Глава девятая: Новая стратегия

Итак, из-под очень красивого и ухоженного белорусского городка Шклова я вывез только уверенность в том, что мои плохо подготовленные поиски совершенно не профессиональны и находятся только в самом начале непонятно какой длительности дороги. Странно, но этот факт сразу меня успокоил и настроил на философский лад. Не то чтобы я разочаровался в нашей затее, нет. Просто уже набравшись некоего, пусть и минимального опыта, я понял, что наиболее успешно поиски исчезнувших сокровищ ведут лишь герои приключенческих романов. В реальной жизни повторить их рискованные авантюры и умопомрачительные догадки мне видимо, не суждено. И поэтому вторую порцию поисков (в который уже раз) развернул незамедлительно, стараясь основываться на чистой географии. Исходил я из того, что легче будет отыскать историческое событие, прилагаемое к некоей точно соответствующей нашим поискам местности, нежели под события подогнать конкретную местность.

Начал же с того, с чего нужно было бы начинать в первую голову. Расстелил на полу карту европейской части уже покойного СССР, (я уже приобрёл и такую) размером в два квадратных метра и пунктирными, синими метками обозначил на ней путь, по которому отступала основная французская армия, а так же известные мне французские гарнизоны в 1812 году. А затем обвёл чёрными овалами те места, где отступление это проходило по правому берегу Днепра. Всё вроде бы было сделано правильно, в соответствии с легендой. Судя по материалам Дела № 31, золото закопали именно во время отступления французов, и происходило это именно на правом берегу великой реки, а не где-нибудь ещё. Однако данное «Дело» было ещё не всё то дело, которое я задумал. Коричневыми квадратиками я аккуратно вычленил те участки старинных дорог, которые отстояли от днепровских берегов не более чем на три километра. Но и это было ещё не всё. Поскольку захоронение осуществлялось вблизи небольшой речушки, то все таковые были тщательнейше прорисованы жёлтым фломастером. Понятно, что последнюю операцию я только в коричневых квадратиках производил, а не где-либо ещё. И о чудо! Не прошло и часа, как у меня на руках оказалось не более десятка подходящих мест, где в принципе могла произойти та история, которая некогда выросла из провокационного письма графа Палена.

По хорошему мне следовало лично посетить все подозрительные места и выявить среди них то единственное, которое в наибольшей степени соответствовало бы нарисованному гренадером. Но погода совершенно испортилась, и холодные дожди быстро сменились снеговыми зарядами, быстро охладившими мой поисковый пыл. Однако сидеть просто так и ждать «у моря погоды» было не в моём характере. Уж, коль скоро мой вопрос окончательно перешёл в область чистой географии, я вознамерился отыскать такие карты, которые были бы изданы в то время, в какие происходили описываемые события. И, разумеется, на них должны были быть изображены те районы, которые на большой карте были обведены чёрным.

Казавшейся поначалу весьма несложной, сия задачка отняла у меня почти месяц. Дело в том, что мне было желательно отыскать карты максимально крупного масштаба, в то время как государство наше старалось такие карты от частных лиц прятать и всячески затруднять к ним доступ. Уж как я только не выкручивался, как только не изголялся. Напряг всех частных торговцев картами из Измайловского парка. Развесил во всех газетах рекламные объявления о покупке старинных карт. Наконец набрался наглости и втёрся в доверие к главному инженеру той военной типографии с Тульской улицы, атласами которой я столь активно пользовался. И именно он однажды подсказал мне ту мысль, до которой я сам никогда бы не додумался.

Ещё бы ему не оказывать столько любезностей. Ведь я в очередной раз представился известным писателем. И в очередной раз мой финт удался. Вот что значит быть случайным однофамильцем настоящего писателя! Дошёл даже до того, что выступил перед коллективом военной типографии с творческим вечером! Слава Богу, косноязычием я не страдаю, и моё полуторачасовое выступление бесславным конфузом не завершилось.

Так вот о том совете. Он был прост до ужаса, но столь же полезен. Мне было предложено обратиться сразу в Генеральный Штаб Вооружённых сил с невинной просьбой о получении разрешения немного поработать в военном картографическом архиве. Оказалось, что чисто технически отправить такую просьбу было совсем несложно. Следовало лишь знать, кому именно, и на какой адрес её послать. И именно эти сведения в минуту откровенности мой новый знакомый из типографии и сообщил. Разумеется, это была уже наглость высокого полёта, но остановиться на полдороге из-за такой мелочи я уже не мог. На следующий же день настрочил письмо с нижайшей просьбой на имя Начальника Картографического управления и с немалым волнением принялся ждать ответ. По прошествии двух недель я принялся проверять почтовый ящик дважды в день, хотя раньше делал не чаще чем раз в неделю.

Но прежде чем пришёл ответ от военных, на моё имя прибыл конверт совсем с другой стороны. Как-то вечером, с трудом отперев вечно заедающий замок почтовой ячейки, я с удивлением обнаружил там пакет, жирно оклеенный белорусскими марками. Знакомых в Беларуси у меня не было ни одного, а ответы на давным-давно разосланные письма я уже и не ждал. Взглянув на обратный адрес, я прочитал название города – Гомель. Поднявшись к себе, торопливо разделся и, выхватив из подставки кухонный нож, взрезал конверт.

Тот, кто ищет, тот всегда найдёт. Эту немудрёную вроде бы истину я в полной мере постиг только в тот знаменательный момент. Быстро пробежав глазами лист, покрытый не слишком разборчивым почерком, я мигом уяснил, что судьба преподнесла мне небольшой подарок. Оказалось, что один из десятков письменных вопросников, щедро разосланных по окрестностям Шклова, был кем-то переслан в краеведческий музей Гомеля. И там нашлась добрая и отзывчивая душа в образе научного сотрудника музея Константина Гришковича. Проникнувшись заботами совершенно неизвестного ему «писателя», он не пожалел времени чтобы написать мне ответ. Что-то однозначное по существу заданных мной вопросов он ответить, увы, не смог. Впрочем, в этом уже не было нужды. Шклов и Могилёв, как районы возможного местонахождения клада, давно и безвозвратно были мной отринуты. Зато он предложил обращаться прямо к нему, если у меня возникнут ещё какие-либо вопросы по истории Белоруссии.

Не воспользоваться таким любезным предложением было просто неразумно, поскольку моё дилетантское расследование, откровенно говоря, буксовало на месте. Наскоро поужинав, я уселся за ответ. Ведь о чём следовало писать, я уже себе представлял. Хотя твёрдой уверенности в том, что клад гренадера закопан именно на белорусской земле, у меня пока не было, решил спросить моего нового знакомого именно о кладах. И о тех, о которых были известны лишь смутные легенды, и о тех, что уже были найдены. Ведь о таких находках в советское время с удовольствием писала и городская и районная пресса и, следовательно, материала на эту тему должно было быть достаточно много. Кто знает, может быть, и мои бочонки давно были выкопаны, и как прежде водилось, успешно сданы государству? Идею следовало проверить, и слова полились из меня словно вода из сломанного крана.

Основной смысл послания был таков. Задумав написать роман на кладоискательскую тему, я прошу его (для придания повествованию должной достоверности) прислать мне сведения о старинных легендах, и заметки о найденных ранее кладах на территории Белоруссии. Ответ из Гомеля пришёл не скоро, примерно через месяц, и именно с этого момента наша с Михаилом затея пошла в совершенно ином направлении. И направление этого движения указала одна скромная заметочка, заботливо скопированная из очередного краеведческого сборника. То есть фактически, с данного письма всё моё внимание было моментально переключено на новый географический регион, ранее совершенно не попадавший в круг моего внимания. Ещё бы, ведь ко мне в руки попали документы, упоминающие о ранее неизвестном мне кладе. Вот что было написано о нём в сборнике «Память Браславского района». Приведу текст полностью, благо объём его совсем небольшой. Называлась заметка совершенно незатейливо: Пра французскi скраб каля возера Рака.