Обычный стресс-тест на настоящую принцессу, — произнес Историк, — был бы необычный — горошина фигурировала не одна и не под периной, а на ужин.

У нас был День скворечника, — отрапортовал Николай, — мы сделали две штуки для зимовки отставших и больных пернатых. У Володьки вышел самый красивый. У Жорика самый вместительный.

— Поэтому на твой не хватило материала, Ники? — посмеялась глазами Мария Фёдоровна.

Это был бы самый безрассудный поступок в моей жизни, — подтрунил над собой Николай, — начать работать. И не для людей.

Вместо ответа Мария Фёдоровна вгляделась в него пристально, и Историк мгновенно себя проклял: перегибаю, уж слишком ехидная шутка для особы королевской крови.

— Ники ты же сам всё придумал, — заступился за брата Жорик, — и достал инструменты.

— И залез на дерево, как самый ловкий, чтобы их повесить, — подтвердил Володька.

— Тоже мне работа, — подумали синхронно Историк и Химик, но для мальчугана, главным достоинством которого до этого была умильная мордашка и знание молитв — это был триумф самосовершенствования.

К такому же выводу пришла Мария Фёдоровна, прижав Николая к себе и чмокнув в гладенький лобик.

— Ну что, коллега, куем рубль не отходя от мамки, — выдал Историк.

— Даешь пять, — несогласился Химик, — на всякий случай.

— A ту лярэ инципэ (начни со своего очага, лат.), — заявил Николай, — маменька, я хочу больше знать об истории нашего дворца и окружения, о том как мы вознаграждаем своих преданных слуг. Позвольте мне поэкскурсировать с ребятами по дворцу?

— Хорошо, Ники, — Мария Фёдоровна приподняла брови, — с Александрой Петровной?

— Не хотим отрывать время от занятий, — сказал Николай, — пусть это будет в свободное от уроков время. И позвольте, проводить вас, маменька, до кабинета?

Очень толстый намёк, что ему надо наедине переговорить с цесаревной.

— Ники, — благосклонно проговорила Мария Фёдоровна, — Хиз грейтнисс вайд, хис вил из нот хис оун. Возьми меня под руку, мой кавалерственный сын.

— Што?! — запереживал Химик, — английский-то мы не учили!

— Это из Шекспира, — успокоил его Историк, — великие в желаниях не властны.

Николай гордо зашагал под ручку с мамой к лифту, этому антуражному монстру, ручному подъемному механизму Аничкова дворца, что тянули двое солдат.

— Я помню как в прошлом году летом, мы сидели с Жоржиком в Белой комнате для рисования в Фроденсборге, — сказал Николай, — был дивный вечер и бонна читала нам сказку от Ханса Андерсена. Потрескивал стенной камин сбоку от нашего столика. Пламя кидало причудливые отблески на угловые часы и казалось само время горит. А бонна все читала и шевелились тени на стене. Было так уютно, что когда ворвалась ты, вернувшаяся с папой после прогулки мерещилось, что вы спугнули сказку. Но ты обняла нас, усевшись на леопардовом диване, а папка сел в ногах, слушая бонну и стало ясно настоящая сказка только начинается.