«Прости, Ника – это он или она?»
«И то и другое».
«Почему они вас не трогают?»
«У нас иммунитет. Из-за моей дочери. Это долгая и невеселая история. Но если хочешь, я могу рассказать тебе».
С будущим мужем Алиса познакомилась в самолете Рим – Москва. Алиса тогда только-только закончила институт, собиралась через две недели вернуться обратно в Италию, чтобы благополучно выйти там замуж и нарожать кучу бамбиносов. Итальянский жених отпустил ее на Родину только на неделю, чтобы заказать роскошное свадебное платье, которое изготовить в России было дешевле, чем за границей, а сам занялся свадебными хлопотами. Николай же возвращался домой после стажировки, которую в течение полугода проходил в Италии. Он и еще несколько молодых художников получили грант на то, чтобы изучать итальянскую живопись и архитектуру прямо в сердце страны. Николай заметил, что соседка-красавица рассматривает на ноутбуке фотоснимки. Он наклонился к Алисе и похвалил композицию фотографии, на которой итальянская бабушка кормила голубей. Они разговорились, и оказалось, что у них много общих знакомых, в основном людей искусства. Алиса показала ему остальные итальянские фотографии, после чего Николай пришел в неописуемый восторг и предложил ей немедленно поехать с ним к знакомому галерейщику, чтобы предложить для выставки серию фотографий. Алиса спешила в Петербург и собиралась купить билеты на ближайший поезд, но потом решила, что один день ничего не меняет, и осталась в Москве. Они поехали к галерейщику и попали на вечеринку в честь его дня рождения. Николай познакомил Алису со своими друзьями, которые так же, как и он, были сразу очарованы редким сочетанием ума, красоты и обаяния, что являла собой девушка. Новые друзья напрочь отказались отпускать ее в Петербург. Глядя сверху на вечернюю столицу, они с Николаем пили на крыше вино, и одного вечера им хватило, чтобы понять, что это – судьба. Итальянец был тут же забыт, молодые художники поженились, и Алиса поселилась в Москве в шикарной квартире мужа. Оказалось, что отец Николая – весьма влиятельный в столице политик и бизнесмен. Он всегда потакал всем капризам сына, связанным с идеей стать художником, но никогда не воспринимал его увлечение всерьез. Поэтому, узнав, что его сын женится, он несказанно обрадовался и встретил Алису с распростертыми объятиями. Она полностью соответствовала его плану – молодая и красивая, как нимфа, она была из тех женщин, к чьим ногам мужчины готовы положить Вселенную. А поскольку Вселенная и все вытекающие из нее последствия (наряды, украшения, квартиры, машины и пр.) стоят дорого, его обожаемый Николай, наконец, остепенится, и папа сможет ввести его в семейный бизнес. Счастливый папаша устроил им грандиозную свадьбу.
После свадьбы папа Николая отправил их на месяц в Китай, где они жили в отеле, встроенном в глубокий 100-метровый карьер. Выходя на балкон, они смотрели прямо на ущелье с водопадом. Их номер был двухъярусным, так что нижний этаж-спальня находился под водой. Просыпаясь по утрам, они открывали глаза и видели разноцветных рыбок, с любопытством заглядывающих в окно. Любопытные скаты приплывали к молодоженам по утрам на чашечку кофе. Там, под водой, они и зачали Решку (когда Алиса узнала, что беременная, они кидали монетку, орел – мальчик, решка-девочка). Поэтому Решка была, как утверждал Николай, наполовину русалкой. Девочка и правда сильно отличалась от остальных детей. У нее были ярко-зеленые глаза, которые смотрели так по-взрослому серьезно, что многие не выдерживали этого взгляда и на самом деле задумывались о переселении душ. Когда акушерка взяла ее на руки, малышка, по ее словам, сразу открыла глаза и посмотрела ей «прямо в самое сердце». Акушерка от испуга чуть не выронила новорожденную. «Этот ребенок словно знал все мои грехи, – в слезах, покуривая в туалете, рассказывала она потом санитарке. – Сорок лет я деток встречаю, но чтобы такие странные попадались… Чудеса. Представляешь, как только она открыла глаза, мне сразу так стыдно стало, так стыдно…»
Когда отец Николая узнал, что скоро станет дедом, то, как сказала Алиса, станцевал на ушах польку. Теперь его план окончательно удался – без денег молодым было не потянуть ребенка. Николай, забросив кисти и краски, облачился в костюм и белую рубашку и отправился в отцовский офис – заколачивать бабло. А Алиса осталась дома с ребенком. У нее были домработница и няня, поэтому делать ей, по существу, было особо нечего. Она продолжала заниматься фотографией, Николай оплачивал ей дорогие выставочные залы, огромные подрамники и осветительные приборы, но что-то уже шло не так. Работы Алисы теперь стали более яркими и глянцевыми, как обложки модных журналов, но при этом потеряли индивидуальность. Они все больше стали напоминать искусственные цветы, расставленные в аляповатых вазочках на столах дешевых кафе. На выставки приходили знакомые ее свекра и мужа, пили шампанское и улыбались керамическими белоснежными зубами. При этом они ни черта не разбирались ни в фотографии, ни в том, что творилось в душе у Алисы. И Алиса начала погружаться в состояние вечной пустоты. Один раз, гуляя по городу, она зашла в бутик и купила два дорогих вечерних платья. Просто так, как объяснила она мужу, от нечего делать. На следующий день ей позвонила одна молодая женщина из круга «друзей семьи» и предложила составить компанию в походе по магазинам.
«Знаешь, я как сейчас помню, с чего все началось, говорила Алиса. – Мы зашли с ней в первый магазин – меня особенно ничего не привлекло, потом во второй – там я стала рассматривать сумки. А Решка (няня заболела, и мне пришлось взять ребенка с собой) стала вдруг истошно кричать и требовать, чтобы мы вышли из магазина. Это было совершенно на нее не похоже, потому что она в три года была уже очень умной и послушной девочкой. Она почти никогда не плакала и была всегда такой серьезной, что мне подчас казалось, что она из тех гениальных детей, которые до сих пор помнят свои предыдущие жизни. Она могла часами сидеть на полу и рассматривать какую-нибудь вещь. На своем младенческом языке она разговаривала со всем, что ее окружало, и мне кажется, что даже кастрюли понимали и любили ее. Решка никогда не разбивала себе лоб или коленки, как большинство малышей. Она могла толкнуть стол, на котором стояла миска с горячим молоком, и молоко, противореча всем законам физики, выплескивалось совсем в другую сторону. А если она со всего размаху летела на острый угол, то там загадочным образом оказывалась подушка. Так вот, когда Решка завопила в магазине, моя приятельница, испугавшись не меньше меня, кинулась к ней, чтобы взять на руки и успокоить, но получилось только хуже – Решка вдруг со всего размаха двинула ей по физиономии. Темные очки слетели с бледного лица женщины и раскололись на мелкие кусочки. Я тогда в первый раз как следует отшлепала дочь, хотя до сих пор корю себя за это. Решка ведь еще не могла сказать, что она видит, но пыталась привлечь мое внимание к глазам той девицы. Меня же волновало только то, что испорчены дорогие очки «Гуччи». Разумеется, нам пришлось уйти из магазина. Но это было только начало, вскоре та знакомая снова объявилась и пригласила меня на чашку кофе. Как бы шутя, она обмолвилась – только давай без детей. Я обрадовалась, потому что была очень одинока в Москве. Все друзья остались в Питере, а выбраться домой удавалось крайне редко. Ну, так вот, я с той девицей (кажется, ее звали Тоня) снова встретилась и, гуляя по торговому центру, накупила всякого барахла. Нам было очень весело, мы перемерили кучу нарядов, приобрели новые сумки, очки, кошельки, часы. На прощанье расцеловались и расстались лучшими друзьями. Я пришла домой, положила покупки в коридоре в углу и прилегла отдохнуть – бродить целый день по магазинам оказалось утомительным занятием. И знаешь, что сделала Решка, пока я спала? Она засунула все мешки с покупками в стиральную машину и включила ее на полную катушку, выставив режим стирки 90 градусов. Проснувшись, я увидела, что машинка включена, и подумала, что это няня положила грязные вещи в стирку, но забыла развесить на сушку. А когда открыла стиралку, то ахнула – все мои прекрасные покупки были безнадежно испорчены, они превратились в тряпки, которым теперь было место на помойке. И представляешь – я, идиотка, расплакалась из-за этих дурацких вещей. Просто сидела на полу и рыдала, так мне их было жалко. На этот раз я не стала бить Решку, а просто спросила, зачем она это сделала. А Решка смотрела на меня своими русалочьими глазками и повторяла: «Они плохие, они плохие». Я спросила – почему плохие? И тогда она стала ходить по комнате, трогать предметы, как будто это были не вещи, а живые существа, и показывать, какая плохая, а какая – хорошая».
Кассета 18
Продолжение истории Алисы.
«Вечером я рассказала о произошедшем Николаю, но и ему Решка не смогла толком объяснить свое поведение. Знаешь, иногда она очень плохо говорила, словно отставала в развитии на пару лет, а иногда могла сказать что-то такое витиеватое, что ставило нас в тупик.
Николай и свекор настаивали на том, чтобы отвести ее к врачу, но я была против. Я прекрасно знала о методах лечения в детской психиатрии. Для них ведь главное впихнуть маленькому человечку побольше таблеток, чтобы он вообще перестал осознавать, кто он и где находится. Да, малыш становится такой же, как все, но кто знает, хорошо это или плохо – быть как все. И тогда мы вместе с мужем вспомнили про Артема, нашего общего знакомого, который живет в Петербурге. Артем – врач, великолепный диагностик. К нему люди могут стоять в очереди по полгода только потому, что он точно умеет определить болезнь и назначить ее лечение. У него это, как говорится, от бога. Но помимо обычной медицины Артем занимается еще и нетрадиционной, а также изучает явления, которые медики трактуют как психические или физические аномалии.
Тесть уперся всеми конечностями, чтобы только не отпускать нас в Питер. Он запретил Николаю брать отгулы, а мне с Решкой сразу купил горящую путевку на Мальдивы, чтобы поправить здоровье. И тогда мы позвонили Артему и, обещая оплатить ему все расходы, попросили приехать к нам в Москву. Он отменил прием пациентов, купил билет на самолет и в тот же день пришел к нам домой. Решка с утра не отходила от окна, словно ждала кого-то, а когда Артем вошел, то сразу бросилась к нему в объятия, словно знала его сто лет. Наш друг, нисколько этому не удивившись, подхватил ее на руки, они о чем-то пошептались, и он, показав нам жестом, что все ок, пошел с Решкой поболтать в детскую. Пока мы с мужем, как неприкаянные, бродили по дому, не зная чем заняться, они просидели там в общей сложности часа полтора.
«Родители, а ну-ка успокойтесь, – приказал нам Артем, когда вышел из детской и увидел наши бледные лица. – У вас замечательная, абсолютно здоровая дочь. Если бы все люди были такие, как она, то мир стал бы куда лучше. Просто она индиго-ребенок, а это обязывает нас ко многому».
Он рассказал нам о том, что индиго-дети были всегда. Индиго – потому что они обладают аурой цвета фиалки. Согласно теории Артема, все люди когда-то были цвета индиго, но чем дальше развивалась цивилизация, тем больше отдалялся человек от матушки-природы. И в конце концов он и мир стали говорить на разных языках, даже не пытаясь понять друг друга. А раньше люди знали язык животных, растений и насекомых. Они умели разговаривать с камнями и во всем видеть душу Земли. Артем раньше был военным доктором, много ездил по стране, чаще всего жил на Севере. Он рассказал, что там местные люди до сих пор, прежде чем срубить березку, прежде чем сделать из нее посох, чтобы перейти болото, просят у нее прощения. И березка их прощает, потому что так устроена жизнь.
«Мы видим только упаковку мироустройства, не пытаясь заглянуть внутрь, – популярно втолковывал нам Артем. – Когда рождается ребенок, он обладает видением наших предков. Младенец видит не только оболочку, но и внутреннее содержание людей, предметов, растений и животных. И может видеть это в любой форме – в качестве цветовых пятен или геометрических фигур. Скажем, стул для него вовсе не стул, а миллиард хаотично разбросанных искр. Именно поэтому малыши с таким удивлением всегда озираются вокруг. К сожалению, когда дети немного подрастают, у них исчезает это дополнительное зрение. Говорят, что это происходит в тот момент, когда зарастает родничок на голове. У детей индиго же, как, к примеру, когда-то у меня, эта способность видеть предметы по-другому со временем трансформируется в какой-нибудь талант – способности к рисованию, поэзии или математике. Среди известных математиков 99 процентов бывшие дети индиго. А все потому, что цифры для них – это огромный мир, состоящий вовсе не из скучных закорючек на бумаге, а из самых невероятных предметов и существ. Дети индиго видят не цифры, а параллельные миры, которые можно самостоятельно менять, словно веселые картинки-пазлы. К сожалению, родители, испуганные их необычным поведением, сразу бегут к врачам, и те пичкают их лекарствами до тех пор, пока врожденный талант не угаснет. Хотя ненормальность детей заключается всего лишь в том, что они видят этот мир не так, как взрослые. Что касается Решки, то у нее, мне кажется, так называемый «пакет биоэнергетиков». То есть способность видеть насквозь абсолютно все: людей, предметы, их прошлое и будущее. Все это для нее так же легко, как для вас чтение книг. Единственная ее особенность, как мне показалось, – это особые отношения с предметами. Она взаимодействует с ними очень плотно. Она смотрит на них и с ходу видит их суть, как будто сканирует предмет – его историю, бывших хозяев, его дальнейшее предназначение и влияние на вашу жизнь. Вы ведь знаете, что не все вещи, как говорится в рекламе, одинаково полезны. Чего стоит один шарфик Айседоры Дункан, который накрутился на колесо и задушил свою хозяйку. А если бы рядом с Айседорой сидела такая замечательная девочка и Айседора ее слушалась, то полетел бы этот шарфик к чертовой бабушке в мусорное ведро. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?»
Может, мы что-то и поняли. Но как с этим жить дальше – никто из нас не знал. Ну не выкидывать же, в самом деле, все вещи, на которые трехлетний ребенок с отвращением тычет пальцем. Мы решили не обращать внимания на Решкины чудачества и жить дальше, как и жили. Хотя Артем предупредил меня, что надо быть осторожнее с вещами, иначе добром все это не кончится. Он сказал, что его пугает, что вокруг нас так много плохих, по мнению Решки, предметов. Помню, в тот вечер шофер повез мужа на корпоративный праздник, а я отправилась провожать Артема на вокзал. Мы стояли на платформе. Я с тоской смотрела на табличку «Москва – Петербург». Родной город был снова так близко и в то же время так далеко от меня.
«Алиса, запомни, пожалуйста, одну истину, – сказал Артем, на прощание пожимая мне руку. – Плохие вещи не появляются просто так. Как правило, их приносят плохие люди, а это значит, что ОНИ подбираются к вам. Большая проблема еще в том, что Решка слишком мала и плохо разговаривает, чтобы предупредить вас об опасности. Ты не надумала вернуться в Питер?»
Господи, конечно, я миллион раз об этом думала, но свекор держал нас за жабры так крепко, что мы не смели и рыпнуться. А тем временем работа все больше засасывала Николая, и он менялся прямо на глазах. Мы практически перестали общаться, потому что у него не было на это времени. Муж мог запросто не прийти домой ночевать, и постепенно это становилось нормой. Вскоре я привыкла засыпать и просыпаться одна. На все вопросы у него всегда была готова стандартная отмазка – слишком много работы, пришлось остаться в офисе. Когда я думала о том, что у него есть любовница, то даже не чувствовала ревности. Мне было просто тоскливо. А однажды стало совершенно невыносимо. После того как Николай пропадал где-то без вести трое суток, я решила плюнуть на все и уехать домой к родителям. Я взяла банковскую карту и поехала в кассу за билетами. Можно было, конечно, заказать их на дом, но мне не хотелось, чтобы прислуга видела курьера и потом доложила об этом свекру, Сергею Михайловичу. Я не собиралась никого вводить в курс дела и решила действовать быстро и решительно. Оставалось только купить билеты, упаковать минимум вещей, взять с собой Решку и поскорее удрать. Я понимала, что свекор давно читал эти мысли в моей голове и старался максимально усложнить пути отступления. Он знал, что без дочки я не уеду, и поэтому контролировал каждый Решкин шаг. Сергей Михайлович сам возил внучку на занятия танцами или спортом, по врачам и массажистам, он ежедневно общался с нянькой по телефону, чтобы быть в курсе всех событий. По пути в кассы я решила заглянуть в бутик, чтобы купить себе и Решке тапочки для поезда. И только я переступила порог магазина, как лицом к лицу столкнулась с той самой Тоней, которой Решка разбила очки. Мы радостно кинулись друг другу в объятия и расцеловались как лучшие подруги. Мне было так одиноко в тот момент, что я была готова поделиться своими проблемами хоть с самим дьяволом, при условии, что он не знаком с моим свекром. В магазине была небольшая комнатка, где наливали кофе, и там я, идиотка, излила ей душу и проболталась о своих планах. Я собиралась скрыться так, чтобы новая родня меня не нашла, хотела пожить в нашем деревенском доме под Псковом год-другой. Тоня участливо кивала головой, сочувственно вздыхала и, похлопывая меня по руке, говорила о том, как прекрасно меня понимает. А вот я сама себя понять не могу – как же я посмела вывернуть свою душу наизнанку перед человеком, который все это время сидел в темных очках! Словно прочитав мои мысли, она сказала, что у нее плохое зрение и поэтому даже в помещении она не снимает очки. Эти эйдосы такие хитрые! Ну а потом мы пошли по магазинам. Двинулись по Тверской – благо, что там был бутик на бутике. Шопинг доставлял удивительное наслаждение, и я вмиг забыла о своих бедах и попытках тайком сбежать от всего этого великолепия. Через несколько часов я уже не понимала, как такая мысль вообще могла прийти мне в голову. Под Псковом меня ждала крохотная хрущевка с ржавыми текущими кранами, с шестиметровой кухней, в которой мне пришлось бы толкаться с родителями. Там не было абсолютно никаких перспектив. Вся моя жизнь была сосредоточена здесь, в столице. Тоня убедила меня, что моя жизнь прекрасна – у меня любящий муж, богатый и щедрый свекор, очаровательная дочь и много денег, которые можно с пользой и огромным удовольствием потратить на себя. О чем еще можно мечтать?
И меня понесло. Словно герой индийских сказок, я попала в пещеру, доверху наполненную золотом и драгоценностями. Они лежали на полу, прямо передо мной: рубины, изумруды, сапфиры и алмазы призывно переливались всеми цветами радуги, заманивая меня все глубже и глубже. И теперь моей главной целью было утащить с собой богатства как можно больше. Эта пещера-сокровищница, думалось мне, открывает вход раз в тысячу лет, и мне, счастливице, повезло туда проникнуть. Как ненормальная, я хватала по две одинаковые кофточки, которые стоили как месячная зарплата среднего россиянина, или же покупала десятки ремней с огромными вычурными пряжками. А обувь! Сапожки, туфли, ботинки из тончайшей кожи… Я готова была отдать за них жизнь. Я летала на крыльях любви к вещам, и мне казалось, что прекрасней этой улицы, этого города, нашпигованного магазинами, нет на целом свете. Вскоре Тоня, сославшись на какие-то дела, уехала, а я, одурманенная вещами, продолжала делать покупки. Пакеты уже не влезали в багажник, и я заваливала ими заднее сиденье. Остановило меня только то, что на моей банковской карте закончились деньги. Теперь мне не на что было купить билеты на поезд, но я даже об этом не вспомнила. Мне казалось, что моя жизнь наконец наполнилась глобальным смыслом, и этот смысл – здесь, в фирменных пакетах. Я была счастлива как никогда. Но эйфория закончилась в тот момент, когда я стала разбирать покупки. Удивительно, но как только я доставала вещь из коробки, из нее тут же улетучивался аромат волшебства, и она становилась бесполезной тряпкой.