— Думаю и он, и большинство служивых бутылки, записанные на свой счет, банально толкают, — сказал Историк. — По рублику-два в день солидная прибавка к заработку. В 1911 году царский вагон, следующий в Крым с винными припасами, сошел с рельс. Большинство разбитых бутылок оказалось пустыми. Граф Бенкендорф, гофмаршал царского двора, чуть не самовыпилился узнав о таком позоре. Рвал и метал, начал расследование, но царь-тряпка, конечно же, всех простил.

— В общем, — подытожил Химик, — мы знаем, кто крышует все хищения — от сервизов, масла для ламп и золотых мундирных пуговиц до алкоголя из царского дворца. Час расплаты настал: пузырики украденного кваса стучат в мою голову!

— А это серебряная кладовая погреба, — величаво обвел нужный закуток эффектным жестом Илья Захаров, — в ней хранится сервизы, именные жетоны на бутылки и подарочные фляжки — все из серебра. Часть из них, из-за войны, осталась дожидаться в кладовой владельцев с фронта. Еще здесь кипятильник и кувшины со специальными фильтрами для воды, применявшейся при мытье серебряной посуды.

— Так-с, вижу искомый предмет, — возбужденно произнес Историк, — а может сейчас авантюру закрутим?

— Почему? Ты клептоман что ли? — возмутился Химик.

— Расклад такой, — объяснил Историк, — чтобы добраться до погреба придется вскрывать заднюю дверь Сервизной, потом погребную и могут помешать патрули. Или через переход в дворец, но тут уже три двери надо осилить. Со стороны парадного въезда у Невского вскрывать абсолютно не вариант — там стоит караулка. Легче всего, сейчас отвлечь Илью и хапнуть по-быстрому. Даже репутацией в случае обнаружения не рискуем: так, дети просто пошалили. Я же думал фляжка большая, а она грамм на триста, изогнутая и плоская, легко влезет за голенище нашего сапога.

— И что, — скептически спросил Химик, — кого ты под танк бросишь?

— А что есть варианты? — улыбнулся Историк и с хрипотцой исполнил, — Аничковский дворец, ветер северный, Володька с Коломны, пальцы — веером.

— Это не круто, бро, — с укором сказал Химик, — пацана подставлять.

— Тебя походу сильно бесит, когда кто-то говорит, что идеальных людей не бывает, — не удержался Историк, — уронит он жалкую бутыль с квасом, делов то! Лучше уронить чем стащить, нет?

— И то, и другое плохо, — дипломатично ответил Химик, — но мы знаем почему идем на это, а он — нет. Использовать втёмную — это неправильно.

— Друже, — трогательно выговорил Историк, — есть тайны, которые убивают. Готов Володьку на такое подставить?

— Ну почему, — с тоской спросил Химик, — почему благие намерения всегда заканчиваются каким-то тривиальным злодейством?

— Потому что их пытались осуществить глупые люди, — рявкнул Историк, — а мы не такие. Слыхал что Пушкин говорил: гений и злодейство несовместимы! Соберись, тряпка!

— А что на этих именных жетонах написано, и зачем они вообще нужны? — наивно спросил Николай у Захарова.

Захаров подлез поближе к жетонам и прочитал: «Рейн, Порт, Шато».

Николай подался назад, встал поближе к Володьке и быстро шепнул ему на ухо, пока Захаров снимал жетоны с подставки и передавал на ознакомление Жорику.

— По-моему сигналу урони бутыль с квасом — все вопросы позже.

Володька ошалело вытаращился на Николая, но быстро вернул самообладание, только в глазах его поселилась угроза.

— Вот ваши высочества, раньше этикеток для качественных вин не было, потому что уродовать изящные формы сосудов божественного нектара неказистой бумажкой с названием вина, расплывающимся грубым шрифтом было невместно. И такие серебряные жетоны с названиями вин, цепляющиеся на горлышко, были отличительной чертой истинно благородных напитков, — увлеченно витийствовал Захаров.