23

Институт судебной медицины и криминалистики в Эрлангене в августе 1962 г. одним из первых в Германии стал применять пробу Оухтерлони и метод смешанной агглютинации.

В сентябре 1958 г., в самый разгар процесса Пьера Жакку, Морис Мюллер из Лилля на конгрессе судебных медиков в Цюрихе делал доклад об «идентификации биологических продуктов иммунохимическими методами». Впервые Мюллер наглядно представил, каким образом шведу Оухтерлони в Гётеборге удалось четко вычленить человеческий или животный белок в следах крови, преодолев недостатки метода Уленгута. Метод Оухтерлони представлялся теперь таким простым, странно даже, что его не открыли раньше.

Оухтерлони пришло в голову поместить гель из агара как своего рода буфер между раствором из следов крови и соответствующей антисывороткой. Ученый нанес агаровый гель в теплом жидком состоянии на маленькую стеклянную пластинку. После остывания на ней образовался слой желатина в несколько миллиметров толщиной. Металлическим цилиндром диаметром 5 мм из этого гелевого слоя были выдавлены отверстия – одно посередине, еще четыре – вокруг на расстоянии 1 см от центрального. Во время проверки крови на ее человеческое или звериное происхождение в центральное отверстие добавили раствор из изучаемого следа крови. При этом уже было не важно, чистый это раствор или нет. В четыре окружающие отверстия поместили одновременно четыре антисыворотки – 2 раза – античеловеческую и 2 раза – антиживотную. Пластинку положили во влажную камеру при температуре 37 градусов на 24–30 часов, после чего обнаружилось, что между центральным отверстием с раствором крови и отверстием с антисывороткой протянулись четкие поперечные линии. Благодаря этим линиям стало очевидно осаждение белка в гелевой основе, что никак не могло быть уже ложно истолковано. Наоборот, в центральное отверстие можно поместить антисыворотку и провести еще множество тестов. Теперь можно было в четыре другие отверстия одновременно поместить контрольный раствор для антисыворотки из того вида крови, которому эта сыворотка противодействует, а потом – раствор из исследуемой крови и испытуемый раствор из того материала, на каком были обнаружены следы исследуемой крови.

Тест Оухтерлони занимал больше времени, чем метод Уленгута, зато давал более точный результат и наименьшую погрешность. Французские ученые Уриель, Шейдеггер и Грабар из Института Луи Пастера доказали, что линии преципитации белка в агаровом геле четко окрашиваются и могут быть сфотографированы и представлены как полновесное доказательство. В то же время французы Хартман и Туалье разработали метод применения теста Оухтерлони для мельчайших следов крови. Они проводили опыты не на стеклянной пластинке, а под объективом микроскопа, и отверстия у них имели диаметр 1,6 мм. Крошечных следов крови и капель сыворотки было достаточно, чтобы произошло очевидное осаждение белка. До 1955–1960 гг. активно использовали реакцию Уленгута и сложный тест Кумбса, после 1960 г. обратились к методу Оухтерлони. Чувствительность теста Оухтерлони была не меньше, чем у Кумбса, но проба Оухтерлони была гораздо проще и надежнее.

Еще легче и быстрее работал второй новый метод – смешанная агглютинация. В 1960 г., во время процесса Пьера Жакку, англичанин Стюарт Кайнд, руководитель биологического отделения Криминалистической лаборатории в Харрогейте, опубликовал в журнале «Природа» два эссе об одном пока малоизвестном методе определения группы крови в кровавых следах. Речь шла о феномене «смешанной агглютинации». Через год последовала еще одна публикация – самого Р.Р.А. Кумбса из Кембриджа. Соавтором называлась Барбара Додд из отделения судебной медицины Медицинского колледжа Лондонской больницы. Публикация носила название «Возможное применение принципа смешанной агглютинации для идентификации следов крови». В том же году английский журнал «Медицина, наука и закон» опубликовал доклад английской исследовательницы M. Перейра, сотрудницы серологического отдела криминалистической лаборатории столичного Нового Скотленд-Ярда «Исследование современных методов группирования высохших следов крови». В нем тоже рассказывалось о способе определения группы крови по методу «смешанной агглютинации».

Чтобы понять, чем занимались Кайнд, Додд и Перейра, надо вернуться в 1939 г. Тогда ученый Александр С. Винер и его сотрудник Херрман в Нью-Йорке изучали возбудителя воспаления легких – пневмококк 14-го типа. И пришли к удивительному выводу. Пневмококки, которые, по общепринятому представлению, никак не связаны были с группами человеческой крови, абсорбировали человеческую анти-А-сыворотку и анти-В-сыворотку точно таким же образом, как кровяные тельца групп А или В поступали с соответствующими сыворотками. Еще интереснее было другое обстоятельство. Если сначала смешать пневмококки с анти-А-сывороткой, то они свяжутся с анти-А-веществом из этой сыворотки. Если потом те же самые пневмококки, уже связанные с анти-А-веществом, соединить с красными кровяными тельцами группы А, тельца группы А также связываются или агглютинируют с пневмококками. Значит, пневмококки обладают не только свойствами групп крови, из-за чего действуют так же, как соответствующие кровяные тельца. Важнее было то, что анти-А- или анти-В-вещества сыворотки человеческой крови, судя по всему, умели соединяться сразу с двумя другими элементами, осуществляли двойную связь, то есть могли служить связующим звеном между различными клетками, бактериями и кровяными тельцами, если в этих элементах имелось то же самое групповое вещество. Вторая мировая война помешала Винеру проверить эту теорию на практике.

В 1955–1956 гг. англичанин Кумбс столкнулся с тем же явлением. Он тогда занимался трансплантацией кожи. Порой пересаженные участки кожи плохо приживались на новом месте. Кумбс размышлял: может, клетки кожи тоже содержат вещества определенных групп? Если да, то какую роль это играет при пересадке кожи? Он с двумя коллегами Бедфордом и Руйяром пришли к тому же выводу, что и Винер в 1939 г. Как и пневмококки, клетки кожи обладали определенными групповыми свойствами, такими же, как и кровь носителя этой кожи. В зависимости от группы крови, клетки кожи привязывали к себе либо анти-А-сыворотку, либо анти-В-сыворотку, а антисыворотка притягивала соответствующие кровяные тельца и агглютинировала их. Как будто анти-А- и анти-В-тельца имели две руки, одна хваталась за клетку кожи, вторая – за соответствующее кровяное тельце. Чтобы определить, к какой группе принадлежит клетка кожи, достаточно было смешать клетки кожи сначала с анти-А-, а потом с анти-В-сывороткой. Далее следовало подождать, пока произойдет соединение подходящих антител, удалить избыточную сыворотку и добавить знакомые тельца группы А или В. В зависимости от того, какие кровяные тельца притягивались и агглютинировали, клетка содержала кровь группы А или В. Кумбс назвал этот удивительный процесс, при котором связываются и агглютинируют между собой совершенно разнообразные клетки, «смешанной агглютинацией». Он написал об этом в журнале «Ланцет» и указал на то, что данный метод имеет огромное значение для изучения следов крови.

На замечание Кумбса тогда никто не обратил внимания, пока Стюарт Кайнд в 1960 г. не продолжил эти исследования. Он решил обращаться с высохшими частичками крови, плотно приставшими к ткани, как с неизвестными клетками. Чтобы установить их группу, Кайнд исследовал их таким же образом, каким Кумбс – клетки кожи. Для начала он хотел проверить, насколько метод вообще работает. Если да, то можно избежать громоздкого теста на абсорбцию по методу Хольцера. Не нужно было больше устанавливать, было ли ослаблено действие анти-А- или анти-В-сыворотки. Достаточно добавить сыворотку к неизвестным частичкам крови, дождаться абсорбции, а затем с уже знакомыми, известными кровяными тельцами выяснить, какие из них агглютинировали. Если агглютинировали тельца группы А, то перед нами – кровь группы А; если агглютинировали тельца группы В, значит, это кровь группы В. Если притянулись и агглютинировали тельца обеих групп, мы имеем дело с группой крови АВ. С анти-H-сывороткой Кайнд пока не стал экспериментировать. Он поместил частички материи, пропитанной кровью, в углубление предметного стекла под микроскопом, обработал горячими химикалиями, желая убедиться, что ткань сохранила свою прочную ячеистую структуру. Как по методу Хольцера, Кайнд добавил анти-A- и анти-B-сыворотку и оставил на 2–3 часа, чтобы сыворотка подействовала на «клетки» крови. Потом «промыл» изучаемый препарат физраствором для избавления от излишней сыворотки и добавил испытательные кровяные тельца. Под микроскопом Кайнд наблюдал, как и в каком случае происходит комкование и слипание. На примере сотен искусственно произведенных частичек высохшей крови из центра переливания крови в Шеффилде Кайнд доказал, что новый метод работает «невероятно надежно».

Год спустя Барбара Додд работала над этим же методом, поставив себе важную цель. Она полагала, что «смешанная агглютинация» подходит для установления групп крови в мельчайших, микроскопических следах крови, которые не могли быть исследованы ни одним из существовавших до сих пор методов. Додд работала именно с такими следами крови – их можно было различить и исследовать только под микроскопом.

Барбара Додд выделила из пятен крови на ткани отдельные волокна длиной не более 0,2 мм. Крови на таком волокне было ничтожно мало, но оно держало частички крови, как прочный каркас. Чтобы еще более укрепить эту связь, она обработала волокна формалином и кристаллическим фиолетовым красителем. Ей удалось «промыть» практически невидимые частички крови разогретой нейтрализованной сывороткой из крови кролика, чтобы удалить избыток упрочняющих химикалий. Затем Додд добавила анти-A- и анти-B-сыворотку в микроскопическом количестве по 0,1 мл. Она выждала сутки, «смыла» избыток сыворотки и провела тест с уже известными кровяными тельцами. Додд наблюдала агглютинацию или ее отсутствие через фазово-контрастный микроскоп при увеличении от 100 до 400 раз. Ей удалось определить группу по количеству не более 1 мг высохшей крови, в том числе она смогла определить группу 0 при помощи анти-H-раствора растения улекс европейский, он же английский дрок.

Научный отчет Барбары Додд повлиял на решение М. Перейра применить метод смешанной агглютинации в практической криминалистике в лабораториях Скотленд-Ярда. Перейра давно искала наиболее приемлемый, не слишком громоздкий и хлопотный, надежный метод изучения и идентификации следов крови. Выяснив, что смешанная агглютинация позволяет исследовать даже микроскопические остатки крови, что прежде было невозможно, она стала применять методы Кайнда и Додд на практике, упростив их. Многие стадии процедуры Перейра сочла избыточными, особенно этап с упрочивающими химикалиями. Убрав все лишнее, Перейра получила процесс, протекавший от начала до конца на предметном стекле под микроскопом.

К августу 1962 г. метод смешанной агглютинации распространился во всех криминалистических лабораториях мира. В Европе его успешно на практике проверили венгерский ученый Будвари и австриец Мареш. Последний указал на то, что подобному исследованию подлежат следы крови на любом носителе, не только на волокнах ткани. Любой след крови, будь он на автомобильной краске, стекле, бумаге, другом носителе, может быть перенесен на «каркас» из волокон, если его счистить крошечными частичками льняной ткани, натянутой на стеклянную палочку. Трудности возникают, лишь когда речь идет о нейлоновых волокнах. Нейлоновая ткань слишком гладкая и не подходит для клеточного каркаса, кровяные тельца пристают к нейлону с трудом.

В Эрлангене также осваивали метод смешанной агглютинации, когда 27 августа инспектор уголовного розыска Хебергер по телефону попросил Институт судебной медицины и криминалистики о помощи. Директор института Эмиль Вайниг давно мечтал о таком случае – это была реальная возможность в рамках сотрудничества серологов и следователей наконец-то применить метод на месте преступления. Как только был получен ордер на обыск дома, директор командировал в Райхельсхофен ученого Лаутенбаха. Хебергер устроил так, чтобы работа Лаутенбаха велась ночью, когда при обследовании больших площадей придется применять методы химической люминесценции, а при обнаружении следов крови свечение видно только в темноте.

24

Вечером 29 августа, в начале девятого, Лаутенбах и препаратор из Института в Эрлангене прибыли в Райхельсхофен, вооруженные всем необходимым для обнаружения и исследования следов крови. Лаутенбах был стройный брюнет лет тридцати, в Западную Германию перебрался из Тюрингии в ГДР лишь в 1953 г., чтобы изучать медицину. Проходил практику в хирургической клинике в Эрлангене, подрабатывал помощником патологоанатома и так «попал» в судебную медицину, защитив диссертацию о процессах изменения металлических ядов в мертвом теле. В то время это была практически новая тема, и Лаутенбах продолжил исследовать яды и после защиты диссертации. Параллельно он изучил все сферы деятельности директора Вайнига – от вскрытия и общей трасологии до судебной серологии.

В сумерках Хебергер с коллегами в сопровождении регионального прокурора постучались в дом бочара. Прокурор лично пожелал знать, как пройдет поиск следов крови, что лишний раз подчеркивало, как мало знали о серологии в западногерманской провинции даже в 1962 г.

Линдёрфер отворил дверь и сильно занервничал, когда ему предъявили ордер на обыск, но быстро взял себя в руки. На улице собирались соседи и ворчали на полицию, мол, делать им нечего, только порядочных граждан беспокоят.

В подобной обстановке Лаутенбах и его препаратор, вооружившись флаконом люминола и лампой, приступили к работе. Первый осмотр много не выявил. Лаутенбах, исходя из своего опыта, сосредоточился на поверхностях и предметах, до которых в доме чаще всего дотрагивались, – двери, оконные и дверные рамы, дверные ручки, перила, водопроводные краны. Далее он обследовал поверхности и предметы, через какие могли бы волочить тело убитой, и те, на которые могла бы попасть кровь во время драки, борьбы или перетаскивания тела, – лестница со всеми ее ступенями, полы, дверные пороги. Работа в темноте продвигалась тяжело и поначалу безрезультатно, пока наконец не появились первые бледно-голубые световые пятна, типичные для исследования при помощи люминола. Таких голубых люминесцентных пятен было много в разных местах усадьбы – на опоясывающей стенке колодца в помещении рядом с мастерской бочара, на водостоке в кухне и на ручке кухонной двери, ведущей в прихожую. На первом этаже пока больше ничего обнаружить не удалось, и группа поднялась на второй этаж. На лестнице, вероятно, следов крови не было, зато ступени, судя по всему, совсем недавно покрасили свежей краской. Жена бочара подтвердила, что в начале июня покрасила лестницу и прилегавшую к ней стену по указанию мужа. Фрау Линдёрфер, похоже, не сознавала, что таким образом дает показания против мужа. Первый поверхностный осмотр второго этажа поначалу тоже не принес результатов. Стены, двери, полы и водосливы в комнатах пропавшей Лины оставались без изменений, куда бы ни наносили эксперты люминол, пока луч фонаря не коснулся одного участка на деревянной двери, на которую прежде не обращали внимания. Эта дверь слева от кухни Лины вела на чердак.

На левом косяке, примерно в 70 см от пола, «загорелась» синим огоньком узкая полоска. На внутренней стороне двери по краю обнаружились еще несколько мест с синим свечением. Лаутенбах открыл дверь на чердак и проверил чердачный пол, и здесь голубым светом «загорелись» множество участков, пятен, точек. Прокурор и Хебергер невольно подались вперед. О чем свидетельствует эта голубая дорожка? Может, напрасно обследовали комнаты Лины, потому что кровавая драма разыгралась не в ее комнатах, а на чердаке?