14

«Пока уголовный розыск в первые десятилетия после Второй мировой войны понемногу возвращался к своей нормальной работе, серология оставалась в лучшем случае на том уровне, на каком замерла накануне войны. Подчеркну здесь слова ‟в лучшем случае”. В том, что серология так отстала, виновата, конечно, война. Методы определения группы крови значительно продвинулись и в Европе, и за океаном, но по-прежнему оставалась целая армия неквалифицированных криминалистов и полицейских, да и множество ученых допускали досадные промахи. Сохранение следов крови было недостаточно и ограничивалось самыми примитивными средствами. Криминалистическое объяснение следов на месте преступления и реконструкция хода преступления были преимуществом немногих специалистов, обладавших ценным опытом. Метод Уленгута для исследования крови человека и животного занял прочное место в науке и был непоколебим. Но как же мало ученых по-настоящему умели применять данный метод и насколько неточными и недостоверными оказывались результаты подобных исследований – все это выяснилось в первые десятилетия после войны. Что касается определения группы крови на основании следов крови и секреторных выделений, то здесь сыграли свою роль методы Латтеса и Хольцера, но и им не хватало развития, и им сильно навредила война. Не справлялись даже страны с давней научной и криминалистической традицией. Во время войны никто не научился идентифицировать группу крови 0, устанавливать ее присутствие в следах крови, и когда после войны появилась более тонкая и точная техника, когда сумели усовершенствовать сам процесс исследования крови, выяснилось, что прежние методы устарели и слишком ограниченны. Понадобился энтузиазм и прорыв, чтобы наука серология, пережившая войну, сформировала новый научно-криминалистический аппарат и смогла отвечать широким массовым запросам. Послевоенная серология была беспомощной, недостаточной и недостоверной, и это еще мягко сказано». Так француз Пьер Аржан, умерший в 1957 г., характеризовал ситуацию после войны.

Весной и летом 1956 г. произошел один из тех промахов, о которых писал Аржан. Это случилось в Дюссельдорфе, в молодой еще ФРГ. В борьбе за восстановление криминалистики в Западной Германии среди крупных городов лидировал со своим уголовным розыском Дюссельдорф, столица земли Северный Рейн – Вестфалия. Утром 8 февраля 1956 г. в Третий комиссариат дюссельдорфской полиции обратился некто Юлиус Дрейфус. Пропала его машина – «Мерседес 170 S» с номером R 209–448. Шоферу Петеру Фалькенбергу, 27 лет, накануне вечером было поручено отвезти домой фрау Дрейфус, а потом отогнать автомобиль в гараж. На этом его рабочий день 7 февраля заканчивался. Обычно Фалькенберг начинал работу в 8.45, но утром в пятницу на работу не вышел, а когда позвонили в гараж, выяснилось, что вчера вечером «Мерседес» так в гараже и не появился. Дрейфус звонил квартирной хозяйке Фалькенберга, но водитель не возвращался домой с прошлого утра.

Полицейский принял заявление Дрейфуса и решил, что это очередной автомобильный угон. Германия поднималась из руин, экономика восстанавливалась, проводилась моторизация, машины угоняли каждый день. Наверняка вчера вечером Фалькенберг захотел приключений, решил охмурить какую-нибудь барышню, взял хозяйский «Мерседес», чтобы произвести впечатление, да и остался на ночь, а утром проспал.

Позднее в полицию обратилась и некая фрау Хендрих, проживающая рядом с Центральным вокзалом Дюссельдорфа. Она видела рано утром около бордюра перед своим домом черный «Мерседес», пустой, брошенный, но с включенными фарами. Номер – R 209–448. Это был пропавший автомобиль Дрейфуса. Вероятно, Фалькенберг заночевал у какой-нибудь женщины близ вокзала. Оповестили Дрейфуса. Он попросил отвезти его машину на полицейскую автобазу, и когда «Мерседес» оказался во дворе полицейского управления, дело приняло совершенно иной оборот, гораздо серьезнее.

Секретарь уголовного розыска Ханзен бросил взгляд в припаркованный автомобиль и опешил: сиденья были покрыты бурыми пятнами. Ханзен открыл незапертую переднюю левую дверцу – водительское сиденье было в пятнах, брызгах и разводах. Это точно была кровь. На заднем сиденье крови было еще больше, а на полу под водительским сиденьем натекла целая лужа крови.

Вызвали старшего комиссара уголовного розыска Ботте из «убойного отдела». Тот осмотрел машину в спешке, но внимательно, и вот почему: с ноября 1955 г. Ботте руководил специальной комиссией по расследованию «автомобильных убийств», первыми жертвами которых 31 октября 1955 г. стала пара влюбленных, пекарь Фридхельм Бере 26 лет и Тея Кюрман, несколькими годами моложе. Обоих видели в последний раз 31 октября 1955 г. в маленькой дюссельдорфской гостинице «Жикос». Оттуда они уехали на синем «Форде» Фридхельма Бере якобы в гости к тетке Теи Кюрман. Больше их не видели. Их обнаружил 28 ноября предприниматель-грузоперевозчик, который коротал время на озере на месте песчаного карьера в Калькуме, бросая камни в воду, где болталось нечто темное. Это был автомобиль. Предприниматель позвал двух помощников, они вытащили машину на берег и нашли двух мертвых, опознанных впоследствии как Фридхельм Бере и Тея Кюрман. Судя по состоянию тел, автомобиль был в воде не менее четырех недель. Убийца или убийцы, вероятно, застали жертв по время свидания, выволокли из салона, избили до полусмерти, посадили на заднее сиденье автомобиля, пригнали его на берег озера и столкнули в воду, где обе жертвы захлебнулись.

В Дюссельдорфе это преступление взволновало полицию и горожан особенно, поскольку сразу припомнили другое подобное «автомобильное убийство», совершенное в январе 1953 г. и так и не раскрытое, несмотря на все старания полиции. Поздним вечером 7 января 1953 г. адвокат Серве´ встретился в Дюссельдорфе с молодым рабочим Хюллекремером и отвез на своем «Опеле» до самого конца Роттердамской улицы. Мужчины состояли в гомосексуальных отношениях. Они не заметили, что мимо их припаркованного автомобиля проехал другой. Кто-то распахнул дверцу со стороны водителя, и возник некто с дамским чулком на голове. Выстрел. Серве´ был смертельно ранен из пистолета 08-го калибра. Стрелявший протиснулся на водительское сиденье и попытался завести мотор. В это время на заднем сиденье кто-то второй напал на Хюллекремера и стал наносить ему по голове удары острым предметом, при этом, как ни странно, повторяя шепотом, что вовсе не хочет убивать его, но у него нет выбора, так что лучше Хюллекремеру притвориться мертвым. Мотор завести не удалось, тогда первый преступник похитил бумажник Серве´ и скрылся вместе с сообщником. Хюллекремер пришел в себя, собрался с силами и сообщил в полицию. Случай так и не раскрыли. И вот в ноябре 1955 г. опять заговорили об «автомобильных убийствах».

Можно представить, с какой тревогой осматривал Ботте залитый кровью «Мерседес» Дрейфуса 8 февраля 1956 г. Он еще не знал, что в Третий комиссариат в то же время обратилась взволнованная женщина по фамилии Вассинг в сопровождении молоденькой Ингрид Круг. Женщина заявила, что со вчерашнего вечера пропала ее 23-летняя дочь Хильдегард. Дежурный секретарь с трудом выяснил следующее: Вассинги – семья беженцев из восточных провинций, некогда немецких, но в 1945 г. отошедших к Польше. Хильдегард Вассинг работала в фирме «Хартунг», поддерживала мать, и до последнего времени у нее не было парня. В минувшее воскресенье Хильдегард с подругой Ингрид Круг пошла на танцы в дюссельдорфское заведение «Вебер». Там обе познакомились с молодым человеком по имени Петер, который, по его словам, служил водителем в Министерстве культуры. Хильдегард и Петер договорились встретиться во вторник вечером. Петер забрал девушку 7 февраля около 18.30 из дома ее родителей, и младший брат Хильдегард видел, что парень приехал на черном «Мерседесе». Домой Хильдегард не вернулась. Ингрид Круг могла сказать об этом Петере мало – она знала его имя и дала расплывчатое описание: около 30 лет, стройный блондин.

Секретарь уведомил Ботте. Комиссар получил эти сведения во время осмотра «Мерседеса» и заподозрил худшее. Петер – это, конечно, водитель Петер Фалькенберг, очевидно, он взял «Мерседес» Дрейфуса, чтобы провести с Хильдегард вечер 7 февраля. Кровь в салоне автомобиля означала, что «автомобильные убийцы» снова нанесли удар. Ботте составил рапорт руководителю дюссельдорфского уголовного розыска Венеру и сразу получил приказ вместе с верховным комиссаром Таббертом и усиленной особой комиссией найти Петера Фалькенберга и Хильдегард Вассинг.

Следующим утром, примерно в 8 часов, в городке Ланк-Ильверих близ Дюссельдорфа шел на работу садовник. Проходя мимо поля крестьянина Хазебринка, метрах в 400 от последнего двора в Ильверихе, он увидел остатки сгоревшего сенного сарая. Из любопытства садовник приблизился к нему и наткнулся на два обгоревших трупа – мужской и женский. Около 10 часов утра прибыли сотрудники «убойного отдела» из районного центра Мёнхенгладбаха во главе с советником уголовного розыска Юнге. О страшной находке узнал и начальник дюссельдорфского уголовного розыска Венер, и тот немедленно командировал в Ильверих Ботте и Табберта. Очевидно, это были тела Петера Фалькенберга и Хильдегард Вассинг. Когда комиссары прибыли, уже стало известно, что сенной сарай сгорел в ночь с 7 на 8 февраля. В ту же ночь в этой местности видели черный «Мерседес». Сеновал загорелся ночью около 1.30, но зять крестьянина Хазебринка не тушил пожар, потому что горело на безопасном расстоянии от их усадьбы. Значит, тела убитых находились здесь на пепелище с ночи на 8 февраля и обгорели настолько, что опознать их визуально не было никакой возможности.

Институт судебной медицины при Медицинской академии в Дюссельдорфе выслал на место обнаружения тел своего ассистента. Он установил, что мужчину убили несколькими ударами по голове. Вскоре при вскрытии в Институте судебной медицины между подбородком и шейными позвонками заметили еще и огнестрельную рану от малокалиберного оружия. Женщина была убита многочисленными ударами по голове. В пожаре сохранились фрагменты ее шерстяных перчаток, при мужском трупе нашли связку ключей. Двое полицейских с ключами и фрагментами перчаток вернулись в Дюссельдорф. Ключи подошли к двери дома, где снимал квартиру Фалькенберг, и к двери его меблированной комнаты. А перчатки опознала мать Хильдегард Вассинг. Экспертиза зубов и челюстей жертв окончательно подтвердила, что это те самые двое пропавших дюссельдорфцев. Где-то на них напали в «Мерседесе», убили, отвезли в сенной сарай в Ланк-Ильверих и попытались сжечь. «Мерседес» отогнали обратно в Дюссельдорф и бросили около вокзала, где его и нашли 8 февраля.

Как только известие о новом преступлении в автомобиле появилось в городской прессе, Дюссельдорф снова забурлил, и убийства адвоката Серве´ и пары Бере и Кюрман приобрели совсем иное значение. «Убийства влюбленных пар» – так стали называть эту серию. Общественность забросала полицию горькими упреками и требовала раскрытия преступлений.

Была сформирована новая спецкомиссия из двух «убойных отделов», Дюссельдорфа и Мёнхенгладбаха, под руководством советника уголовного розыска Юнге, комиссаров Табберта и Ботте. Никто из троих не знал, какая тяжелая работа им предстоит.

«Убийства влюбленных пар» более всего могли относиться к преступлениям на сексуальной почве, а опыт подсказывал полицейским, что подобные деяния совершают в основном люди, которые в своей сексуальной жизни находятся за пределами «нормы». А «норма» эта представляла собой весьма неопределенное размытое нечто со множеством вариантов. Но надо же было с чего-то начинать. И советник уголовного розыска Юнге постарался выявить всех сексуально подозрительных и нестабильных личностей в округе, а также одиночек и аутсайдеров, хорошо известных в этих местах, и проверить их алиби: где каждый из них находился в ночь убийства, не видели ли кого-нибудь из них поблизости от места пожара?

21 февраля старший секретарь уголовного розыска Дюссельдорфа Бём брал показания у полицейских патрулей городка Бюдерих. Патруль обратил внимание Бёма на одного молодого человека, чьи родители проживали рядом с местом обнаружения тел Фалькенберга и Вассинг. Молодой человек не жил с родителями, где-то работал и навещал семью на своем «Фольксвагене». Соседи утверждали, что однажды он набросился с вилами на играющих детей, то есть «склонен к насилию». Впрочем, жил он скрытно и замкнуто и оттого казался аутсайдером. Его звали Эрих фон дер Ляйен. Спецкомиссия по делу Фалькенберг – Вассинг уполномочила двух секретарей Коссмана и Вайершталя 23 февраля проверить молодого человека.

Родители Эриха действительно жили в доме рядом с местом обнаружения тел в Бюдерихе. До 1945 г. Зигфрид фон дер Ляйен и его семья возделывали два участка земли в Восточной Пруссии и, как многие их земляки, бежали от наступавших советских войск. Зигфрид фон дер Ляйен и его семья добрались до Бюдериха, осели здесь и до 1955 г. вели крестьянское хозяйство, но позднее не стало сил обрабатывать землю, и Зигфрид открыл прачечную – довольно типичная судьба немецкой семьи, которую не сломили война, потеря родной земли и участь беженцев. Наоборот, они постарались наладить свое существование в новых условиях, на новом месте. Эрих фон дер Ляйен, которым занялась теперь спецкомиссия по делу Фалькенберг – Вассинг, подростком 15 лет пережил катастрофу потери отечества, оказался среди беженцев из Пруссии и встретил снова родителей только в Западной Германии. Внезапно брошенный в иные условия, он учился на агрария и садовника и помогал семье поднимать новое хозяйство. Чувствительный, ранимый юноша с трудом привыкал к другому миру, ему тяжело пришлось в учении, но в конце концов он все-таки выучился и стал торговать красками.

Эрих снимал комнату у семейства Эрен в Феерте близ городка Гельдерн. С 1954 г. он служил представителем фирмы в Кефеларе, торгующей сельскохозяйственным оборудованием, и получил от нее в пользование коричнево-красный «Фольксваген», на котором объезжал нижнерейнские земли вокруг Дюссельдорфа. Жил более чем скромно, экономно, ни с кем не общался, всех сторонился, лишь постоянно навещал родителей. Эрих был «другой», не как все, вот, пожалуй, точное описание для него.

Секретари уголовного розыска Вайершталь и Коссман при первом опросе местных жителей не нашли на Эриха почти ничего. Только когда 24 февраля полицейские допросили его самого, они обратили внимание, что он не может объяснить, где находился вечером и ночью 7 февраля. Наконец Эрих заявил, что был у своих квартирных хозяев Эренов в Феерте, однако те его алиби не подтвердили. Они рано ложились спать, уже в 8 часов вечера, и где там их квартирант, дома или нет, не видели. Полицейские попытались установить все передвижения Эриха через книгу учета поездок – такую имел каждый представитель фирмы, – но ее вели «в высшей степени небрежно», там многого не хватало. Впервые Эриха заподозрили, когда выяснилось, что данные за 7 и 8 февраля внесены в книгу учета задним числом, а именно 9 февраля. И данные были ложные.

Но этого было мало для серьезных подозрений, необходимо было обыскать его «Фольксваген». На защитных чехлах на передних сиденьях обнаружили пятно, похожее на кровь, и Вайершталь забрал чехлы на экспертизу. Также он нашел подозрительные пятна на кожаном пальто и пиджаке Эриха.