– Джентльмены! – Ву Джиньлу реагирует с впечатляющей скоростью – словно случайно оказавшись рядом со священником, кладет руку ему на плечо.
– Он оскорбил меня! – рычит Юрий Петрович.
– Мне показалось, сэр, что это вы обвинили меня в богохульстве, – возражает Грей.
– И он еще смеет называть себя верующим человеком! Всем вам здесь, пьющим и веселящимся, должно быть стыдно. Вы поддались искушению, проникшему снаружи. Я помолюсь за ваши души.
Юрий Петрович стряхивает с себя руку Ву Джиньлу и шагает к выходу.
– Да уж, он определенно поставил нас на место, – замечает графиня, едва удерживая торжествующую улыбку.
Но Грей по-прежнему стоит, потрясенный услышанным.
– Я должен сделать так, чтобы он понял. Это очень важно…
– Возможно, лучше заняться этим завтра, – говорит Ву Джиньлу. – Похоже, вам сейчас нужно поспать.
И это правда. Англичанин вдруг теряет равновесие, Мария вскакивает, чтобы поддержать его, а Ву Джиньлу с признательностью смотрит на нее.
– Разрешите проводить вас до купе.
Они сопровождают Грея в коридор спального вагона.
– Я видел ее, – бормочет тот, точно бредущий из прибрежной таверны пьяница, каких Мария часто встречала в гавани Петербурга. – Она спасла мне жизнь.
– Девушку из леса? – удивленно вскидывает брови Ву Джиньлу.
Грей резко останавливается, и все трое сталкиваются в узком коридоре.
– Нет, она была здесь. Я видел ее раньше, в поезде.
Мария задумывается о фигуре на рисунке Софи. О девушке, наблюдающей из дверей.
– Это просто гроза, – спокойно говорит Ву Джиньлу. – Она всех нас выбила из колеи. Идемте, ваше купе уже рядом.
Лишь после того, как Грей неловко усажен в кресло, Мария протягивает руку, чтобы включить лампу на столе, и тут же отшатывается от окна, ахнув от неожиданности.
То ли сам Грей не задернул занавески, то ли стюард забыл это сделать, но ночной пейзаж за окном ничем не закрыт. Однако пугает Марию вовсе не он, а узоры на стекле, которыми покрыто все окно. Как будто от мороза, хотя там, снаружи, жаркое лето. Или это призрачные цветы, запечатленные на стекле в изящном орнаменте, с которым не сравнились бы даже рисунки ее отца?