Эти приемы отдаления имеют то сходство с приемами подчинения и угождения, что те и другие требуют отречения от собственных желаний. Но если человек стремится быть „хорошим“ или угождает желаниям других, чтобы чувствовать себя в безопасности, то в случае отдаления представление о „хорошем“ поведении вообще не играет роли, а целью отречения является достижение независимости от других. Девиз здесь таков: если я отдаляюсь, ничто не сможет меня обидеть»[170].
Книга Хорни «Невротическая личность нашего времени» сразу же стала бестселлером. Но в среде психоаналитиков она вызвала недовольство из-за критической позиции в отношении теории Фрейда. В своем труде Хорни, помимо прочего, высказывалась против универсальности одной из фундаментальных идей создателя психоанализа — эдипова комплекса, объявив его частным случаем, возникающим лишь в западной культуре.
Оппоненты Хорни в психоаналитических кругах пытались дискредитировать ее, используя самые разные обвинения, далекие от научной дискуссии. Появились слухи о якобы лояльности Хорни нацистскому режиму. В качестве аргументов приводилось то, что ее дочь Рената вернулась в Третий рейх, где вышла замуж (правда, довольно быстро супруги эмигрировали в Мескику, и помогала им в этом как раз Хорни), а еще одна дочь — Бригитт сделала в Германии успешную актерскую карьеру, снявшись с 1930 по 1943 год в нескольких десятках немецких фильмов. Припоминали Хорни и поездки в нацистскую Германию в 1936 и 1937 годах, когда она навещала дочерей. Казалось бы, что во всём этом такого? Ведь ни Рената, ни Бригитт, ни тем более сама Хорни не были замечены в поддержке режима. Тем не менее некоторые психоаналитики пытались найти тайные смыслы там, где их не было. Это вполне можно было бы проинтерпретировать как издержки профессии, но, скорее всего, причина была куда более прозаична — зависть к чужому успеху.
Карен Хорни не только игнорировала подобные сплетни, но и своими действиями и заявлениями однозначно демонстрировала личную позицию в отношении нацизма. В 1939 году она опубликовала газетную статью, в которой предложила краткий психологический анализ причин того, почему люди поддерживали нацизм, и назвала в первую очередь страх и неуверенность в себе и в своем положении. Она подчеркивала, что только демократия, а не режим, подобный Третьему рейху, способна создать условия для гармоничного развития личности.
Противники Хорни пришли в еще большее негодование после публикации ее очередной книги «Новые пути в психоанализе» (1939). В этой работе Хорни утверждала, что при выявлении причин невротического поведения психоанализ не должен ограничиваться ранним детством. Этого явно недостаточно. Человек развивается, и его взрослое поведение — не простое повторение детских реакций, как считал Фрейд, а результат всего накопленного в течение многих лет жизни опыта взаимодействия с окружающей средой: «Теоретическое ожидание успехов анализа, которых можно добиться, восстановив детские воспоминания, искушает нас воспользоваться необоснованной реконструкцией смутных воспоминаний, которые так и не разрешают наше сомнение, реальны ли эти переживания или это просто фантазии. Когда реальная картина детства отходит на задний план, искусственные попытки проникнуть сквозь туман кажутся стремлением объяснить одно неизвестное — специфические черты настоящего — с помощью другого неизвестного — детства. Кажется более продуктивным оставить подобные усилия и сосредоточиться на тех силах, которые фактически направляют и ограничивают человека в настоящем, тогда возникает шанс их постепенного понимания, даже без значительного знания о детстве»[171].
Если Фрейд делал акцент на решающей роли детских сексуальных переживаний, то Хорни видела причину неврозов во всей совокупности травмирующего детского опыта. Она считала, что в плане патологического развития ребенка гораздо важнее оказывается нелюбовь к нему родителей, в результате чего он чувствует себя ненужным, попадая в замкнутый круг тревоги. Карен Хорни писала: «Короче говоря, теория либидо и все ее тезисы ничем не подкреплены. Это тем более важно, что на нее опирается психоаналитическая концепция и терапия. То, что подается как очевидный факт, — на самом деле неподтвержденные и зачастую грубые обобщения отдельных ценных наблюдений»[172].
После издания этого труда в 1941 году Хорни и ее сторонники были исключены из Нью-Йоркского психоаналитического общества и одноименного института. Сохранилось несколько воспоминаний участников этого события, которые описывали его с диаметрально противоположных сторон. Кто-то отмечал, что Хорни уходила из института в слезах, а, например, Клара Томпсон, покинувшая институт в знак солидарности вслед за Карен Хорни, рассказывала, как вся группа «отступников» от ортодоксального психоанализа, в том числе Хорни, прогуливалась в праздничном настроении по Пятой авеню, взявшись за руки, и распевала песню «Сойди, Моисей»[173].
Ни Хорни, ни ее сторонники, исключенные из Нью-Йоркского психоаналитического общества, не собирались сдаваться. Они решили создать свою организацию — Ассоциацию содействия развитию психоанализа. Правда, попытки включить новое сообщество в Американскую психоаналитическую ассоциацию успеха не имели. Хорни и ее соратники даже разослали членам Американской ассоциации письмо, в котором представили свою деятельность как некое новое направление в психоанализе, которое экспериментирует с концепцией и методами Фрейда, пытаясь ее развивать. Всё было безуспешно — ортодоксальный психоанализ бережно хранил свои догматы и не был готов ими поступиться.
Тем не менее благодаря личным связям «отступников», в первую очередь, конечно же, самой Карен Хорни, Ассоциации содействия развитию психоанализа удалось привлечь в свои ряды нескольких известных исследователей, таких как Гарри Стэк Салливан и Эрих Фромм, а также пригласить к сотрудничеству Маргарет Мид, Франца Александера, что повлияло на рост ее авторитета и популярности. Летом 1941 года при ассоциации открылся Американский институт психоанализа, в котором Карен Хорни стала деканом.
В 1942 году Хорни опубликовала свою третью книгу под названием «Самоанализ». В ней психоаналитик задалась вопросом, постановку которого ранее сложно было представить: можно ли анализировать самого себя? Фрейд считал, что главная цель анализа — устранение невротических симптомов. Дальнейшие позитивные изменения личности и реализация ее возможностей его не интересовали. Более того, он полагал, что в основе желания к саморазвитию лежит невротическое стремление к превосходству над другими. Не могло быть и речи об анализе собственных переживаний клиентом без участия психоаналитика.
Хорни была категорически не согласна с родоначальником психоанализа. Она считала, что развитие личности, раскрытие настоящего «Я» человека — это и есть главная цель психоанализа. Как не бывает завершенного человеческого развития, так не может быть и оконченного анализа как одного из способов, которым человек пользуется на протяжении всей своей жизни.
В основе самоанализа, с точки зрения Хорни, как и в случае работы клиента с психоаналитиком, находится метод свободного ассоциирования, то есть метод, позволяющий человеку фиксировать тот бессвязный, повторяющийся, пугающий поток мыслей, мелькающих в сознании, и обращать внимание на собственные действия или реакции на какие-либо поступки. Задача эта, безусловно, непростая. На первом этапе человеку всегда следует «стремиться выразить то, что он действительно чувствует, а не то, что „должен“ чувствовать в силу традиции или собственных нравственных норм». Ему необходимо воздерживаться от скоропалительных толкований того или иного образа или идеи, дав время для их спонтанного проявления. Тем более он не должен стараться «подогнать» поток собственных мыслей под уже имеющиеся концепции или интерпретации.
На следующем этапе, когда человек решает приступить к анализу полученного материала, он должен обратиться к аналитическим способностям собственного разума. Карен Хорни весьма творчески и свободно подходила к определению необходимости переходить от одного этапа к другому и методам анализа: «К счастью, здесь нет каких-либо правил. До тех пор пока мысли текут свободно, нет смысла задерживать их искусственно. Раньше или позже их остановит что-то, что сильнее их. Возможно, что человек достигнет момента, где у него проснется любопытство, что же всё это может значить. Или он может внезапно задеть эмоциональную струну, которая обещает пролить свет на нечто, что его тревожит. Или его мысли просто иссякнут, что может быть признаком сопротивления, но может также указывать на то, что на данный момент он исчерпал эту тему. Или же он может располагать лишь ограниченным временем и хочет попробовать себя также в интерпретации своих записей.
Что касается понимания ассоциаций, то диапазон тем и их сочетаний является настолько неисчерпаемым, что здесь не могут быть установлены какие-либо фиксированные правила относительно смысла индивидуальных элементов в индивидуальных контекстах. Но в силу необходимости многое остается на долю собственной изобретательности, чуткости и сосредоточенности»[174].
Вместе с тем процесс анализа не должен быть только рациональным. Человеку следует обращать внимание на то, что его заинтересовывает, возбуждает в нем положительные или отрицательные эмоции, на то, что интуитивно кажется ему значимым. Все проблемы или вопросы, которые соответствуют подобным критериям, к моменту самоанализа могут быть вытеснены из сознания в меньшей степени, чем все остальные, поэтому именно с их решения и есть смысл начинать этот долгий и тернистый путь к утраченному «Я».
Если человеку удается связать воедино разрозненные мысли и поступки и осознать причины их появления, он переживает то, что называется инсайтом. Он не должен спешить при переходе от одного инсайта к поискам следующего. Следует дать себе время, чтобы результат этого озарения был полностью осознан и укоренен в душе. Но вместе с тем любой, кто занимается самоанализом, должен понимать, что инсайт не бывает одиночным, что не менее важным на пути разрешения собственных проблем или совершенствования себя является установление связей между инсайтами.
Одним из препятствий в процессе любого анализа, будь то работа с аналитиком или самоанализ, является «сопротивление» внутренних психических сил человека процессу изменения: «Психоанализ приводит в движение или обостряет игру сил внутри „Я“ между действующими двумя группами факторов с противоположными интересами. Одна группа заинтересована в том, чтобы сохранить неизменными иллюзии и безопасность, создаваемые невротической структурой; интерес другой группы заключается в достижении определенной степени внутренней свободы и силы посредством ниспровержения невротической структуры. Именно по этой причине психоанализ, как это уже неоднократно подчеркивалось, не является главным образом процессом беспристрастного интеллектуального исследования. Интеллект — это оппортунист, служащий любым интересам, имеющим наибольший вес в данное время. Силам, которые противостоят освобождению и пытаются сохранить статус-кво, бросает вызов каждое осознание, которое способно подвергнуть опасности невротическую структуру; мобилизованные таким образом для протводействия, они пытаются блокировать прогресс тем или иным путем. В психоаналитической работе они проявляются как „сопротивление“ — термин, использованный Фрейдом для обозначения всего того, что затрудняет эту работу изнутри»[175].
«Источники сопротивления лежат в общей, совокупной заинтересованности человека в сохранении его статус-кво. Эта заинтересованность не тождественна — и, безусловно, категорически не тождественна — желанию оставаться больным. Каждый хочет избавиться от своих недостатков и страданий, и в этом желании он целиком „за“ изменение, и притом за быстрое изменение. На самом же деле он хочет сохранить не сам „невроз“, а те его аспекты, которые приобрели для него огромную субъективную ценность и которые, в его сознании, дают надежду на будущую безопасность и удовлетворение. Теми базальными факторами, которые никто не хочет изменять ни на йоту, являются, если говорить кратко, те факторы, которые имеют отношение к его скрытым притязаниям в жизни, к его притязаниям на „любовь“, власть, независимость и т. п., к его иллюзиям в отношении себя, к его зонам безопасности, внутри которых он действует сравнительно свободно. Конкретная природа этих факторов зависит от природы его невротических наклонностей»[176]. Чем ближе человек приближается к важным для структуры невротической личности компонентам, тем сильнее сопротивление, проявляющееся обычно в виде страха или гнева (на самого себя или окружающих).
С точки зрения Хорни, роль сопротивления в препятствии разрешению человеком собственных проблем не абсолютна. В психике всегда имеются конструктивные силы, направляющие развитие и противостоящие сопротивлению. Какими бы неразрешимыми ни казались проблемы, как бы ни были глубоки невротические характеристики личности, всегда остается внутренний потенциал, используя который можно изменить себя.
Рост популярности работ Хорни упрочивал ее авторитет независимого психоаналитика, имеющего собственную концепцию. В то же время побочным следствием таких изменений стало то, что стиль ее руководства процессом обучения в институте становился более жестким, если не сказать авторитарным. Большинство поступавших студентов оказывалось под ее руководством, что вызывало недовольство других психоаналитиков, как, например, Клары Томпсон и Эриха Фромма. К 1943 году между ведущими членами ассоциации накопилось множество противоречий, которые рано или поздно должны были привести к открытому противостоянию. Формальным поводом к конфликту стал запрет на проведение обучающего психоанализа Эриху Фромму в связи с отсутствием у него медицинского образования. Все прекрасно понимали, что такое решение было принято ученым советом института по инициативе Хорни, и не в последнюю очередь оно основывалось на обиде из-за несложившихся личных отношений. Ни протесты студентов, ни реакция ряда коллег, поддержавших Фромма, ситуации не изменили. В итоге вслед за Фроммом в знак солидарности институт покинули Клара Томпсон, Гарри Стэк Салливан и Жан Риош.