В феврале 1917 года Карен Хорни выступила с докладом «Техника психоаналитической терапии» в Берлинском медицинском обществе сексологии. Хорни отметила имеющиеся возможности и ограничения психоанализа. Она подчеркнула, что психоаналитик обращает внимание в первую очередь на то, что говорит клиент, интерпретирует, казалось бы, бессмысленные идеи, приходящие клиенту в голову, связывает в единое целое то, что представляется разрозненным. Вместе с тем у клиента в отношении психоаналитика возникают различные эмоциональные реакции. Например, привязанность, любовь или ненависть. Эти эмоции переносятся клиентами с реальных людей, которым они должны были предназначаться, на аналитиков. В процессе анализа у клиента также может возникнуть сопротивление, которое проявляется смущением или даже гневом в отношении психоаналитика, узнавшего самые сокровенные его тайны. По мнению Хорни, разбору процессов переноса и сопротивления психоанализ уделял недостаточно внимания, что лишало его еще одного эффективного инструмента решения проблем человека.
После окончания войны Хорни начала частную практику. Большинство ее клиентов были женщины, поэтому она буквально погрузилась в изучение женской психологии и пришла к выводу, что психоанализ не дает ответы на многие вопросы в этой сфере. В 1920 году Хорни стала одним из основателей Берлинского психоаналитического института, где занялась подготовкой будущих психоаналитиков. И нужно отметить, что отзывы о ее педагогическом таланте и даре психоаналитика были самые восторженные. Как впоследствии вспоминал со свойственной только ему афористичностью и сарказмом Фриц Перлз — один из создателей гештальттерапии, а в те годы ученик Карен Хорни: «От Фенихеля[152] я получил беспорядок, от Райха[153] наглость, от Хорни человеческое участие безо всякой терминологии»[154]. Другой ее ученик, американский психоаналитик Генри Ловенфельд, писал: «…она была мила со всеми. У нее в кабинете был стол для пин-понга, и она играла с нами. Я не думаю, что многие учителя способны на такое»[155].
Появление института привело к тому, что Берлин фактически стал новым центром психоанализа, придя на смену Вене. В 1922 году Международная психоаналитическая ассоциация провела свой конгресс во главе с самим Фрейдом именно в Берлине. Хорни представила коллегам доклад «О происхождении комплекса кастрации у женщин», заявив о себе как о самостоятельном психоаналитике, имеющем собственный взгляд на проблемы, связанные с психикой человека.
Во время работы в Берлинском институте она решилась на повторный курс психоанализа, на сей раз под руководством коллеги Ганса Сакса. Но и этот опыт нельзя было назвать удачным. Возможно, сам Сакс к тому времени был еще недостаточно опытен, чтобы ответить на ее вопросы (он был старше Хорни всего на три года, а психоанализом они занимались примерно одинаковый период). Возможно, ответы нужно было искать другими способами. Как бы то ни было, больше к психоанализу у кого бы то ни было кроме себя самой Хорни не обращалась.
В 1923 году у Карен Хорни от пневмонии умер брат, что стало для нее тяжелым испытанием. В это же время из-за экономического кризиса в Германии ее муж оказался на грани разорения. Это серьезно осложнило их отношения, и без того находившиеся на грани краха. У каждого из супругов уже давно была своя жизнь, а дети проводили большую часть времени с нянями или в школе-интернате. Оказалось, что между Оскаром и Карен не осталось ничего общего. В 1926 году она рассталась с мужем (развод состоялся лишь в 1938 году), переехав с дочерьми в отдельную квартиру, где на протяжении последующих нескольких лет им пришлось переносить все тяготы бедности.
Но оказалось, что так для Хорни начался весьма плодотворный период в области ортодоксального психоанализа. Главным образом ее тогда интересовали вопросы женской психологии и брачных отношений. В работе «Уход от женственности» (1926) она утверждала: «В реальной жизни девочка от рождения обречена убеждаться в своей неполноценности, высказывается ли это грубо или исподволь. Такое положение постоянно стимулирует ее комплекс маскулинности[156]. <…> Благодаря тому, что наша цивилизация до сих пор носила чисто мужской характер, женщине гораздо труднее было достичь сублимации, которая реально удовлетворяла бы ее естество, ведь все обычные профессии всегда были рассчитаны на мужчин. Это усугубляло ее чувство неполноценности, поскольку она, естественно, не могла достичь того же, что и мужчина, и ей начинало казаться, что это и есть реальное основание для ее дискриминации»[157].
Исходя из своего доминирующего положения, мужчины «приписывают объективность своему субъективному, аффективному отношению к женщинам». Сами женщины вынуждены «приспосабливаться к желаниям мужчин и принимают эту адаптацию за свою истинную природу. Они видят (или раньше видели) себя такими, какими хотят их видеть мужчины, бессознательно усваивая подсказку мужской мысли». Естественно, и психоанализ не избежал подобной участи искаженного или, по крайней мере, недостаточного понимания женской психологии: «Психоанализ — творение мужского гения, и почти все, кто развивали его идеи, тоже были мужчинами. Естественно и закономерно, что они были ориентированы на изучение сущности мужской психологии и понимали больше в развитии мужчины, чем женщины»[158].
В отличие от классической психоаналитической позиции Карен Хорни считала, что женщина обладает специфическими чертами и особенностями развития, которые нельзя считать неполноценными по сравнению с мужскими. Более того, у мужчин «зависть к матке» (беременности, деторождению, материнству, к женской груди и возможности кормить ею) гораздо сильнее, чем так называемая «зависть к пенису»[159], которую выделял Фрейд, поэтому мужчины гораздо сильнее стремятся обесценить женские достижения, чем женщины мужские.
В работе «Проблемы брака» (1932) Хорни охарактеризовала причины распада отношений. Первой из них она считала неправильный выбор партнера, когда решение о вступлении в брак принимается с учетом лишь некоторых качеств будущего супруга, тогда как все остальные его черты представляются несущественными. Когда в дальнейшем муж и жена открывают друг в друге все стороны характера, это становится для них шоком: «Какие-то качества партнера и правда отвечают нашим ожиданиям, что-то в нем и впрямь обещает исполнение наших желаний и, возможно, на самом деле исполняет их в браке. Но если остальные черты личности при этом не учитываются как ненужные или второстепенные, эта „отчужденность“ от партнера потом неизбежно скажется на взаимоотношениях. Следовательно, существенная ошибка такого выбора состоит в том, что он был сделан лишь для того, чтобы выполнить какое-то отдельное условие. Один-единственный импульс, одна-единственная страсть вырвалась на авансцену и всё заслонила собой»[160].
Другим фактором, способным уничтожить брак, могут стать противоречивые требования в отношении партнера. С наибольшей силой такая противоречивость проявляется в сексуальной сфере. «Мужчина, очень мягкий, зависимый и в чем-то женственный, женился на женщине, превосходящей его витальностью и „масштабами“ и воплощавшей в себе материнский тип. Это был истинный брак по любви. Однако желания мужа, как это обыкновенно бывает у мужчин, были противоречивы. Он увлекся женщиной легкой, кокетливой и требовательной, словом, воплощением всего того, что первая дать ему не могла. Двойственность его желаний и развалила брак. Следует также упомянуть мужчин, тесно связанных со своей родительской семьей и тем не менее выбравших жен по контрасту со своим ближайшим окружением, в том числе — по национальности, внешности, интересам и общественному положению. Этот контраст, первоначально притянувший их, их же и отпугивает, и они неосознанно начинают искать чего-нибудь более привычного. Можно вспомнить и о женщинах с претензиями, желающих достичь высокого положения и в то же время не осмеливающихся осуществить свои амбициозные мечты. Они подыскивают мужей, которые бы сделали это вместо них. Муж должен быть во всех отношениях совершенством: знаменитым, образованным и достойным восхищения. Многие женщины на этом и успокоятся. Однако столь же часто бывает, что жену скоро перестает удовлетворять ситуация, когда ее желания осуществлены не ею, а мужем, так как ее собственное стремление к власти не может смириться с тем, чтобы муж ее затмевал. И, наконец, есть женщины, выбирающие женственного, деликатного и слабого мужчину. Ими руководит их маскулинная позиция, хотя они могут и не осознавать этого. Однако они же нередко таят в себе также неосознанное стремление к сильному грубому самцу, который возьмет их силой. Таким образом, от мужа их будет отвращать его неспособность выполнить оба желания одновременно, и они будут тайно презирать его за слабость»[161].
Большая часть проблем в браке является результатом развития в детстве, в частности под влиянием эдипова комплекса[162]. В результате у мужчин, например, навсегда остается особый ужас перед женскими запретами, страх не удовлетворить женщину, а также формируется идея святости женщины: «В крайних случаях она оказывается связанной с убеждением, что порядочная или достойная женщина — асексуальна и желать ее — равносильно тому, что унизить ее. Эта концепция предполагает, что не стоит ожидать полноценной сексуальной жизни с такой женщиной, даже если очень любишь ее, и поэтому сексуального удовлетворения следует искать у второсортных женщин, потаскух. В некоторых случаях это приводит к тому, что муж любит и ценит жену, но не может ее желать, потому что она для него — более или менее запретный объект»[163].
Завершая свои размышления, Хорни приходит к выводу, что сам по себе моногамный брак требует изменений, так как он не в состоянии удовлетворить потребности супругов: «…в строго моногамном браке мы идем дальше — мы обязаны решительно отказаться от поиска и нахождения путей удовлетворения не только сексуальных, а всех наших желаний, которые партнер оставляет невостребованными или неисполненными. Нам приходится оставить эти требования, глубоко скрытые или явные, которые, иначе, полностью отравили бы атмосферу абсолютно моногамного брака. Другими словами, из этого следует вывод, что стандарт моногамии нуждается в пересмотре, и мы должны вновь попытаться непредубежденно исследовать его происхождение, ценность и исходящую от него опасность»[164]. В подобных взглядах можно усмотреть новую мораль и борьбу с репрессивными общественными институтами, ограничивающими личность человека, а можно увидеть в этой точке зрения обиду на судьбу женщины, у которой не сложился собственный брак, хотя она об этом так мечтала. И кто знает, чего в словах Карен Хорни было больше.
Постепенно взгляды Хорни претерпевали изменения. Всё больше значения она придавала культурным и социальным факторам в развитии личности, что противоречило позиции ортодоксальных фрейдистов. Сам Фрейд критически отозвался о ее работах, что фактически привело к изоляции Хорни в кругах немецких психоаналитиков. Да и политическая ситуация в Германии становилась всё более неопределенной. Национал-социалисты приобретали популярность, обещая радикальное переустройство общества, что вынуждало многих интеллектуалов, не поддерживавших крайне правые взгляды, эмигрировать.
Одним из таких эмигрантов стал Франц Александер, учившийся в Берлине и хорошо знавший Карен Хорни по работе в группе Карла Абрахама. Он был приглашен в Чикаго для создания психоаналитического института. Прекрасно понимая, что одному ему не справиться, в середине 1931 года он позвонил Карен Хорни и предложил ей должность своего заместителя в новом институте. Карен согласилась, договорившись с ним о начале работы в новом году. В США с ней отправилась младшая дочь Рената. Старшая, Бригитт, хотела стать актрисой в Германии, средняя, Марианна, желала продолжать обучение на медицинском факультете во Фрайбургском университете.
Карен Хорни перебралась в США, когда страна находилась в жесточайшем кризисе, получившем название «Великая депрессия». Америку захлестнула преступность. Каждый четвертый американец был безработным. Люди часами простаивали в огромных очередях, чтобы получить бесплатную еду, абсолютно не важно, из чьих рук — государства (так называемую «гуверовскую похлебку»[165]) или мафии (сеть бесплатных столовых была открыта Аль Капоне). Самыми известными бандитами, о которых позже будут слагать легенды, писать романы и снимать фильмы, стали любовники-грабители Бонни и Клайд (Бонни Паркер и Клайд Бэрроу), «враг общества номер один» Джон Диллинджер, «малыш Нельсон» Лестер Гиллис. Карен Хорни и ее дочь, наверное, впервые осознали, в какой стране они оказались, когда стали свидетелями ограбления и перестрелки прямо в холле отеля, где они остановились по приезде. И всё же Хорни, не привыкшая пасовать перед трудностями, решила остаться в США, которые вскоре стали для нее новой родиной.
Сразу же по прибытии Карен Хорни погрузилась в работу. Для студентов вела курс по технике психоанализа и женской психологии, с научно-популярными лекциями на эту тему выступала перед различными любительскими аудиториями. В эти первые годы в США особое влияние на нее оказали известный антрополог Маргарет Мид и старый друг Эрих Фромм. Под влиянием этих мыслителей она всё больше обращала внимание на культурный и социальный фон, оказывавший влияние на психологическое развитие личности.
В своей первой работе, представленной в США под названием «Проблема женского мазохизма» (1933), Хорни отмечала, что в изучении обозначенной проблемы психоанализ ошибочно не желает учитывать культурного контекста, в котором живет человек, между тем как именно этот фактор, а отнюдь не инстинкты, определяет многие патологии развития. В ходе терапевтической практики она всё чаще сталкивалась с клиентами, проблемы которых классический психоанализ объяснить не мог. В дополнение к этому ее личные проблемы так и не были решены, что заставляло Хорни сомневаться в незыблемости идей и методов Фрейда и его последователей.
Отход от ортодоксального психоанализа довольно быстро привел к конфликту с Францем Александером. Осенью 1934 года Хорни решила перебраться в Нью-Йорк, где ее взгляды не так критично воспринимались местным психоаналитическим сообществом. Помощь в переезде ей оказывал Эрих Фромм, отношения с которым у Хорни к тому моменту переросли в дружеские, о чем она так мечтала. Благодаря Фромму Хорни быстро вошла в круг нью-йоркских интеллектуалов, многие из которых были эмигрантами из Германии. Одним из близких ей людей, с которыми она познакомилась в это время, стал теолог и философ Пауль Тиллих. Их дружба была очень крепкой и продолжалась вплоть до самой смерти Хорни. Вместе с Тиллихом она частенько обсуждала свои новые идеи за изысканным обедом в дорогом ресторане. Выпивка и хорошая еда были непременными атрибутами интеллектуальных встреч и так называемой группы «Зодиак» (как они сами себя называли) — неформального кружка, к которому присоединилась Карен Хорни.
Переехав на восточное побережье, она начала преподавать в Новой школе социальных исследований и Нью-Йоркском психоаналитическом институте, а кроме того, впервые открыла частную практику. Хорни не имела проблем с работой, несмотря на тяжелую экономическую ситуацию в стране. Она сняла себе жилье прямо у Центрального парка, взяла прислугу для ведения домашнего хозяйства, а в ее офисе, расположившемся в Манхэттене, всегда было полно состоятельных клиентов, желавших решить свои проблемы, и становилось их всё больше на фоне Великой депрессии. К середине 1930-х годов Хорни стала вполне состоятельным человеком. Она могла позволить себе покупку двух апартаментов на двадцать шестом этаже одного из небоскребов, там же, у Центрального парка. В этих апартаментах после перепланировки она принимала клиентов и жила, совсем как когда-то в Германии в особняке мужа. Но мечты о собственном уютном доме ее не оставляли, поэтому Хорни не единожды покупала и продавала дома, пытаясь найти тот самый, где она была бы счастлива.
Новая школа социальных исследований в середине 1930-х годов стала центром притяжения множества блестящих ученых, эмигрировавших из Европы. В это время в ней преподавали основатель гештальт-психологии Макс Вертгеймер, одна из будущих авторов теории тоталитаризма Ханна Арендт, итальянский экономист и будущий лауреат Нобелевской премии Франко Модильяни и многие другие. Примкнув к Новой школе в 1935 году, Хорни начала читать курс «Культура и невроз», в котором она доказывала обусловленность человеческого развития и его проблем не инстинктами, а культурными факторами. У слушателей курс Хорни вызывал неподдельный интерес и всегда пользовался огромной популярностью. Секрет успеха крылся не только в содержании излагаемого материала, но и в умении Хорни объяснять сложные псхологические проблемы доступным языком.