Одиночество, отдельность от остальных живых существ в этом мире — одна из особенностей человека. Это состояние, с точки зрения Фромма, неизменно ведет к тревоге, а если оно не преодолевается, — к безумию. Единственный продуктивный путь справиться с одиночеством заключается в любви.

Но что же такое любовь? Фромм называет ее искусством, которому нужно учиться. Это способность, которую следует в себе развивать. Она носит активный характер и только так может существовать в человеке. Любовь означает давать что-либо человеку, а не брать у него. В этом процессе отдачи проявляется сила индивида, высокая жизнеспособность, которая наполняет его радостью. Любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим. Это забота об объекте любви, добровольная ответственность за существование любимого. Наконец, любовь — знание о другом, проникающее в самую сущность другого и основанное на этом знании уважение этого другого как уникальной индивидуальности.

Фромм формулирует цель, которая кажется недостижимой: «Любовь не является исключительно связью с конкретным человеком; она — установка, ориентация характера, которая определяет отношение человека к миру в целом, а не к единственному „объекту“ любви. Если человек любит кого-то одного и безразличен ко всем остальным, то это не любовь, а симбиотическая привязанность или расширенная версия эгоизма»[125].

Основываясь на наблюдениях из собственной психоаналитической практики и выделяя в дальнейшем разные типы любви (братскую, материнскую, эротическую, любовь к себе, к Богу), психолог, используя марксистскую терминологию, описывает кризис любви в современном западном обществе: «Современный человек отчужден от себя, от других людей и от природы. Он превращен в товар, воспринимает свои жизненные силы как вклад, который должен принести ему максимальный доход, возможный при существующих рыночных отношениях. Поэтому человеческие связи становятся отчужденными и автоматическими, когда каждый страхует себя принадлежностью к толпе и стремится не отличаться от других своими мыслями, чувствами, поступками. Стараясь как можно меньше отличаться от окружающих, он неожиданно оказывается одинок, его одолевают чувства неуверенности, тревоги и вины, что всегда происходит, когда человеческая разобщенность не может быть преодолена. <…>

Счастье человека сегодня заключается в том, чтобы „получать удовольствие“. Удовольствие заключается в потреблении товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, фильмов — всё это потребляется, поглощается, заглатывается. Весь мир — один огромный объект аппетита: большое яблоко, большая бутылка, большая грудь, а мы — сосунки, вечно ожидающие кормежки, вечно надеющиеся и вечно разочаровывающиеся. Наш характер ориентирован на то, чтобы продавать и получать, обмениваться и потреблять; все — как духовные, так и материальные — ценности делаются предметами купли-продажи и потребления».

Ситуация с любовью неизбежно соответствует такому социальному характеру современного человека. Автоматы не могут любить; они могут обмениваться своими личными «наборами качеств» в расчете на удачную сделку. Нагляднее всего отчуждение любви, особенно в том, что касается брака, проявляется в идее «команды». В многочисленных статьях о счастливых браках идеальная семья описывается как хорошо сыгравшаяся команда. Такое описание мало отличается от ситуации с оптимально взаимодействующими наемными работниками: каждый из них должен быть «достаточно независимым», склонным к совместным действиям, толерантным, но в то же время амбициозным и агрессивным. Соответственно, как говорят консультанты по семейным отношениям, муж должен «понимать свою жену и помогать ей. Ему следует одобрять ее новое платье и вкусный обед. Она, в свою очередь, должна относиться с пониманием, когда муж приходит домой усталый и раздраженный, должна внимательно слушать его рассказы о трудностях в бизнесе, не должна сердиться, если он забывает о ее дне рождения. Отношения такого рода сводятся к хорошо отрегулированному взаимодействию между двумя людьми, остающимися чужими друг другу всю жизнь, никогда не достигающими „глубинной связи“, но вежливыми и старающимися обеспечить партнеру хорошее самочувствие.

В такой концепции любви и брака главный упор делается на том, чтобы избавить людей от невыносимого чувства одиночества. В „любви“ человек находит убежище от него. Двое образуют союз против мира, и этот эгоизм „вдвоем“ ошибочно принимается за любовь и близость»[126].

Как же можно освоить искусство любви? Что нужно делать, чтобы развить в себе необходимые навыки? Фромм пишет, что конкретных предписаний по достижению этой цели не может быть, но есть некоторые общие для всех желающих любить предпосылки, которые необходимо учитывать. Первая из них — дисциплина, распространяющаяся на всю жизнь человека, а не только на его работу. С точки зрения Фромма, люди, работающие в заданном им извне ритме и строго определенных рамках по восемь и более часов в сутки, бунтуют против подобного диктата в свое свободное время, превращая остаток жизни в бессмысленное времяпрепровождение, забывая о самодисциплине, считая ее еще одним, излишним бременем.

Для любви необходима сосредоточенность на ней. Но большинство людей просто не обладают подобным навыком: «Вы делаете много вещей одновременно: читаете, слушаете радио, разговариваете, курите, едите, пьете. Вы — потребитель с разинутым ртом, жаждущий и готовый проглотить что угодно — кинофильм, выпивку, знание. Такое отсутствие концентрации ясно видно из того, как трудно нам оставаться наедине с собой. Сидеть спокойно, не разговаривая, не куря, не читая, не потребляя спиртных напитков, для большинства из нас просто невоможно. Они нервничают и ерзают, им нужно чем-то занять рот или руки. (Курение — один из симптомов такой неспособности сосредоточиться; сигарета занимает руки, рот, зрение и обоняние)»[127]. Наконец, терпение и заинтересованность являются еще двумя необходимыми условиями для освоения искусства любви.

В дальнейших своих размышлениях Эрих Фромм акцентирует внимание на тех способах, которыми можно достичь условий любви. Однако его рекомендации по развитию навыков дисциплины, сосредоточенности, терпения и заинтересованности остались весьма поверхностными и вряд ли действительно способны помочь добиться той истинной любви, которую Фромм описывал в теории. В качестве примера можно привести лишь его предложения по развитию дисциплины: «Вставать в определенный час, посвящать определенное время в течение дня таким вещам, как медитация, чтение, прослушивание музыки, прогулки; не предаваться, по крайней мере больше некоторого минимума, эскапистскому времяпрепровождению вроде чтения детективов и просмотра кинофильмов, не есть и не пить слишком много — таковы простые и очевидные правила»[128].

Еще в начале 1940-х годов Эрих Фромм познакомился с идеями дзен-буддизма в изложении Тэйтаро Судзуки — известнейшего популяризатора этого религиозного направления, который в то время преподавал в Колумбийском университете, как и сам Фромм. Сближение двух мыслителей произошло после того, как Судзуки прочитал работы Фромма «Бегство от свободы» и «Человек для самого себя». После непродолжительной переписки они встретились в Нью-Йорке в 1956 году, где за ужином долго обсуждали близость идей психоанализа и дзен-буддизма. Фромм предложил Судзуки приехать к нему в Мексику, чтобы принять участие в запланированной на 1957 год международной конференции, в ходе которой предполагалось обсудить психоанализ и дзен. Судзуки принял предложение и через год стал главным гостем этого масштабного мероприятия, которое привлекло внимание не только мексиканских, но и американских психологов целого ряда направлений. По его итогам появилась совместная работа Фромма и Судзуки — «Дзен-буддизм и психоанализ» (1960). В ней Фромм попытался сравнить эти два направления познания человека и пришел к выводу, что они очень похожи: «Описание целей дзен-буддизма могло бы без изменений быть приложено к тому, чего стремится достичь психоанализ: понимания собственной природы, достижения свободы, счастья и любви, высвобождения энергии, спасения от безумия и травмированности»[129].

Дзен и психоанализ выступают, по мнению Фромма, против алчности, эгоизма и прочих человеческих пороков. Но при этом ни в том, ни в другом учении человеку не запрещается «жить во грехе» — подобный путь просто рассматривается как его выбор. Предполагается тем не менее, что, совершенствуясь этически, человек сам откажется от патологичных форм поведения как непродуктивных.

Еще одной общей чертой дзена и психоанализа является их отрицание каких-либо авторитетов: «Наставник дзен — и то же самое можно сказать о психоаналитике — знает больше ученика и потому уверен в своих суждениях, но это вовсе не означает, что он навязывает свое суждение ученику. Он не звал ученика и не препятствует тому его покинуть. Если ученик добровольно приходит к нему и желает его руководства на крутом пути к просветлению, мастер бывает готов наставлять его, но только при одном условии: как бы ни хотел наставник направлять ученика, тот должен сам о себе заботиться. Никто из нас не может спасти душу другого человека; спасти себя может только он сам. Всё, что может сделать мастер, — это играть роль повитухи, проводника в горах. Как сказал один наставник: „У меня действительно нет ничего, чем я мог бы наделить тебя, и если бы я попытался это сделать, у тебя был бы шанс посмеяться надо мной. Кроме того, что бы я ни мог тебе сказать, — это мое и никогда не сможет стать твоим“»[130].

Взаимодействие этих практик было бы крайне продуктивно, как считал Фромм: «Дзен-буддизм, как ни отличны его методы от психоанализа, может навести взгляд на фокус, бросить новый свет на природу прозрения, усилить понимание того, что значит видеть, что значит творить, что значит преодолеть аффективное загрязнение и ложное сознание, неизбежно вытекающее из опыта, основанного на субъет-объектном расколе»[131].

К концу 1950-х годов Фромм достиг пика славы. В 1956 году он инициировал создание Мексиканского психоаналитического общества. В дальнейшем он начал публиковать на испанском языке серию «Психологическая библиотека», в которую входили переводы работ ведущих психологов. В это же время Фромм увлекся социалистическими идеями и пацифизмом. На фоне «гонки вооружений» США с Советским Союзом Фромм стал одним из учредителей и спонсоров появившегося в 1957 году «Национального комитета за разумную ядерную политику» — общественной организации, в которую вошли многие видные деятели американского искусства и науки. Через год он вступил в Социалистическую партию США, правда ненадолго, оказывая ей помимо финансовой идейную поддержку. Он написал для партии «Манифест», в котором провозглашал необходимость поиска золотой середины между американским капитализмом и советским коммунизмом, то, что впоследствии он назвал «гуманистическим социализмом». В частности, Фромм предлагал начать с разоружения противоборствующих военно-политических блоков, но в перспективе отказаться от любого вида вооруженных сил в принципе. Его идеалом стала некая всемирная организация, которая должна была заменить национальный суверенитет.

Фромм также пытался наладить постоянное взаимодействие мыслителей гуманистического направления разных стран, создав для них площадки для дискуссий. Издание международного гуманистического журнала организовать не получилось, зато удалось провести симпозиум по проблемам гуманизма.

Помимо публичной политической деятельности Фромм неофициально консультировал ряд представителей американского истеблишмента, в том числе и сотрудников Госдепартамента США, в частности по вопросам, связанным с послевоенным устройством Германии. Некоторые из политических деятелей, с которыми Фромм был знаком и которые разделяли его взгляды по вопросам «разрядки» в период холодной войны, стали советниками Джона Кеннеди в годы его президентства. Последний не только был знаком с работами Фромма, например с «Бегством от свободы», но, по некоторым данным, во время Карибского кризиса лично связывался с психоаналитиком, чтобы узнать его мнение о сложившейся ситуации[132].

Кроме политической деятельности Фромм в первой половине 1960-х годов был увлечен исследованием проблем марксизма, посвятив этому такие работы, как «Марксова концепция человека» (1961), «По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом» (1962); христианства — «Догмат о Христе» (1963), «Вы будете как боги: радикальная интерпретация Ветхого Завета и его традиции» (1966) — и конечно же гуманизма — в работе «Социалистический гуманизм» (1965). Тем не менее многие его новые труды оцениваются критиками и читателями как менее концептуальные, чем предыдущие. Его книги этого времени представляют собой повторение прежних идей с незначительными дополнениями.

Несмотря на критику, на которую Фромм никогда не обращал серьезного внимания, он продолжал заниматься популяризацией собственных взглядов, практически ежедневно получая приглашения от разных университетов и институтов США и Европы. Будучи исключенным из Международной психоаналитической ассоциации, Фромм инициировал в 1962 году создание Международной федерации психоаналитических обществ, в которую вошли неортодоксальные фрейдисты.

Карибский ракетный кризис, во время которого мир оказался на грани ядерной катастрофы, заставил Фромма еще более пессимистично смотреть на перспективы предотвращения глобального конфликта. И хотя в июле 1962 года он наряду с Жаном Полем Сартром и Бертраном Расселом посетил конференцию по разоружению в Москве в качестве наблюдателя, его представления о будущем становились всё более мрачными. В одном из писем этого периода он писал: «Едва ли есть шанс избежать атомной войны, и причина, по которой люди так пассивны в отношении опасности этой войны, заключается в том, что они не любят жизнь»[133]. Подобные размышления подвигли Фромма поделиться ими в работе «Душа человека: ее способность к добру и злу» (1964), а окончательно он сформулировал их в книге «Анатомия человеческой деструктивности» (1973).