О традиционной школе криминалистики Холмс говорит в связи с инспекторами Скотленд-Ярда Грегсоном и Лестрейдом: «Он и Лестрейд выделяются среди прочих ничтожеств. Оба расторопны и энергичны, хотя банальны до ужаса».
На месте преступления Холмс говорит: «Стадо буйволов и то не оставило бы после себя такое месиво!» Следы! В детективном деле нет ничего важнее следов и умения их толковать!
С возрастающим интересом Ватсон изучает своего друга и записывает собственные наблюдения: «Знания в области химии – глубокие. Знания в геологии – практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает мне брызги грязи на брюках и по их цвету и консистенции определяет, из какой она части Лондона». Холмс точно так же способен, наблюдая за Ватсоном, например, сделать вывод, что доктор недавно вернулся с почты на Уигмор-стрит: на отворотах брюк и на подошвах ботинок у доктора – красноватая земля, такая есть только на этой улице и нигде более в округе.
И вот, наконец – первое дело Холмса, в котором участвует и Ватсон. В заброшенном доме обнаружен труп. Это американец Дреббер из Кливленда. На стене кровью по-немецки написано слово «месть». «Он вынул из кармана рулетку, большую круглую лупу и бесшумно заходил по комнате, останавливаясь или опускаясь на колени. Один раз даже лег на пол. В одном месте он осторожно собрал щепотку серой пыли с пола и положил в конверт».
Закончив обследовать место преступления, Холмс объявляет: «Убийца – мужчина. Рост у него чуть более шести футов, он в расцвете лет, ноги очень небольшие для такого роста, обут в тяжелые ботинки с квадратными мысками и курит трихинопольские сигары. Он и его жертва приехали сюда вместе в четырехколесном экипаже, запряженном лошадью с тремя старыми и одной новой подковой на правом переднем копыте. По всей вероятности, у убийцы красное лицо и очень длинные ногти на правой руке. Это, конечно, мелочи, но они могут вам пригодиться».
Холмс поясняет свои выводы: «Первое, что я увидел, подъехав к дому, были следы кеба у самой обочины дороги. Заметьте, что до прошлой ночи дождя не было целую неделю. Значит, кеб, оставивший две глубокие колеи, очевидно, проехал там нынешней ночью. Потом я заметил следы лошадиных копыт, причем один отпечаток был более четким, чем три остальные, а это значит, что подкова новая. Кеб прибыл после того, как начался дождь, а утром, по словам Грегсона, никто не приезжал, – стало быть, этот кеб подъехал ночью, и, конечно же, он-то и доставил туда тех двоих».
«…Рост человека в девяти случаях из десяти можно определить по ширине его шага. Я измерил шаги убийцы и на глинистой дорожке, и на пыльном полу в комнате. А потом мне представился случай проверить свои вычисления. Когда человек пишет на стене, он инстинктивно пишет на уровне своих глаз. От пола до надписи на стене шесть футов.
Надпись на стене сделана указательным пальцем, обмакнутым в кровь. Я рассмотрел через лупу, что, выводя буквы, убийца слегка царапал штукатурку, чего не случилось бы, если бы ноготь на пальце был коротко подстрижен. Пепел, который я собрал с пола, оказался темным и слоистым – такой пепел остается только от трихинопольских сигар. Ведь я специально изучал пепел от разных сортов табака; если хотите знать, я написал об этом целое исследование. Могу похвастаться, что с первого же взгляда определю вам по пеплу сорт сигары или табака. Между прочим, знание таких мелочей и отличает искусного сыщика».
Ватсон так характеризует работу Холмса: «Вы сделали великое дело: благодаря вам раскрытие преступлений находится на грани точной науки».
Холмс у Дойла – ученый-криминалист, который отслеживает и анализирует всевозможные следы, обнаруженные на месте преступления, – технически, химически, биологически, и на основании этих научных изысканий уже делает выводы и реконструирует ход преступления.
Символично, пожалуй, вот что. В том же 1893 г., когда Дойл, сам измученный и уже уставший от своего героя, отправил его в пропасть у Райхенбахского водопада, в Германии вышла книга, научная, а вовсе не художественная, но как будто систематизирующая идеи и методы раннего Холмса. Это было «Руководство судебного следователя» – прагматичное пособие по криминалистике и юриспруденции. Автор книги, Ганс Гросс, сам был судебным следователем в Граце, в Австро-Венгрии, практиком, ученым-криминалистом, естествоиспытателем. Знал ли он о Дойле и Холмсе? Вряд ли. Скорее сам по себе и совсем другим путем, но пришел к тем же открытиям и выводам. Гросс начинает свою книгу с описания антропометрического метода Бертильона, рассказывает о судебной медицине, ядах, баллистике, серологии и исследовании крови, об использовании микроскопа, о применении в криминалистике химии, физики, геологии и минерологии, зоологии, ботаники. Об этом свидетельствуют названия глав. А вот подзаголовки: об исследовании волос, пыли, грязи на обуви, экскрементов, пятен на одежде. Главу о применении микроскопа Гросс предваряет такими словами: «Сколь бы ни были сегодня развиты конструкции микроскопов и сколь бы многого ни достигла нынче наука при помощи этого удивительного прибора, столь же мало используется мастерство микроскопистов судебными следователями (Гросс имел в виду криминалистов). Исследования крови, определение пятен семени и сравнение волос – вот, собственно, и все, что связывает микроскописта и следователя. Иные исследования – скорее редкость, исключение, тем не менее, в бесчисленном множестве случаев именно микроскописты подводят следователей к решающим открытиям и могли бы внести ясность еще во множество так и не раскрытых дел». То же самое Гросс относил и к химикам, физикам, биологам, техникам. Каждая глава его книги – призыв преодолеть прежние границы криминалистики и пользоваться возможностями естественных наук и техники. «Можно и о химике сказать, что судебный следователь слишком мало пользуется его знаниями, и, обратись следователь к химику, не осталось бы столько нераскрытых дел». Или: «Возьмусь утверждать, что ботаник способен оказать помощь следователю в самых трудных, важных и интересных случаях». Или: «Грязь на сапогах и прочие загрязнения могут рассказать нам больше о том, где находился владелец сапог, нежели скучное дознание».
В 1893 г. вышло первое издание книги. Гросс не надеялся на второе. И ошибся. Второе издание появилось уже через год. Через четыре года – третье и четвертое. Удивительно быстро для книги такого рода. Не доказывает ли это, что настала пора сбыться литературным наброскам Артура Конан Дойла и системным рассуждениям и призывам Ганса Гросса?
Судя по всему, время пришло. В 1907–1908 гг. вышло пятое издание книги Гросса. И последовал «отклик» – из юго-западной германской провинции, из местности близ Кайзерслаутерна, среди полей, холмов и лесов, среди мирных деревень и хуторов. Тихое захолустье, где менее всего можно было бы ожидать подобных происшествий. И вот именно здесь в День Вознесения в 1908 г. на лесистом холме у деревни Фалькенштайн было совершено преступление, ставшее «событием года». Не было в этом происшествии никаких особенных обстоятельств, ничего экстраординарного, и жертва убийства не была знаменита, как не был знаменит и преступник. Только вот выдала убийцу земля на подошвах ботинок.
2
Как ни старался фотограф Фридрих Хартман в Кайзерслаутерне в январе 1908 г., никакая ретушь не могла помочь – Маргарита Фильберт оставалась невзрачной, тощей, плоской особой лет тридцати, которой придавали хоть какой-то объем пышная юбка, блуза с рюшами и огромная шляпа. Без родни, без мужа и надежды когда-либо выйти замуж, Маргарита служила экономкой в местечке Рокенхаузен в доме окружного архитектора Зеебергера и утешалась приобретением платьев, которые, по ее мнению, превращали ее из простушки в даму.
В тот День Вознесения, в мае 1908 г., в четверг, Маргарита воспользовалась выходным днем, по железной дороге доехала до Винвайлера, ближайшего более или менее крупного населенного пункта, и оттуда отправилась обратно домой пешком. Путь ее проходил через так называемую Фалькенштайнскую долину мимо деревни Фалькенштайн, мимо руин старинной крепости с тем же названием, через поля и перелески – обратно в Рокенхаузен. Работодатель напрасно ждал свою экономку в тот вечер. Домой она так и не вернулась. Окружной архитектор обратился в баварскую королевскую жандармерию в Рокенхаузене, и на следующее утро, в 8 часов, жандармы Отт и Калль отправились на поиски. В Фалькенберге двое свидетелей заявили, что вчера видели экономку. В верхней части деревни ее встретил «земледелец» – мелкий крестьянин Филипп Шлихтер. Он вспомнил, что видел вчера около 15 часов «тощую девицу», она спрашивала дорогу на Рокенхаузен. Дочь Шлихтера, Анна, на одной из полян в нижней части деревни около 15.30 заметила, как некая особа собирает цветы, прикрываясь зонтиком от солнца. Значит, Маргарита Фильберт пропала между Фалькенштайном и Рокенхаузеном. Отт и Калль прошагали все возможные тропы. Напрасно. Организовали поисковую операцию в Рокенхаузене. Созвали всех местных жителей и полицию на поиски. Обыскали окрестные леса, и около 15 часов один мальчик сообщил, что обнаружил труп пропавшей женщины на государственном участке леса Шельменкопф. Отт и Калль поспешили туда, где в окружении зевак нашли несчастную Маргариту Фильберт с юбками, задранными на голову, и голой нижней частью туловища, прикрытой листвой.
Послали известить шефа жандармов вахмистра Мюльбауэра и участковый суд в Винвайлере. Те, в свою очередь, доложили прокурору Зону в Кайзерслаутерне, и в 19 часов он, участковый судья Хофбауэр и врач прибыли в Шельменкопф на место обнаружения трупа. Зон незадолго перед тем прочитал книгу Гросса «Руководство для судебных следователей» и привез с собой опытного врача доктора Хеннига и старшего лесничего Хуммеля как эксперта. Вахмистр Мюльбауэр проводил приезжих господ от Фалькенштайна к лесу в Шельменкопфе. По дороге он сообщил, что приподнял юбки, закрывавшие голову покойной, и обнаружил, что головы-то на месте нет, – отрезана, похоже, ножом, и нигде поблизости от тела ее не нашли.
В 20 часов комиссия прибыла на место обнаружения тела, которое теперь охраняли жандармы. Здесь все еще толпились любопытные. Маргарита Фильберт лежала на небольшом склоне, метрах в 48 от лесной дороги. Вероятно, она шла по этому пути через лес, близ заброшенной охотничьей избушки. Маргарита лежала на спине, немного завалившись на бок, левая нога согнута, правая – вытянута. Черные чулки и ботинки нетронуты. Верхняя одежда цела, юбки – верхняя и нижняя – задраны наверх, серо-коричневая юбка закрывала голову, красно-коричневая нижняя юбка задрана до плеч, белая блузка в голубую полоску пропитана кровью от перерезанного горла, других повреждений или грязи на теле не было. Правую руку плотно обхватывала черная кожаная перчатка, с левой руки такую же перчатку явно пытались стянуть, словно убийца искал на руке жертвы кольцо. Сумочка, шляпа и зонтик пропали. Прокурор Зон не знал, как квалифицировать преступление – убийство на сексуальной почве или убийство с целью ограбления. Окружной архитектор Зеебергер утверждал, что его экономка никогда не носила с собой более двух марок наличными. Мог ли преступник по добротной одежде Маргариты принять ее за богатую даму, у которой есть чем поживиться?
Быстро смеркалось, прокурор Зон вынужден был прекратить осмотр места преступления и велел накрыть труп двумя лошадиными попонами. Утром 31 мая, в воскресенье, в 6 часов утра комиссия снова собралась около тела, на сей раз прибыл еще и «фотохудожник» Генрих Бёртцель, поскольку своим профессиональным фотографом полиция не располагала. Бёртцель сделал несколько снимков, пока Зон, Хофбауэр, Хуммель и врач еще раз осмотрели место обнаружения тела. В пальцах убитой над сдернутой перчаткой были найдены волосы разного цвета, их изъяли и завернули в бумажный сверток. Встав на колени, члены комиссии обыскивали землю вокруг трупа. Прокурор Зон подозревал, что Маргариту Фильберт убили не здесь, а сюда притащили после смерти, отчего и юбки задрались вверх. Лесничий Хуммель следов волочения не заметил, но на одежде жертвы нашел листья боярышника колючего и черники. Кусты боярышника росли неподалеку, но это был другой сорт. Хуммель, превосходно знавший свой государственный участок леса, указал на то, что боярышник колючий и черника растут на холме в 45 метрах от тела, рядом с лесной дорогой. Зон послал туда двоих жандармов – искать следы крови и отрезанную голову. Тело погрузили на телегу и отвезли в Фалькенберг, в дом церковной общины. Туда же прибыл врач Королевского земельного суда доктор Цан. При содействии цирюльника Мюллера (он часто оказывал услуги «подобного свойства») Цан провел вскрытие тела. Выяснилось, что преступник сначала задушил свою жертву, а потом обезглавил. Была ли женщина изнасилована? Этого Цан точно определить не мог, поэтому по распоряжению Хофбауэра все половые органы жертвы были отправлены в Вюрцбург в Университетскую клинику. Института судебной медицины тогда еще в Вюрцбурге не было. Одежду убитой собрали в коробку и на телеге старосты общины отправили в Винвайлер. Тем временем жандармы действительно обнаружили на лесной дороге следы крови, уже впитавшиеся в землю, а также кусты боярышника колючего и черники. Но ни головы убитой, ни ее сумочки и прочего имущества не нашли.
Прежде чем уехать из Фалькенберга, Зон и Хофбауэр уполномочили заместителя вахмистра Шмидта из Винвайлера проверить всех ранее судимых и «прочих подозрительных личностей» в деревне. Шмидт «своих людей знал» и навестил в первую очередь нескольких поденщиков и батраков, за которыми числились преступления на сексуальной почве, и обыскал их жилища. Но у всех оказалось прочное алиби. У кого корова отелилась, и они не вылезали из хлева, кто провел время в веселой компании. И Шмидт отправился к главе местной администрации Петеру Фишеру, чтобы справиться о прочих подозрительных личностях. Фишер думал недолго. Если преступление совершил не пришлый, то в деревне на это мог бы быть способен только один человек – фабричный рабочий и «земледелец» Андреас Шлихер. Почему именно он? Да тут все просто: он вроде как браконьерствует и вообще – «паршивая репутация у парня».