разбили турецкую армию под Плевной. Твой отец скоро будет дома.

Николай озарился светлой улыбкой, почтительно приложился к матушкиной руке и вприпрыжку понесся к дворцу, восторженно крича: «Ура-а-а».

— А ты не переигрываешь? — поинтересовался Химик.

— Типичная реакция ребёнка, соскучившегося по отцу, — ответил Историк, — ах, да, спросим разрешения на самодельный лубок к взятию города.

Не переставая кричать Николай вернулся к мамке и запыхаясь, затараторил: «мам, можно к этому славному дню с ребятами сделать подарочную открытку? На Рождество мы делаем для своей семьей, но эта победа общая для всех! Мы поздравим с Жориком и Володькой наших верных слуг. Будет правильно разделить с людьми наше счастье».

— Конечно, Ники, — немного подумав, разрешила цесаревна, — Александра Петровна вернулась во дворец и поможет вам расписать карточки.

Николай вернулся во дворец и поднялся в игровую, где уже накрывали на стол. Верная банда сразу насела на него с новостями про Плевну, и Николай коротко пересказал свое предложение о подарочных открытках служивым ко дню взятия города и о разрешение на это от Марии Фёдоровны.

— Гляди в оба, а зри в три, — удивился Володька, — как ты все быстро придумываешь, Ники?

— Грейт витс а шу ту мэднесс нир эллайд, энд зин партишнс ту зе баундс дивайд, — успешно спародировал Николай матушку и в полной мере насладился открытыми ртами мальчуганов. — Так мамка про меня говорит.

— Мог бы и перевести пацанам, — укорил Химик.

— Не, видишь лакеи на стол накрывают, — ответил Историк, — кто-то из них мамке настучал про трещотку. Тут каждый второй на дворовую полицию работает. Николая захотел отец, как то во дворце видеть поздно вечером, когда он уже взрослый был, так сам питерский полицмейстер его с Малечки достал и привез. Не можем мы английский знать пока, не по уму. А вот память идеальную продемонстрировать — это плюсик в карму.