Фон дер Ляйен был не в состоянии толком объяснить, откуда взялись пятна. Может, сбил зайца по дороге или купил свежезабитую курицу и испачкался. А еще таскал на руках таксу своей подруги и играл с ней в машине, и у собаки была течка. История с течкой таксы подтвердилась, а у Эриха других объяснений не было. Вайершталь и Коссман отвезли Эриха в Дюссельдорф. Чехлы от «Фольксвагена» и одежду подозреваемого отдали на экспертизу в Институт судебной медицины, и директору института профессору Курту Бёмеру было поручено определить, кровь ли это, человеческая ли, и если да, то какой группы.
25 февраля комиссар Табберт принял по телефону доклад из Института судебной медицины: пятна на чехлах в автомобиле – человеческая кровь. На пальто и в правом кармане куртки фон дер Ляйена также обнаружена кровь. Дальнейшие результаты следует ожидать 27 февраля.
Эриха взяли под стражу и снова допросили. Кровь на чехлах – человеческая, а не куриная, не заячья и не собачья. Убийца пары Фалькенберг – Вассинг отогнал «Мерседес» с запачканными кровью сиденьями от места сожжения тел до вокзала в Дюссельдорфе, где, без сомнения, пересел в собственный автомобиль и, таким образом, испачкал кровью жертв и свою одежду, и чехлы на сиденьях. Не признается ли уже фон дер Ляйен в совершении этого преступления?
Однако Эрих настаивал, что не имеет отношения к убийству. Удивительно, но он не пытался выгородить себя. Кроме него, заявил он, никто не пользуется этим «Фольксвагеном», никто не мог больше испачкать кровью сиденья. Он один может знать, откуда взялись пятна крови в машине, но и он не приносил в автомобиль человеческую кровь. Нет, и из носа кровь у него не шла, и нигде он ничем не поранился. Эрих, не сопротивляясь, сдал образец крови на анализ для определения группы. Однако упорно твердил, что это не может быть кровь человека у него в автомобиле. Курица или заяц лежали на куске пленки, значит, и от них эти следы остаться не могли, вспомнил подозреваемый. Вероятно, только «течная такса» его подруги могла оставить следы.
26 февраля обыскали комнату Эриха в Феерте. Да тут и обыскивать-то было нечего; комнатка была крохотная, даже одежду и все свои пожитки он хранил в шкафу в соседней комнате, которую снимал другой квартирант. Полицейские забрали с собой в Дюссельдорф вельветовые брюки и пару ботинок. И те, и другие были запачканы кровью и в тот же день были переданы на экспертизу в Институт судебной медицины.
Общественность все настойчивее требовала «результатов расследования дела об убийствах влюбленных пар». На полицейский отдел Министерства внутренних дел земли Северный Рейн – Вестфалия давили так же, как и на полицию Дюссельдорфа, на прокуратуру, на начальника дюссельдорфского уголовного розыска и на саму специальную комиссию.
Полицейские метались между Бюдерихом, Феертом и Дюссельдорфом, проверяя показания Эриха, что он якобы с вчера 7 февраля и всю ночь на 8 февраля провел дома в Феерте. Нашлись свидетели, подтвердившие его показания до обеда 7 февраля, но дальше до утра 8 февраля – пустота. В этой связи участковый суд Дюссельдорфа выдал ордер на арест фон дер Ляйена по обвинению в совершении убийства «из жестокости, ради удовлетворения полового влечения, из алчности и прочих низменных устремлений», а именно – «в убийстве Петера Фалькенберга и Хильдегард Вассинг в ночь с 7 на 8 февраля 1956 г.».
27 и 28 февраля последовали новые отчеты из Института судебной медицины в Дюссельдорфе, сначала по телефону, а 28 февраля и 1 марта Курт Бёмер представил письменный отчет за собственной подписью. Все чехлы с кресел в «Фольксвагене» проверили и нашли кровь на передних и задних сиденьях. Пятна человеческой крови на переднем сиденье были группы A и группы B. На вельветовых брюках и спереди и сзади тоже нашли кровь. Мелкие брызги не позволили определить, человеческая это кровь или звериная, а вот крупные пятна показали очевидное наличие человеческой крови. Бёмер написал об этом подробно в своем отчете.
На брюках обнаружена кровь групп А и AB. Поскольку при контрольной проверке выяснилось, что материал брюк способен сам вызывать абсорбцию анти-А-сыворотки, обнаружение группы А могло быть недостоверно, следы могли быть застираны моющим средством. Зато не вызывало сомнений обнаружение крови группы В.
У самого фон дер Ляйена была кровь группы А2. При вскрытии тел Фалькенберга и Вассинг выяснилось, что у Петера кровь группы В. Из материалов дела об убийстве Фридхельма Бере и Теи Кюрман следовало, что у обоих была группа крови В. Значит, Эрих фон дер Ляйен не мог сам оставить в автомобиле следы крови группы В, ни сознательно, ни случайно, и в этой связи офицеры спецкомиссии лишь укрепились в своем подозрении, что Эрих все-таки как-то замешан в данных преступлениях.
Опираясь на экспертизу следов крови, Юнге, Ботте и Табберт провели ряд допросов, надеясь в конце концов вынудить Эриха к признанию. Через несколько дней полицейским пришлось признать, что либо этот худенький, ранимый, душевно нестабильный подозреваемый – самый искусный лжец, какого они когда-либо встречали, либо он действительно невиновен. Фон дер Ляйен постоянно твердил, что не может быть у него в машине человеческой крови, такса это, такса, и все. А брюки эти он точно не носил с октября 1955-го до 12 февраля 1956 г. Их выстирали в октябре, и с тех пор они висели у него в шкафу, и только 12 февраля Эрих встречался со своей подругой, надел эти брюки, а такса подруги много раз прыгала к нему на колени. Книга учета поездок, допустим, ведется неаккуратно, но такой уж он человек – не выносит бюрократии. Но как бы то ни было, он не был в Ланк-Ильверих в ночь совершения преступления.
Юнге проверил показания Эриха насчет брюк. Квартирная хозяйка вспомнила, что в октябре 1955 г. постирала их и повесила в шкаф. 3 марта еще человек 30 полицейских командировали для пошаговой проверки алиби фон дер Ляйена. На секунду хозяйка как будто вспомнила, что он находился дома в ночь с 7 на 8 февраля, кажется, они вместе слушали по радио передачу «Север против Юга», но выяснилось, что эту программу передавали вечером 8 февраля. Непоколебимость подозреваемого не смущала начальника дюссельдорфского уголовного розыска Венера. Его мучили сомнения. Он запросил в Институте судебной медицины подтверждения, что в машине и на одежде фон дер Ляйена обнаружена именно человеческая кровь, а собачья исключается, и получил такое подтверждение. Неужели фон дер Ляйен все эти недели день за днем последовательно и упорно лгал? Венер и Юнге решили проверить возраст кровавых пятен, хотя оба знали, что определение возраста следов крови – по-прежнему проблема. Но оба надеялись, а вдруг удастся установить, что следы крови относятся по возрасту ко времени убийства пары Фалькенберг – Вассинг. Венер обратился в технико-криминалистический отдел Западногерманского федерального управления уголовной полиции в Висбадене, созданного через шесть лет после войны.
История возникновения этого ведомства непростая, это отдельная тема. В общем, в Висбадене подхватили то, чего успела достичь криминалистика в эпоху национал-социализма. В 1938 г. в Берлине сформировали центральную полицейскую естественно-научную и техническую лабораторию, но в 1945 г. она прекратила свою деятельность. Задачей новой центральной лаборатории в Висбадене стали технические и научные исследования для западногерманского уголовного розыска и западногерманской судебной системы. В лаборатории трудились химики, физики, биологи, техники, инженеры и графологи. Биологическим отделом руководил еще довольно молодой ученый доктор Отто Мартин. В 1930-х гг. он изучал естественные науки и в 1938 г. сдал выпускной государственный экзамен в Институте ботаники Тюбингенского университета. Случай свел Мартина с тогдашним руководителем Берлинской центральной лаборатории доктором Хеесом. Хеес когда-то служил в Управлении химических исследований города Штутгарта вместе с доктором Мецгером и доктором Раллем, основателями научной криминалистики. В частности, они занимались экспертизой огнестрельного оружия и определяли возраст чернил в различных текстах. Хеес уговорил Мартина применить его биологические знания в криминалистике. В 1939 г. Мартин стал руководителем биологического отдела берлинской лаборатории, вероятно, первого биологического отдела в истории криминалистики. Вскоре Мартина мобилизовали в армию и простым солдатом отправили на Восточный фронт, где он участвовал в тяжелых боях и был ранен. Может, он остался жив благодаря тому, что его отец погиб на Первой мировой войне, а старший брат – на Второй. Особым распоряжением было запрещено забирать на войну последнего сына у матери, и Мартин демобилизовался, вернулся в Германию и продолжил работу в Берлине. Свой научный и профессиональный опыт после войны он применил в работе в висбаденской лаборатории. Как биолог, Мартин и во время войны интересовался криминалистической идентификацией не только образцов почвы, растений или текстильных волокон, но и следов крови. Он был человек замкнутый, тихий, педант, исключительно добросовестный, и призванием его было изучение чего-то «самого крошечного».
Руководство Западногерманского федерального управления уголовной полиции в Висбадене в 1955 г. столкнулось с внутриполитическими проблемами и желанием других федеральных земель иметь собственные криминалистические лаборатории, поэтому висбаденское управление придерживалось политики чрезвычайной осторожности и избегало в сфере естественных наук и криминалистики любых неприятностей и разногласий с институтами судебной медицины, которые изучали следы крови. Тем не менее в последние годы прокуратура и полиция все чаще привлекали Мартина к серологическим исследованиям, поскольку скоро стало ясно, что он – ученый особенный и не довольствуется устаревшими и довольно грубыми методами исследования крови, как это было в большинстве лабораторий после войны, но борется за новые методы, за точность и тонкость экспериментов, не теряя при этом твердой научной почвы под ногами.
Получив первое послание Венера из Дюссельдорфа, Мартин запросил более детальные данные о следах крови. Когда же узнал, что многое зависит от состояния брюк после последней стирки, с готовностью согласился определить возраст пятен крови. Через несколько дней в Дюссельдорф пришло сообщение, что пятна крови попали на вельветовые брюки Эриха фон дер Ляйена не ранее четырех недель и не позднее двух недель назад. Это означало, что кровь вполне могла попасть на брюки как раз в момент убийства пары Фалькенберг – Вассинг. А могло быть и так, как уверял Эрих, – лишь после 12 февраля. Однако спецкомиссия упорно настаивала на первом и с удвоенной силой принялась прорывать оборону фон дер Ляйена.
6 и 7 марта возникали ситуации, когда казалось, что Эрих уже сдается, вроде бы положение безнадежное и безвыходное; он путается в показаниях: «Либо это сделал я, но тогда бессознательно, либо это был не я» или «Я уже и сам почти поверил, что это совершил я». Но потом Эрих вдруг снова собирался с духом и все отрицал. Противоречие между результатами судебно-медицинской экспертизы и упорным отрицанием фон дер Ляйена довели спецкомиссию до экстраординарных мер. Обвиняемого отправили на психиатрическое обследование. 6 марта комиссары запросили в прокуратуре разрешение на использование американского детектора лжи, но в Европе его воспринимали скептически, и прокуратура отказала. Тогда 7 марта Юнге приехал в Висбаден и попросил Мартина перепроверить результаты исследований дюссельдорфского Института судебной медицины. Если фон дер Ляйен говорит правду и не могла человеческая кровь попасть к нему в автомобиль, значит, ошибается экспертиза доктора Курта Бёмера.
Когда Юнге прибыл в Висбаден, доктор Мартин как раз был удивлен, изучая следы крови на вельветовых брюках. Во-первых, он обнаружил пятна, на которые в Дюссельдорфе не обратили внимания. В Институте судебной медицины исследовали только два больших пятна, они и дали реакцию на человеческую кровь. Прочие пятна и брызги были слишком малы и недостаточны для анализа, на них и смотреть не стали. Во-вторых, Мартин при определении возраста исследовал пятна под микроскопом и обнаружил в пятнах крови примесь белесых блестящих выделений, в которых нашел эпителиальные клетки с содержанием гликогена (животного крахмала), а это указывало на менструальное происхождение крови. Вполне объяснимая находка, если иметь в виду, что жертвы убийства – влюбленные пары на свиданье, не исключено и сексуальное насилие. Доктор Мартин и сам засомневался в достоверности экспертизы Института судебной медицины и решил перепроверить результаты исследований крови. Юнге как раз застал Мартина за этим. Ученый обещал известить Венера по телефону о результатах своего исследования.
Юнге вернулся в Дюссельдорф 8 марта, а поздним вечером 9 марта зазвонил телефон у Венера. Это был Мартин. Ровным, спокойным тоном, с родным швабским выговором, Мартин сообщил начальнику дюссельдорфского уголовного розыска известие, которое стало «разорвавшейся бомбой». Ученый извинился за поздний звонок и заявил, что пятна на брюках фон дер Ляйена никак не могут быть человеческой кровью; это кровь собаки, а именно течной собаки. Группу крови определять бессмысленно, у животных тоже существуют разные группы крови.
После событий последних дней это известие стало тяжким ударом для Венера. Мартин же подтвердил свои показания и заявил, что готов в любой момент повторить свои тесты. Следов крови для этого достаточно. На вопрос растерянного начальника уголовного розыска, как же могла возникнуть такая ошибка, Мартин ответил, что полиция Дюссельдорфа должна спросить об этом не его, а местных судмедэкспертов.
Лишь на следующее утро Венер дозвонился до одного из ассистентов доктора Бёмера. Ассистент в ошибку не поверил, но согласился провести контрольные исследования в то же утро. После полудня 12 марта – как же долго тянулся этот день для спецкомиссии – Институт судебной медицины с витиеватыми извинениями предоставил новые сведения и признал ошибочность своих первоначальных результатов. Пятна на чехлах в автомобиле подозреваемого – это не человеческая кровь. Как получилось, что Институт ошибся в первый раз? Сыворотка с завода Беринга в Марбурге, она же антисыворотка к человеческим кровяным тельцам, используемая в реакции преципитации по методу Уленгута, вступает в реакцию и с кровью собаки.