– Я пришел не ради битвы, а чтобы увидеться с Повелительницей вод, – прервал молчание Небесный Император.

Его чистые, неземные глаза уставились прямо на меня. Что же скрывается в их глубине? На мгновение показалось, что в них притаились неуверенность и тревога потери, только разве такое возможно? Повелителя ночи не постичь, его истинные мысли надежно сокрыты.

– Правда? – хмыкнул Феникс, холодно прищурив миндалевидные глаза. И тихим голосом, похожим на звуки цянской флейты [103], усиленные эхом от реющих на ветру знамен, спросил: – А если я ее не отпущу?

Зверь цыте, стоявший рядом с Небесным Императором, ударил копытом, нервно вскинул голову и оглушительно фыркнул. Рыбешка сжал в руке поводья и бесстрастно ответил:

– Тогда будем действовать не добром, а силой.

Феникс обратил к небу глаза и улыбнулся:

– К чему лишние разговоры? Будет так, как ты пожелаешь!

Под осенним небом встревоженно зарокотали барабаны, затрубил боевой рог, печально завыл военный рожок, и несметные полчища пеших и конных войск двинулись вперед. В мгновение ока в тишине разразилась бойня. Кровь хлынула рекой, словно кто-то ударом ноги опрокинул чан с вином. Пейзаж навеки утратил былой покой. Колесницы сталкивались и цепляли друг друга осями, солдаты сошлись в рукопашной схватке, копья пронзали латы, лязгали клинки, клацали секиры, звенели луки, падали стрелы.

Небесные воины, упавшие в реку Забвения, не могли подняться. Демоны, пораженные небесными стрелами, обращались в прах. Посреди свирепой битвы только два полководца стояли незыблемо, как скалы, без жалости наблюдая за тем, как истребляют друг друга простые солдаты. Оба продумывали хитроумные планы, делая вид, что давно разгадали все уловки противника и исход битвы предрешен.

Мне не досталось ни роли солдата, готового пожертвовать жизнью на поле боя, ни роли мудрого стратега. Я служила мостиком через реку, предлогом для войны, на которую беспомощно взирала со стороны, понимая, что в будущем на мою голову обрушатся вековые проклятия и дурная слава сеятельницы вражды между царствами. Я вспомнила, как Будда Татхагата сравнил меня со свирепым горным тигром. Тогда его речи показались мне нелепыми, но сегодня я поняла, что Будда не ошибался.

Я смотрела на профиль Феникса. Словно почувствовав мой взгляд, он повернулся, обратив ко мне бездонные, как полночь, глаза. Его губы тронула улыбка, прекрасная, как яшма, скатившаяся с горы Куньлунь [106]. Однако на щеках больше не играли ямочки, от которых чувства приходили в смятение. «Обильный снег припорошил клинки и стрелы» [107]: глаза Феникса источали ненависть и презрение, любовь бесследно исчезла. Нам никогда не быть вместе…

Небесные войска дрогнули под натиском врага, демоны одерживали верх. Лицо Феникса пылало жаждой мести. Моя кровь на его губах давно высохла. Падавший на его лицо свет оттенял необычайную белизну кожи, и та казалась почти прозрачной… Из пальцев Феникса сочилась бледная дымка и медленно обволакивала тело, отчего он хмурил брови и сжимал губы. Побочное действие испорченной пилюли?

Меня охватил страх: что же изъял из лекарства Рыбешка? Я в тревоге перевела взгляд на Небесного Императора. Слегка приподняв голову, он всматривался вдаль, отрешенно любуясь плывущими облаками. Не обращая внимания на оглушительный лязг смертоносного металла, Повелитель ночи мысленно витал в недоступных мне бескрайних просторах. Вдруг он посмотрел на меня. В его глазах заискрились, переливаясь, мириады звезд. Губы дрогнули, и он беззвучно прошептал: «Вернись домой, Ми’эр». В ответ я одними губами прошептала: «Пилюля!»

Небесный Император замер, а затем быстро отвернулся. На меня нахлынула тревога, сердце обожгло огненной вспышкой, голова закружилась, и я выскользнула из кресла. Облака, устилавшие землю, расступились, обнажив заросли терновника, усеянного острыми окровавленными шипами. В ушах не смолкал протяжный вой демонов. В последний миг, перед тем как рухнуть в терновые кусты, я почувствовала, что меня подхватили и снова усадили в кресло. Перед глазами мелькнул краешек алого одеяния Феникса.

Когда я пришла в себя, Верховный владыка демонов уже вернулся на прежнее место и кривил губы в угрюмой насмешке. В его черных волосах красовалась шпилька с изображением феникса, похожая на чудесный летающий меч [108]. Прекрасно сочетаясь с красным цветом его одежд, она будто полыхала яростью и сияла золотом.

Золото? Золото! От внезапного прозрения на душе стало спокойнее и светлее. Я взволнованно вцепилась в подлокотники кресла. Битва была в самом разгаре, когда я торопливо закричала:

– Сюй Фэн!

Мой голос звучал прерывисто, а речь казалась бессвязной:

– Я поняла! Темный древесник! Это темный древесник!

Лицо Небесного Императора омрачилось. В мое сердце закралось недоброе предчувствие. Не замечая жара, опалившего мое горло, я хрипло прокричала: