Поль Моро, импульсивный человек лет пятидесяти, с богатой мимикой, в 1959 г. принадлежал к числу самых авторитетных судебно-медицинских экспертов Европы. В 32 года он уже считался экспертом по криминалистике и в Льеже, и за его пределами. Его специализацией была серология. Он один из немногих воспринял и освоил метод Кумбса как новую возможность определения человеческой крови. Если и был тогда в Европе специалист, способный подтвердить выводы Ундрица о человеческой крови при помощи признанных биологических методов, будь то метод Уленгута или проба Кумбса, то именно Моро.
Следователь Морио, вероятно, принял во внимание следующее: если утверждение Ундрица о наличии клеток печени в следах крови и правильное, то это еще не доказывает, что это клетки именно человеческой печени. Отличить под микроскопом клетки человеческой печени от клеток звериной было нельзя. Поэтому Морио так важно было удостовериться, что клетки печени обнаружены в следах именно человеческой крови.
Профессор Х.Е. Бок был терапевтом в университетской клинике Марбурга и уже много лет практиковал новые методы диагностики болезней печени, в том числе пункцию клеток печени, то есть извлечение микроскопического образца клеток печени у пациента при помощи специального «перфоратора» путем прокола брюшной стенки. Бок исследовал уже колоссальное количество клеток печени и мог, конечно, подтвердить, обнаружил ли Ундриц действительно клетки печени или другого органа.
Профессор Альберт Альдер был гематологом, специалистом по всем доступным на тот момент методам исследования крови, в том числе занимался определением старения лейкоцитов.
Трое специалистов собрались 27 апреля 1959 г. в Анатомическом институте в Базеле, где встретились с Ундрицем и Хеггом. Тогда Ундриц впервые ощутил, что значит быть чужаком среди экспертов-криминалистов. Моро пока не имел представления о том, какое исследование провел Ундриц. И для Моро исследование крови под микроскопом было делом решенным – 50 лет назад его признали недостоверным. Оттого он и вел себя так холодно. Альдер хорошо знал Ундрица, они много раз встречались на гематологических симпозиумах и конференциях, но он отнесся к своему заданию чрезвычайно серьезно и тоже был сдержан и замкнут. Общительнее других был немец Бок, который нервничал от любопытства и не мог дождаться, когда ему покажут клетки печени, обнаруженные на орудии убийства.
В полном молчании заслушали доклад Хегга об общем состоянии дел. Осмотрели препараты и инструменты. Выступил с отчетом Ундриц. Моро улыбнулся. Ундриц с таким увлечением и восторгом рассказывал о лейкоцитах, забыв о криминалистической стороне дела, что Моро проникся к нему симпатией, однако принял его за восхищенного идеалиста. Около полудня Моро, Бок и Альдер попросили, чтобы им разрешили посовещаться втроем. Моро объявил, что следы крови так малы и немногочисленны, что определить, человеческая ли это кровь, можно только по методу Кумбса. Странно, полагал Моро, что данный метод, как и метод Уленгута, не был применен с самого начала. Неужели в Женеве никто не умеет обращаться с такими основополагающими, базовыми вещами? Как могли доверить исследование крови постороннему, этому Ундрицу, он же не криминалист? Если коллеги не возражают, профессор Моро немедленно вызовет в Базель своего ассистента доктора Додинваля с необходимыми инструментами и препаратами. Коллеги согласились, и доктор Додинваль прибыл в Базель 28 апреля, готовый немедленно приступить к проверке исследований Ундрица.
После полудня вызвали Ундрица и Хегга. Приглашенные коллеги по-прежнему были сдержанны и холодны. Альдер устроил Ундрицу настоящий экзамен. Он принес с собой образцы кровавых следов, где были представлены лейкоциты разного возраста. Ундриц определил возраст следов крови верно, а также в других образцах установил, где кровь была человеческая, где – звериная. Альдер немного смягчился. Бок поступил так же – Ундрицу нужно было исследовать несколько клеточных препаратов и выявить, где именно присутствуют клетки печени. Ундриц и здесь не ошибся, и Бок тоже стал более расположен к коллеге. Ундриц представил Альдеру и Боку, каким образом он преобразовывал следы крови в препараты для исследования под микроскопом. Тогда встреча превратилась в обмен опытом, и всякая холодность окончательно исчезла. Интерес и признательность Бока и Альдера передались и Моро. Тот еще колебался поначалу, как и коллеги, но позднее признал, что Ундриц прав в своих заключениях, а в его препаратах очевидны типичные формы лейкоцитов: это были человеческие нейтрофилы с их сегментами – от 1 до 4; эозинофилы с 2 сегментами и круглыми ядрышками в теле клетки; лимфоциты с разрозненными, голубоватыми ядерными образованиями; крошечные базофилы, моноциты с их глобулярными ядрами и безъядерные тромбоциты. На другой стороне стола стояли препараты звериной крови со всеми ее особенностями. Бок проверил следы крови, в которых Ундриц обнаружил клетки печени, признал его правоту и подтвердил, что данные клетки вполне могут быть клетками человеческой печени. Встреча завершилась ближе к вечеру, и каждый из приглашенных экспертов высказался в соответствии со своим опытом и темпераментом.
В протоколе эксперты написали: «Мы подтверждаем выводы коллег экспертов Ундрица и Хегга. <…> Морфологические исследования показали, что с большой долей вероятности речь идет о человеческой крови». Осторожную формулировку ученые выбрали по той причине, что еще несколько сомневались в новых методах исследования крови, которые в силу своей новизны требовали проверки временем и опытом. Относительно клеток печени Альдер и Бок высказались так: «На основании опыта с пункцией печени <…> эксперты убеждены, что данные клетки – элементы человеческой печени». Моро простился с коллегами до утра со словами: «Если мы правильно определили тип крови, то ‟Кумбс” нам утром это подтвердит».
На следующее утро Моро, Альдер, Бок, Ундриц и Хегг собрались в 7.45. Прибыл Додинваль с аппаратом для пробы Кумбса, с сывороткой Кумбса, произведенной в Льеже, с антирезус-сывороткой пациентки из льежской больницы, кровяными тельцами группы 0 с положительным резус-фактором из льежской службы переливания крови, с сывороткой крови лошади, то есть сывороткой животного для контрольной проверки. Моро понимал, что длительная поездка могла повлиять на кровяные тельца, на их способность к реакции и взаимодействию. Однако влияние это не могло быть существенным, с точки зрения Моро. Кроме того, на швейцарской территории препараты заменить было нечем, приходилось проводить тесты с привезенными материалами. Работа началась с того, что Додинваль с лупой нашел на пальто подозреваемого самые крупные из еще оставшихся следов крови, вырезал эти фрагменты ткани и обозначил их как «проба-1». Затем для сравнения вырезал фрагменты ткани без кровавых следов. Это была «проба-2». На спинке пальто он вырезал фрагмент подкладки с кровью; это была «проба-3». И фрагмент подкладки без крови – «проба-4». Из окровавленной рубашки Цумбаха, несомненно, запачканной человеческой кровью, для сравнения вырезали «пробу-5». Поскольку после смерти Цумбаха его рубашка была законсервирована в нафталине, Додинваль подготовил также фрагмент рубашки, не испачканный кровью, как «пробу-6», для последующего контроля. Наконец «пробой-7» и «пробой-8» стали препараты лошадиной сыворотки. Тест Кумбса по определению человеческой крови можно было начинать.
В основе теста по методу Кумбса лежал опыт выявления опасного отрицательного резус-фактора у беременных женщин. Для установления отрицательного резус-фактора смешивали человеческую кровь группы 0 с положительным резусом и сывороткой крови будущей матери. Препарат помещали в термостат и выдерживали там долгое время при температуре 37 градусов, после чего добавляли антиглобулиновую сыворотку кролика, названную по имени английского исследователя Кумбса. Если в крови женщины резус-фактор отрицательный, то происходит комкование (агглютинация) резус-позитивных кровяных телец группы 0, которые в период пребывания в термостате притягивали к себе строительный белковый материал глобулин из отрицательного резус-фактора. Сыворотка Кумбса агглютинировала этот глобулин. Если же у женщины нет в крови отрицательного резус-фактора, то и агглютинация не происходит.
Методом Кумбса стали пользоваться криминалисты для определения человеческой крови в кровавых следах, основываясь на следующем открытии: сыворотка Кумбса теряла свою силу, если перед тестом соприкасалась с незначительным количеством человеческой крови или белка. Криминалисты смешивали резус-положительные кровяные тельца группы 0 не с сывороткой крови беременной женщины, а с сывороткой, в которой уже точно был установлен отрицательный резус-фактор. Если к этой смеси добавить полновесную сыворотку Кумбса, должна произойти агглютинация кровяных телец. Но если заранее сыворотку Кумбса смешать с раствором из кровавого следа, то вариантов два. Если это след именно человеческой крови, то сыворотка Кумбса теряла свою силу, и агглютинация резус-положительных кровяных телец не происходила. Если же это был след не человеческой крови, сыворотка Кумбса оставалась в полной силе, и наступала агглютинация.
Для большей точности Моро соединил два метода – метод Кумбса и метод Хольцера. Он изготовил ряд препаратов разжиженной и разбавленной сыворотки Кумбса, выяснил, до какой степени разбавленная сыворотка сохраняет свою способность агглютинировать резус-положительные кровяные тельца группы 0, смешанные с резус-отрицательной сывороткой и выдержанные в термостате. Затем для проверки смешал вторую пробу сыворотки Кумбса с сывороткой звериной крови. Поскольку звериный белок совершенно не уменьшал силу сыворотки, произошла агглютинация. Только после этого Моро добавил другие части сыворотки крови в препарат, выделенный из кровавых следов на ткани пальто, а также, для контроля, на фрагменты чистой ткани. Из этих частей сыворотки Кумбса также были приготовлены разжиженные препараты, и их тоже проверили, чтобы установить, до какой степени они способны агглютинировать исследуемую смесь из резус-положительных кровяных телец группы 0 и резус-отрицательной сыворотки. Если воздействие уменьшится по крайней мере на три позиции, значит, речь идет о следах именно человеческой крови. При этом следовало учесть, насколько ослаблению действия сыворотки способствует сам материал, сама ткань, на которой находятся следы крови. Данный фактор должен быть учтен при окончательном подсчете степени ослабления сыворотки Кумбса. Такому принципу следовал Моро, приступая к эксперименту 28 апреля.
Резус-положительные кровяные тельца группы 0 были трижды «промыты» и смешаны с резус-отрицательной сывороткой. С 9.30 до 11.30 Додинваль хранил эту смесь в термостате, затем кровяные тельца еще раз «промыли» и превратили в суспензию в 5 %-ном физиологическом растворе поваренной соли. Препарат для пробы на агглютинацию с помощью сыворотки Кумбса был готов. Сыворотку Кумбса разлили на 10 пробирок и в каждой пробирке приготовили раствор по восходящей: 1:2–1:4 – 1:8–1:16 – 1:32 – 1:64 – 1:128 – 1:256 – 1:512. Применение метода Кумбса предполагало, что сыворотка сохраняет свое агглютинирующее действие до степени разжижения 1:256.
Следующий шаг. Еще 8 частей сыворотки Кумбса смешали с отдельными подготовленными пробами. После того как пробы были достаточно выдержаны, Додинваль приготовил для каждой исследуемой части по 10 пробирок с разжиженной сывороткой. И начался решающий этап. Сначала Моро проверил, какой агглютинирующей силой обладают две части сыворотки Кумбса, смешанные с лошадиной сывороткой, то есть животным белком. Смешение с животным белком нисколько не изменило силу действия сыворотки. После 13.00 Моро приступил к проверке тех проб сыворотки, которые были смешаны со следами крови на пальто. С явным волнением он наблюдал за реакцией и ждал результата. Докажет ли этот результат, что новый, революционный подход Ундрица – не шарлатанство, а серьезный научный метод?
Первые результаты были готовы минут через десять. Действие сыворотки уменьшилось с 1:256 до 1:64, то есть на две ступени. Это был верный признак того, что в следах крови содержалась именно человеческая кровь, но еще не могло служить доказательством. В 13.20 Додинваль провел тест не запачканных кровью фрагментов ткани, и выяснилось, что ткань сама по себе снижает степень действия сыворотки Кумбса на одну ступень – с 1:256 до 1:128. Данный показатель учли при подсчетах, значит, сила сыворотки, смешанной со следами крови, понизилась лишь на одну ступень. Этого было слишком мало, чтобы что-либо утверждать. Ученые засомневались, забеспокоились. Неуверенность исчезла, когда Моро между 14.00 и 14.20 исследовал фрагменты подкладки пальто Пьера Жакку со следами крови и без них. Ткань подкладки почти не вызывала уменьшения силы сыворотки Кумбса. Лишь незначительное отклонение при разжижении 1:256, но здесь сила сыворотки уменьшилась не более чем на полступени. Напротив, сыворотка, cмешанная со следами крови с подкладки пальто, утратила свою силу до степени 1:64. Уже на стадии 1:32 агглютинация была едва заметна. Даже с учетом того, что сам материал подкладки хотя и весьма ограниченно, но ослаблял действие сыворотки, все равно произошло уменьшение на три ступени. Этого было достаточно, чтобы определить наличие человеческой крови.
Остальное – уже эпилог. В 18.30 были завершены последние эксперименты, и Моро записал: «Пятно на подкладке габардинового пальто – это человеческая кровь». А также: «Кровавое пятно на габардиновом пальто, весьма вероятно, человеческого происхождения. Слишком ограниченное количество исследуемого материала не позволяет сделать более однозначное заявление».
Моро, конечно, осознавал, что результаты его проверки могут быть расценены как недостаточные для доказательства вины подсудимого. Адвокаты Пьера Жакку заявят: допустим, пятно крови на подкладке на задней части пальто их подзащитного – человеческая кровь. Но это еще не доказывает, что и прочие следы крови на пальто, в том числе в кармане и на шнуре от кинжальных ножен, где обнаружены клетки печени, также человеческого происхождения. Однако Моро, как ученому, стало ясно, что любое дальнейшее исследование оставшихся еще пятен крови на пальто не даст никакого более четкого результата.