Между тем в Фалькенштайне жандарм Калль выяснил, что блузка из руин принадлежала Каролине Шлихер, а штаны были пошиты для Андреаса Шлихера портным Якобом Томом в Вюрцвайлере. Том показал жандарму, что брюки подписаны изнутри по краю чернильным карандашом фамилией заказчика «Шлихер», Зеебергер эту надпись проглядел. Так было установлено, что Шлихер – браконьер, и Зеебергер стал хлопотать, чтобы скорее упрятать его за решетку, а там уж спокойно продолжать следствие по делу об убийстве. Он связался с баварской и гессенской полицией и велел искать бродяг и «прочих подозрительных личностей», которые в День Вознесения могли околачиваться близ Фалькенштайна и стащить что-либо из имущества убитой. В доме покойной Зеебергер приказал искать переписку, которая могла указать на круг ее знакомых.

По делу о браконьерстве все шло успешно. В начале июля вице-вахмистр Шмидт разыскал еще двух браконьеров, Йозефа Вильдинга и Филиппа Демерле, и устроил все так, что эти двое, спасая свои шкуры, дали показания против Шлихера. Однако дело об убийстве не двигалось.

В конце июля Зон потерял терпение и решился на отчаянный шаг. Под его началом служили одни жандармы и ни одного сыщика уголовного розыска, поэтому он обратился в соседнее Великое герцогство Гессен за помощью, и гессенский генеральный прокурор командировал в Кайзерслаутерн комиссара уголовного розыска Даниэля.

Для Даниэля сотрудничество с Поппом само собой подразумевалось. Он сразу прислал ученому брюки Шлихера. Еще раз обыскали дом и усадьбу Шлихера и конфисковали его одежду и обувь. 1 августа Попп получил наконец в свое распоряжение штаны подозреваемого, чего добивался еще в июне. И трех дней не прошло, как Попп объявил, что на коленях брюки испачканы человеческой кровью, чего Зеебергер и жандармы не заметили. Сзади по краю на штанах обнаружена зеленоватая грязь, уже засохшая, которая под микроскопом оказалась по большей части овсяной лузгой, скорее всего из лошадиного навоза. До 9 августа прибыли в лабораторию конфискованная одежда и обувь. 18 и 22 августа после тщательного исследования Попп сообщил, что выходная куртка, которую Шлихер носил в День Вознесения, обильно забрызгана человеческой кровью, которую, похоже, пытались отстирать.

Но ученого более всего занимали не брызги крови, а башмаки. 22 августа он писал в Кайзерслаутерн: «На подошвах башмаков, особенно в углублениях перед каблуками, находится навоз и животные экскременты, а также илисто-серая земля, покрывающая проселочные дороги после дождя. Исследования этой грязи показали наличие овсяной лузги. По цвету и составу эта грязь полностью совпадает с грязью на брюках обвиняемого».

Попп попросил прислать ему обувь погибшей, чтобы установить, обнаружится ли и на ней конский навоз. Вероятно, это станет доказательством того, что преступник и его жертва встретились на одной дороге. Ботинки убитой Фильберт прислали незамедлительно. Зеебергер смирился с участием Поппа и более его исследованиям препятствий не чинил, наоборот, помогал. Но на ботинках Маргариты Фильберт никакого конского навоза не было, только немного земли с содержанием древесных почек. Вероятно, Маргарита шла лесной тропой.

24 августа Попп узнал из письма Даниэля, что Андреас Шлихер заявлял, будто не ступал на то свое поле, что находится близ места обнаружения тела, но прошелся по полям в местностях Драйморген, Шиндерборн, Херценталь и Хинтерм-Хан. Он написал Зеебергеру и Даниэлю о том, что правдивость слов обвиняемого может быть доказана или опровергнута, если он проведет сравнительный анализ почвы с подошв ботинок и почв на полях Шлихера, на месте обнаружения тела и на проселочных дорогах в округе. При этом Попп настаивал на том, чтобы полицейские сами не снимали пробы почв, а предоставили это ему, ученому. Он снимет пробы в определенном порядке, соблюдая наслоения и с обязательной фотофиксацией.

Даниэль в это время приболел и был отправлен в отпуск, так что смог принять Поппа в Фалькенштайне только 21 сентября. Оба весь день обходили и поля, по которым в День Вознесения мог пройти Шлихер, побывали на поле близ места обнаружения тела и на тропе от места обнаружения до Фалькенштайна. Повсюду небольшой лопаткой ученый и детектив брали образцы почв и складывали каждый из них в отдельную коробку. До темноты успели также взять пробы земли и камня в крепостных руинах. Через два дня Попп приступил к исследованиям образцов почв в своей лаборатории. В этом ему помогал франкфуртский геолог Фишер. Исследования продлились до 23 ноября 1908 г.

С сегодняшней точки зрения, метод Поппа в исследовании почв покажется несовершенным, а между тем он содержал почти все основополагающие элементы будущих методов изучения почв. Прежде всего Попп исходил из того, что почва, земля – не мертвая субстанция, а живой организм в постоянном развитии и изменении под влиянием геологических явлений, погодных условий, растительного и животного мира, в том числе почвенных микробов. Недели ушли на анализ образцов со всех полей и огородов Шлихера, путей и троп, места обнаружения тела, места преступления и руин крепости. Результат исследований должен был показать, возможно ли вообще делать научные и криминалистические выводы из почвенных наслоений на обуви. Если бы земля с полей, которые якобы обошел Шлихер в День Вознесения, ничем не отличалась от земли с поля, примыкающего к месту преступления, то все сравнительные анализы были бы впустую.

Пробы почвы, которые Попп и Даниэль взяли в усадьбе Шлихера и на проселочной дороге, содержали большое количество гусиного помета. Земля с полей Шлихера близ Шиндерборна, Херценталя и Хинтерм-Хана была особенно темной и богатой продуктами выветривания красного кварца с зеленоватыми отложениями, с вкраплениями молочного кварца и слюды. Эти почвы содержали корешковое волокно, остатки перегнившей соломы и отдельные фрагменты разнородной листвы.

Совсем иной была земля на поле Шлихера, которое выходило к месту преступления, – красноватая, песчаная, продукт выветривания красного песчаника, с примесью кварцевого зерна, немного слюды и в изобилии железосодержащей красной глины. Примесь растительных остатков – незначительная. Почва на дороге от поля к месту убийства, почва в самом месте убийства и месте обнаружения трупа была такого же состава, что интересно, только примесь растительных компонентов была больше – остатки листвы бука. Любопытно также, что на других пашнях и дорогах нигде не обнаружено лошадиного навоза, зато он найден на дороге к месту преступления. Дождь размыл навоз, и на дороге проступила в огромном количестве овсяная лузга, которую Попп обнаружил на башмаках Шлихера.

Последними исследовали пробы почв из крепостных руин. И здесь земля оказалась особенная, ни с чем не спутать. Тут обнаружены были частички угля, кирпичная крошка и известка из строительного раствора от разрушающихся стен. Разнообразие почв позволило Поппу провести четкое сравнение. Но самое трудное было еще впереди. Первый осмотр башмаков был поверхностным, однако уже тогда стало ясно, что количество приставшей к ним земли очень мало. Хватит ли этого материала вообще для полноценного сравнительного анализа? В любом случае при более точном осмотре земля на ботинках оказалась красноватого оттенка, как и почва близ места преступления. Попп рассчитывал узнать больше, исследуя крупные наслоения между каблуком и голенищем. Он аккуратно смочил их водой и бритвенным лезвием прорезал вертикально к подошве. После нескольких попыток удалось сделать чистый срез с наглядным наслоением нескольких видов почвы. Самый нижний из этих слоев, на подошве, оказался гусиным пометом с землей, как в усадьбе Шлихера и на деревенской дороге из Фалькенштайна. Затем следовал слой травы, вероятно, с поляны, которая тянулась от Фалькенштайна к пашне Шлихера близ места преступления. Далее наслаивались все более тонкие пласты красноватой земли с примесью песка и хрупкими кварцевыми зернами, с красной глиной, слюдой, более темные слои чернозема и фрагменты листовых почек бука. Эти слои полностью совпадали с образцами почвы на месте преступления. Самый верхний внешний слой на подошвах башмаков содержал уголь, кирпич и известку – продукты распада крепостных руин. Нигде на подошвах Попп не обнаружил, сколь бы ни был аккуратен и тщателен, красного кварца, этого элемента, характерного для пашен Шлихера в Драйморгене, Шиндерборне, Херцентале. Вместо этого он сделал удивительное открытие. Чтобы вычленить из почвы растительные составляющие, Попп промыл некоторые образцы почвы водой и при этом в одном из красноватых слоев с места преступления наткнулся на крошечные, до 3 мм в длину, волокнистые элементы. Как выяснилось, это была шерстяная и хлопчатобумажная ткань. Некоторые из волокон были пурпурно-красными, а большинство – красно-коричневые. Попп вспомнил о коричневых юбках Маргариты Фильберт и затребовал соответствующие вещественные доказательства из Кайзерслаутерна. Как только юбки прибыли в лабораторию, Попп исследовал текстиль. Верхняя юбка была из светло-коричневой шерсти, нижняя – из светло-коричневого хлопка и красно-коричневых шерстяных вкраплений. Волокна, обнаруженные в слоях земли на подошвах башмаков Шлихера, ничем не отличались от волокон юбок убитой женщины. Но Попп решил найти неопровержимые доказательства, например, применить спектральный анализ, который использовали для подтверждения гемоглобина в следах крови.

Спектральный анализ все чаще стали использовать в науке и промышленности для определения химических элементов в неизвестных субстанциях и для различения красителей. Спектр выявлял разные полосы поглощения, локализованные в зависимости от вида окрашивания, типичные для определенного вида окрашивания. Попп сузил световую щель аппарата настолько, что каждое исследуемое волокно полностью заполняло эту щель. Он сравнил шерстяные волокна из нижней юбки и из верхней юбки с красно-коричневыми волокнами из земельных наслоений на подошвах. Окраска шерстяных волокон из двух юбок показала полосы поглощения в интервале длины световых волн 40–55, 57–58, 65–70 и 70–75, окраска волокон нижней юбки – в интервале 40–45, 49–55, 65–70, 70–78. Красно-коричневые волокна с подошв башмаков показали линии поглощения в интервале 40–45, 49–55, 65–70, 70–78. То есть окраска волокон из юбок и волокон с подошв спектрографически совпадала. Попп и этим не удовольствовался и применил еще один метод сравнения и проверки, новейший из доступных в те дни. Это была проверка реакции волокон на определенные химические реагенты. Шерстяные волокна из нижней юбки были обработаны концентрированной серной кислотой, от чего стали карминно-красными, и снова сделались светло-коричневыми, как только их промыли водой. Под воздействием концентрированной соляной кислоты волокна стали красновато-желтыми, а после обработки калийным щелоком – серо-коричневыми и зелеными. Чтобы сохранить драгоценный исследуемый доказательный материал, каждое волокно длиной 3 мм из наслоений на подошвах Попп делил на две половины, и лишь одну использовал для разрушительных химических тестов. При этом выяснилось, что волокна с подошв и волокна с нижней юбки меняют свой цвет одинаково.

Результаты исследований, представленные Поппом в ноябре 1908 г., свидетельствовали о том, что Шлихер никак не мог, как он утверждал, находиться на своих полях вдали от места преступления, ни следа этих полей на его башмаках не было. Напротив, Шлихер прошел по проселочной дороге и по лугам к той из своих пашен, что располагалась близ места преступления, а потом и к самому месту преступления. Скорее всего, пока тащил труп с места убийства на место обнаружения, он случайно наступил на юбки жертвы, и волокна этих юбок пристали к подошвам его башмаков вместе с землей. Затем Шлихер, вероятно, направился к руинам, где спрятал свои штаны. Когда прокурор Зон и следователь Зеебергер 1 декабря 1908 г. получили объемный отчет Поппа, в виновности Шлихера уже сомневаться не приходилось.

Сначала Шлихер все отрицал. Он совершенно не понимал, в чем заключается анализ почвы, а когда осознал, попытался, насколько хватало хитрости, отговориться: якобы через два дня после убийства еще раз носил башмаки, когда с другими жителями заглядывал в лес, где нашли мертвое тело, тогда-то и наступил нечаянно на юбки жертвы. Однако сразу нашлись свидетели, заявившие, что Шлихер ни выходные башмаки не носил, ни к трупу не подходил, в том числе собственная жена Шлихера. Не подозревая, что Попп обнаружил в крошечных частичках почвы неопровержимое доказательство против ее мужа, Каролина по-прежнему утверждала, что в День Вознесения сама помыла башмаки мужа и поставила их в тот вечер на сундук, и с тех пор муж эту обувь не носил. А Шлихер все отрицал, даже когда земельный суд рассмотрел дело и объявил его виновным в убийстве. Лишь когда смертную казнь заменили на пожизненное заключение, Андреас Шлихер признался в убийстве Маргариты Фильберт и заявил: «Правду этот химик про мой путь сказал; так оно и было».

Он действительно шел из деревни на свою пашню и встретил Маргариту Фильберт по пути к лесу. Она была прилично одета, и Шлихер, решив, что дамочка при деньгах, задушил ее, а когда понял, что взять с нее нечего, в злобе отрезал ей голову. Голову спрятал в зарослях черники и боярышника под камнями. Затем постирал свою одежду в местном пруду и незаметно вернулся домой. Переодел штаны, насквозь мокрые после стирки, а куртку снимать не стал, потому что на ней застиранные места, куда попали кровавые брызги, быстро высохли. А вот штаны выглядели подозрительно. Шлихер завернул их в старую блузку жены и ночью отнес на руины.

Лишь спустя 10 лет, в 1918 г., Попп в одном кратком научном докладе о деле Шлихера упомянул, какую роль в расследовании сыграл анализ образцов почвы. Доклад вышел в журнале «Архив криминологии», основанном Гансом Гроссом, в 1918 г. уже покойным. Попп к тому времени был уже так авторитетен и уважаем, что вскоре его пригласили читать лекции по естественно-научной криминалистике во Франкфуртском университете, а еще через пять лет присвоили звание профессора. Поппу были приятны оказанные почести, но важнее было то, что он не один, – семя естественно-научной криминалистики проросло во многих заведениях, в разных формах и, прежде всего, в исследовании волос. И в Париже в 1909 г. произошла удивительная история, связанная с данной сферой криминалистики.