— Я бы сказал возглавили, — поддержал Химик, — со слоганом «кэш, ложись, ползи».

— И фоточками в инсте, — не сплоховал Историк, — срубил дуба — надуй губы. Но вернемся к нашему хомячку. Будем повторять опробованную схему.

— Однозначно, — согласился Химик, — как валентность криптона. А знаешь, из нас неплохая команда. Надеюсь, завтра мы не промахнемся.

— Да, команда, — пробормотал Историк, — как Маугли и Акела, как евро и доллар, мушкетёр и депутат. Но давай не зарекаться: стоило мне однажды пошутить, что в Роскомнадзор набрали футболистов из нашей сборной — как понеслось. До завтра, Хим.

— До завтра, — ответил Химик. Он еще успел подумать цитатой великого человека, что хорошо когда завтра воскресенье, а не сегодня как вчера. Потом звуки затихли, пала черная пелена и наступил сон здорового человека.

Утро воскресенья Николай бессовестно проспал. Историк, проснувшись засветло, начал строить грандиозные планы по захвату мира, но заснул еще на этапе подготовки возведения объекта 825 в Балаклаве, где втайне должен был построен первый дредноут. Пробудившийся Химик, обнаружив щемящее одиночество и отсутствие собеседника, пожал мысленно плечами и отправился обратно к Морфею. Таким образом, коллеги проснулись только от стука в дверь недовольной банды из Жорика и Володьки.

— Ники, идем достраивать качельку, — вопил Жорик, колотя ногой в дверь.

Володька молчал, но судя по амплитуде ударов, участие в оппинывании двери принял активное.

— Или приподнял Жорика и он колотит обеими ногами, — разнообразил версию Историка Химик.

— Придется вставать коллега, АПешечка будет к обеду или даже позже, — сказал Историк, — пока её нет, участия в бандетизме нам не избежать.

— Всегда подозревал, что в словах дети и бандитизм есть что-то объединяющее, — проворчал Химик, — а букву в середине слова просто изменили для конспирации.

Николай встал с кровати, проковылял к рукомойнику, взял щетку и порошок, зевнул, подошел к двери, щелкнул замком и нажал на ручку с двуглавым орлом.

Вбежавший Жорик воскликнул: «О, ты уже оделся», а Володька с любопытством огляделся, поражаясь, видимо, царящему аскетизму.

— Жора, Володя, доброе утро, — сказал Николай, стоя наперевес с зубной щеткой, — только зубы почищу и идем.

— Даже часов нет в комнате, — проговорил Историк, — а в игровой стоят. Вот Володька и удивляется. С другой стороны, для Николая прямо сейчас делает мебель Карл Аарслефф с Василием Полевым.

— А кто такой этот Карл? — проявил любопытство Химик.

— Будущий директор Королевской датской академии искусств, — ответил Историк. — В основном — скульптор, но по дереву тоже работает, расписывает барельефы. Главный декоратор резиденций датских королей. Про Василия не спрашивай, всё что я знаю, он резчик по дереву, после обучения в академии решил остаться жить в Дании.

— Эмигрировал из России еще до того, как это стало мейнстримом, — понятливо кивнул Химик.

— Рискую шокировать, но она всегда была мейнстримом, — уточнил Историк, — пословицу вспомни: с Дону выдачи нет. Бежали крепостные, бежали старообрядцы в 17 веке. Само собой, делала ноги проворовавшаяся элита. Рвать когти умудрялись даже ссыльнопоселенцы с Камчатки — знаменитый бунт в Большерецком остроге, когда восставшие захватили галиот «Святой Пётр» и доплыли на нем до Макао. Было это уже в 18 веке, но тенденция просматривается.

— Но это же не назвать массовой эмиграцией, — сказал Химик.