Николай слегка выступил вперед, за левую руку Захарова, стоящего лицом к ним, якобы присматриваясь к вину, Жорик вертел жетоны в руках, справа от Ильи. Володька, обернувшись назад и примерив свой локоть к пузатой бутыли с квасом сбоку и сзади него, выдвинулся в центр композиции. Он был готов решительным действиям, смотрел угрюмо и напряженно.
Жорик, потеряв интерес к жетонам, отдал их обратно Захарову. Илья повернулся спиной, перенес вес тела на правую ногу, чуть выдвинутой вперед, чтобы вернуть жетоны на место и Николай, слегка отступив еще больше влево и нацелившись на полку с флягами, подал сигнал. Володька, с обреченным лицом, двинул назад локтем и зажмурился от страха.
— Бум! Блямс! Д-з-с-ш-ш! Ухнуло сзади Захарова и тот немедленно обернулся и вскрикнул. Жорик сделал тоже самое, но молча. Николай молнией выкинул вперед правую руку, зажал флягу, быстро наклонился и сунул к себе за голенище.
— Ахаха, сколько разговоров, а бутыль даже не разбилась, — искренне обрадовался Химик.
Володька открыл глаза и с надеждой обернулся. Пузатая бутыль кваса величественно катила по каменному полу куда подальше от этих бузотёров.
5
— Ох уж эти старинные бутыли, — расслабленно говорил Историк, — делали их еще при царе Горохе на совесть, толщины они приличной, миллиметров по восемь, с расписным рельефом. Такую не всякий лоб десантника возьмет.
Отказавшись от продолжения тура — Жорику стало скучно и захотелось на воздух, Николай свою миссию выполнил, а Володька жаждал объяснений — компания направилась в парк.
— Вообще-то, — сказал Химик, — десантники мухлюют. Умные, по крайней мере. Набирают в бутылку заранее гальку и тщательно трясут. Галька процарапывает трещины внутри бутылки так, что бить такую становится легко и просто. Об нашу бутылку даже великий мейстер Толстой бы череп сломал. И кора дуба не помогла бы.
— Все эти показушные шоу: от кавалерийских до десантных — обычный пиар, — поморщился Историк, — да повод выпить на свежем воздухе. Войну выигрывают снабжение, связь и управление. Те самые штабные крысы. Обыватели и главное, обывательницы сколь угодно могут тащиться от вида бравых вояк, но мы то с вами знаем…
Компания дошла до парка и Жорик окликнул своего ровесника, мальчишку из семьи письмоводителя Дворцовой полиции Михаила Харитонова, проходившего мимо.
— Ваня, — важно попросил Жорик, — сбегай, пожалуйста, за нашим мячиком в игровую. Поиграем в пятнашки.
— Жорик, — быстро проговорил Николай, — сходи вместе с Ваней, по пути кого-нибудь наберете еще в команду.
— Вот этот Ваня, — меланхолично сказал Историк, — в будущем наш личный повар. Последний для прошлого Николая. Пошел за царской семьей до конца, расстрелян в подвале Ипатьевского дома.
Тут Николая припер к стенке, а вернее, к дереву злой как чёрт Володька.
— Ники, если бы бутылка разбилась мне влетело от матери по первое число, — агрессивно прошипел он, — да и чёрт бы с ним, но у нее же мигрени постоянно, я не могу её расстраивать!
Николай ощутил запоздалое раскаяние.
— Ничего подобного, — бодро возразил он, доставая из кармана розовенькую ассигнацию с Михаилом Фёдоровичем, взирающим на мальчишек как-то недовольно, свирепо и в то же время грустно и с недоумением. — Молчание Ильи Захарова мы в состоянии купить.
— Тогда для чего этот цирк? — спросил, остывая Володька.
— Все что я скажу тебе — наиважнейший секрет, Володька, — предупредил Николай, — побожись на образе!