16

Дело Пьера Жакку началось в швейцарском городке План-лез-Уат поздним вечером 1 мая 1958 г., в 8 километрах от Женевы, в долине, с запада граничившей с Французскими Альпами. Там, где центральная улица безмятежного городка поворачивает на улицу Шман-де-Вуаре. В самом конце этой улицы стоял дом № 27, где проживали Шарль Цумбах, торговец сельскохозяйственной техникой, его жена Мари и их 27-летний сын Андре.

В 22.58 в женевскую жандармерию позвонила мадам Бушарди, соседка Цумбахов. Задыхаясь от волнения, она сообщила, что Шарля Цумбаха только что убили. Жандармы, прибывшие по указанному адресу, обнаружили перепуганную женщину с кровоточащей раной в плече. Это была Мари Цумбах. Она стояла в комнате своего сына Андре возле тела мужа.

Перед тем как Мари увезли в больницу в Женеву, она дала весьма путаные показания о происшествии. Около 22.50 она на машине знакомой возвращалась домой. Мари открыла дверь и услышала выстрелы и крики о помощи, доносившиеся из мастерской сына. Вроде бы Мари слышала три выстрела. В мастерской она увидела неизвестного мужчину с пистолетом в руке. Она бросилась в ужасе в сад, незнакомец побежал за ней, выстрелил в нее и ранил в плечо. Вероятно, потом у него закончились патроны или по какой-то другой причине, но он перестал ее преследовать, вернулся в дом и вскоре вышел на улицу. Он не стал искать женщину, которая пряталась в тени дома, вскочил на велосипед, прислоненный к забору, яростно нажал на педали и исчез в ночи.

Мари Цумбах была в шоке и не могла более детально описать ни нападавшего, ни его велосипед: лет тридцати, высокий; велосипед темный. Сколько точно было выстрелов и сколько раз преступник стрелял именно в нее, Мари тоже определить не сумела.

Несмотря на то что на территории Женевы располагались международные корпорации и компании, полиция кантона Женева была немногочисленная. Тяжкие преступления совершались редко. Город Женева был консервативен и патриархален, в известной степени он представлял собой противоположность международным тенденциям и влияниям, которые особенно усилились с момента основания Лиги Наций. Международное влияние редко проникало внутрь буржуазного ядра жизни швейцарцев, которые стойко сопротивлялись чужеродному воздействию, а порой и новшествам извне. Эта ограниченность женевского существования, по выражению наблюдателей, сформировала и местные органы полиции, по мнению тех же наблюдателей, и во многом затормозила современное развитие женевской полиции.

Сигнал об убийстве Шарля Цумбаха получил не только дежурный патруль женевской безопасности, но и шеф женевской полиции Шарль Кнехт, и судебный следователь П. Морио, и генеральный прокурор Женевы 70-летний Шарль Корню. Вскоре все они собрались в План-лез-Уат и взялись за расследование. Кнехт немедленно распорядился организовать полицейский контроль территории между Женевой и французской границей и поиски подозрительного велосипеда. Вызвали профессора Франсуа Навилля, 75-летнего директора почтенного и настолько же устаревшего Института судебной медицины Женевы. Сотрудники Женевской службы уголовных расследований (по образцу французской Службы судебных расследований) начали обследование места преступления.

Убитый (в брюках, расстегнутом пиджаке и рубашке, пропитанной кровью) лежал между дверью, плетеным креслом, опрокинутым стулом и роялем его сына Андре. Тело прикрыли ковром. Тапок с левой ноги валялся рядом с телом около бедра. Четыре гильзы из пистолета калибра 6,35 были разбросаны по полу. В центре комнаты обнаружили не отстреленный патрон. Пятая гильза была найдена рядом с лестницей, ведущей из палисадника к входной двери. Вероятно, это была гильза от того выстрела или выстрелов, которыми была ранена Мари Цумбах. Никаких следов взлома, двери и окна целы. Убийство с целью ограбления исключили. В комнате, где убили хозяина дома, правда, был открыт и перерыт шкаф, но в кухне нашли нетронутый кошелек, а в нем – 171 франк. Можно было предположить, что преступник искал в доме совершенно определенную вещь. Один из жандармов заметил на противоположной стороне улицы напротив дома темно-синюю пуговицу, вероятно, оторванную от пальто и потерянную. Пуговица была чистая, значит, упала на землю недавно. Судя по нитям на пуговице, она оторвалась от темно-синего пальто.

Навилль прибыл на улицу Шман-де-Вуаре, констатировал смерть и произвел поверхностный осмотр тела. Осмотр подтвердил, что Цумбах скончался от множественных огнестрельных и колотых ран в верхнюю часть тела. Труп увезли в Институт судебной медицины для вскрытия. Когда с него снимали одежду, из складок выкатилась пуля. Одежду передали в службу уголовных расследований. Навилль и его ассистент доктор Херман занялись более внимательным изучением ран и уточнением причин смерти.

Между тем шеф женевской полиции Кнехт и судебный следователь Морио, у которых пока не было ни зацепок, ни подозреваемых, распорядились найти сына убитого, Андре Цумбаха, работавшего музыкальным режиссером на радиостанции в Женеве. Его привезли в План-лез-Уат. Здесь Кнехт и Морио засыпали его вопросами, прежде всего – были ли враги у отца и кто мог бы его убить?

Андре, привлекательный брюнет, ответил, что отец был тихим, скромным бюргером. Была, пожалуй, только одна ссора с неким господином Кло, который арендовал у Шарля Цумбаха гараж. Однажды Цумбах нашел в гараже инструменты для взлома замко`в. Как раз в это время Женеву потрясла серия краж со взломом; из-за этого и произошел скандал между Цумбахом и Кло. Но Андре считал эту ссору незначительной, уж точно не поводом для убийства.

Морио велел допросить Кло и проверить его алиби. Если Андре не знает никаких прочих возможных врагов отца, нет ли врагов у самого Андре? Мог ли кто-либо искать что-то определенное в его мастерской? Следующие показания Андре занесли в протокол: «Я узнал, что секретарша директора Женевского радио, мадемуазель Линда Бо, состоит в отношениях с женевским адвокатом, мсье Пьером Жакку. Мы с мадемуазель Бо друзья, часто встречались и ходили в ресторан, впрочем, она встречалась и с другими сотрудниками радиостанции. Я услышал, что она хотела совсем расстаться с Жакку. Понял, что она пытается представить Пьеру Жакку наши с ней отношения более близкими, чем на самом деле. Поэтому, думаю, Жакку может ее ко мне ревновать. Вчера вечером мне кто-то звонил и молчал в трубку. В августе и в сентябре 1957 г. мне прислали два письма, подписанные неким Симоном Б., и в письмах предупреждали меня о моральной распущенности мадемуазель Бо. В одно были вложены три фотографии совершенно голой мадемуазель Бо. Думаю, это мог сделать только Жакку. В конце концов, этот адвокат вызвал меня на встречу в 1957 г. Мы говорили в его машине. Жакку хотел знать, намерен ли я жениться на мадемуазель Бо. Я отвечал отрицательно, однако не стал убеждать его, что между нами нет интимных отношений. Жакку мне не угрожал, но был очень раздражен. Неужели я спровоцировал его на убийство отца, хотя убить-то он, если и собирался, то меня?»

Неизвестно, что подвигло Андре Цумбаха в ту ночь так скоропалительно назвать имя адвоката Пьера Жакку в связи с этим преступлением. Злые языки называли Андре циничным расчетливым карьеристом, которому надоело терпеть унижения от Жакку, а кроме того, Жакку входил в управляющий совет Женевского радио и мог навредить карьере Андре. В общем, Андре Цумбах назвал тогда Пьера Жакку возможным убийцей, чем вызвал недоверие и удивление генерального прокурора Корню, следователя Морио и начальника женевской полиции Кнехта.

Пьер Жакку принадлежал к элите женевского общества и считался лучшим из местных адвокатов. Он играл значительную роль и в политической и в общественной жизни города и кантона. Даже если отмести все вымыслы и сплетни, которые написали о нем газетчики, слетевшиеся в Женеву на его процесс, перед нами – образ успешного, благополучного, состоятельного и влиятельного человека. Жакку было лет шестьдесят. Его отец, Андре Жакку, перебрался в Женеву из Савойи и из помощника в юридической конторе дорос до самостоятельного адвоката с собственной фирмой. Его сын Пьер блестяще сдал экзамен в университете и поступил на работу в адвокатскую коллегию отца. Впоследствии у отца выявили болезнь Паркинсона, адвокатская практика давалась ему с большим трудом, и сын сопровождал его во Дворец юстиции, а после смерти отца в 1941 г. Пьер унаследовал коллегию и продолжил адвокатскую практику. За прошедшие с тех пор 17 лет Пьер Жакку создал свою небольшую, но для Женевы весьма значимую империю. Он был умен, неутомим, чрезвычайно трудоспособен и компетентен, особенно в сфере торгового права. Слыл бескомпромиссным адвокатом, привык побеждать и представлял интересы крупнейших швейцарских и международных торгово-промышленных игроков. В его канцелярии на рю Корватери встречались очень влиятельные персоны. Жакку был членом правящей радикальной партии в Большом совете республики и кантона Женева, а также членом различных наблюдательных советов и торгово-промышленных палат. Им восхищались, ему подражали, за ним следовали, его боялись. Жакку и в культурной жизни Женевы играл значительную роль, этот среднего роста, стройный, не то чтобы красивый, но весьма привлекательный мужчина. Его частная и семейная жизнь, квартира на рю Моннетье в одном из самых респектабельных районов города, где он проживал с женой Мирей, сыном Аленом и дочерьми Сильвианой и Мартиной, у многих вызывала зависть.

В юридических кругах мало кто мог бы предположить, что за этим благополучным фасадом скрывается человеческая драма, и первым о ней упомянул тогда 2 мая 1958 г. Андре Цумбах.

Генеральный прокурор Корню, разумеется, хорошо знал Жакку и его семью, он был частым гостем в их доме. Знали его и Морио и Кнехт. Корню, Морио и Кнехт поначалу сомневались в показаниях Андре Цумбаха, что понятно. Они устроили Андре допрос с пристрастием. Он выдал такое количество деталей и подробностей, что им пришлось вникать в странное и опасное закулисье «империи Жакку». Цумбах передал фотографии голой Линды Бо и анонимные письма. Зачем он так долго хранил эти письма и фото? Этого Андре не объяснил. Зато подробно сообщил о жгучей ревности Жакку, о чем, судя по всему, узнал от Линды Бо. Якобы Жакку, от которого Линда уже пыталась избавиться, уговорил ее в сентябре 1957 г. поехать с ним ночью на машине на прогулку. Они подъехали к нынешнему месту преступления – дому Цумбахов в План-лез-Уат. Здесь Жакку закатил скандал, чтобы выманить Андре из дома и разобраться с ним. Спектакль остался без внимания, и Жакку с Линдой двинулись дальше на берег Арв, там он достал пистолет и приставил к затылку Линды. Ей удалось вырвать у него оружие, она швырнула пистолет на землю и бросилась бежать. Жакку преследовал ее на автомобиле. Линда сумела скрыться от него, потому что на Жакку после нервного перенапряжения накатил приступ слабости. Она пешком вернулась в Женеву. Андре вполне допускал, что Жакку в приступе ревности мог преследовать его, Андре, следить за ним и убить его отца.

Генеральный прокурор, судебный следователь и шеф полиции не могли решиться и начать расследование в отношении Жакку. Утром прежде всего взялись за версию с неким Кло. Вскоре последовал отчет о вскрытии. Доктор Навилль констатировал 4 пулевые раны. Одна пуля попала в аорту и вызвала смерть. Кроме того, были обнаружены три колотые раны в верхней части живота и в груди и одна более мелкая колотая рана – на спине в области левой почки. Один из ударов поразил печень. Раны спереди нанесены кинжалом или ножом, удар на спине – более тонким оружием.

А если было несколько убийц? Может ли быть, чтобы физически не слишком сильный человек, вроде Жакку, орудовал сразу тремя предметами, чтобы убить пожилого человека, которого даже не знал лично. Тут, скорее все-таки, мог быть Кло. Выяснилось, что он действительно причастен к ряду краж со взломом и общается с темным типом по имени Раймонд. Провели несколько обысков. Банда взломщиков состояла из бывших наемников французского Иностранного легиона. У бандитов конфисковали пистолеты и ножи, но ни один из них не мог быть орудием убийства Цумбаха. У всех членов банды, включая Кло, было алиби, никто из них не мог убить Цумбаха. Многие сотрудники уголовного розыска настаивали на том, что способ убийства огнестрельным и холодным оружием одновременно в точности совпадает с приемами так называемого ближнего боя французского Иностранного легиона, так что преступников следует искать среди бывших легионеров, но никаких веских доказательств найдено не было, а то, что обнаружили, завело следствие в тупик.

После этой неудачи следствия Кнехт 3 мая все же решился отработать версию Жакку и лично нанес визит Линде Бо в квартире ее родителей на бульваре Пон-д'Арв, 14. Он был настроен скептически и действовал весьма осторожно. Линда Бо была стройной брюнеткой лет 35, хорошо одетой. Кнехт завел речь о ее знакомстве с Жакку, но не обмолвился ни словом о ночном допросе Андре и об анонимных письмах. Зато упомянул, что он сам считает подозрения против Жакку нелепыми. Он обязан задать Линде ряд вопросов, как того требует порядок. Линда Бо испугалась, поняв, что ее могут втянуть в общественно-криминальный скандал, и тогда это общество изведет ее своим морализаторством. Она ответила на все вопросы начальника полиции.

Линда Бо действительно была любовницей Пьера Жакку с октября 1948 г. Года полтора назад отношения по разным причинам разладились, и к концу 1957 г. пара почти уже рассталась. За время отчуждения она познакомилась с Андре Цумбахом. Их свело чувство одиночества. Но они были просто друзьями, а Жакку подозревал, что у них с Андре интимные отношения, и стал ревновать. Вот что удалось узнать Кнехту в этом первом частном разговоре с Линдой Бо. Но Линда из страха и смущения скрыла от него кое-что: уже несколько месяцев назад она рассталась и с Цумбахом и сразу, вероятно, из страха одиночества, завела отношения с третьим мужчиной, так что у Жакку вроде как и причин-то для ревности по отношению к Андре уже не было.