Подошла электричка, и я поспешил к выходу. Ехать мне было не так далеко, всего две остановки. Одна из них называлась с некоей претензией – Апполоновка, а другая чисто по народному – Рыжковичи. Вообще-то, судя по карте мне было бы неплохо доехать сразу до третьей остановки, но хотелось хоть сколько-то пройти и по окрестностям Ульянки. Казалось, что непредвзятый взгляд на местность со стороны приблизит меня к разгадке вековой тайны. Миновав неширокую лесополосу, я вышел на просёлочную дорогу. Пожухлая растительность и низкая облачность по идее должны были действовать как-то угнетающе, но я напротив, испытывал своеобразный подъём, какой испытывает алкоголик при виде вожделенного напитка. Ноги несли меня по разбитой дороге под уклон, и я с удовлетворением обозревал громоздящиеся вокруг песчаные холмы со скудной растительностью по их скатам.
– Точно так, как и в сопроводительном письме Панина, – радостно думал я, без разбора шагая по перепаханным пашням.
Сердце моё пело, лёгкие всасывали воздух, словно насосы и даже кошмары не слишком спокойной ночи почти выветрились из головы. Сны в душном и скрипящем на стыках вагоне и в самом деле могут присниться нерадостные. Вроде как я приезжаю в некое местечко и почему-то останавливаюсь в деревянном полусгоревшем доме. И что удивительно, меня это совсем не огорчает, а наоборот, радует…
Вскоре дорога стала сильно забирать на восток, и мне пришлось свернуть на совершенно дикую и грязную местность, изборождённую оврагами. Естественно, пришлось тут же надеть сапоги, поскольку двигаться по заросшей хреном и чертополохом местности в ботинках было совершенно невозможно. Скорость моего продвижения снизилась, но грустить не было причины. Ведь до берегов Ульянки оставалось прошагать не более двух километров. И вот, преодолев очередной бугор, я оказался на краю довольно глубокой речной долины. Самой речки видно, разумеется, не было, но характерная полоса деревьев наглядно указывала на все её повороты. Вынув бинокль, я внимательно осмотрел местность слева от себя, надеясь увидеть современное шоссе Могилёв – Шклов, но ничего похожего на современную дорогу видно не было.
– Ну, разумеется, уже слегка заплутал, – мелькнуло в голове, – взял слишком далеко на запад. Хорошо ещё, что реку нашёл, а то бы сейчас вновь выскочил к железнодорожному полотну. Вот был бы фокус!
Конечно, сильно заблудиться я не мог, поскольку двигался в своеобразном коридоре. С правой стороны была железная дорога, слева – шоссейка, а перекрывала выход из этого своеобразного коридора река Ульянка. Теперь бы мне пойти влево, к Днепру, до нормального моста через реку, но нормальные герои всегда идут в обход. И я опрометчиво попёрся по скучному сильно изборождённому дождевыми потоками склону прямо к реке. Хотелось как можно скорее оказаться на том берегу, где сквозь ольховые сучья просматривались крестьянские домики. Эти домики живо напомнили мне ту деревеньку, которая была изображена на французской карте, и поэтому я мчался вниз, не разбирая дороги.
Но вот и река. Конечно не Бог весть что, оцениваю я скорость течения, но маленькую частную мельничку этот поток вполне мог приводить в движение, особенно после плотины. Это хорошо, это уже плюс. С этой радостной мыслью я продвигаюсь вдоль речушки, высматривая упавшее дерево, или на худой конец переброшенную через русло доску. Но ничего подобного не обнаруживается. Невольно приходится идти вдоль течения примерно с полкилометра, пока моим глазам не предстаёт хорошо наезженный машинами брод. А справа от него я замечаю старенького рыболова, с удобствами пристроившегося на невысоком помосте.
– Здравствуйте, уважаемый! – приветствую я его, – не подскажете, как называется эта деревня?
– Дак, это же Литовск! – чуть приподнимает он надвинутую на глаза кепку.
– А та, что выше по течению?
– Дак, то ж Комаровка, – вновь опускает он козырёк. А вам куда надоть-то?
– Мне в Литовск, – облегчённо отвечаю я, – теперь точно определившись в пространстве. Я здесь не утону?
– Нет, – вертит шеей рыбак, визуально оценивая длину моих голенищ, – только между колеями идите, там чуть повыше буде!
Я так и поступаю. И уже оказавшись на другом берегу, решаюсь задать старичку ещё один вопрос.
– Вы случайно не знаете, была ли здесь когда-нибудь мельница?
Мой вопрос настолько удивляет рыболова, что тот едва не роняет удочку. Но я жду ответа и он, подтянув к себе удилище, сердито бросает: – Нет, никогда здесь такого не было!
Впрочем, мне теперь и самому видно, что ничего похожего на плотину здесь не видно. Я вежливо киваю и начинаю подъём в деревню, носящую почти городское наименование – Литовск. Сама деревня меня не слишком привлекает. Наверняка она возникла совсем недавно, и гренадер на своём плане не обозначил на её месте ничего, кроме одинокой мельницы.
– И…, да, – вдруг вспоминается мне, – мельница в данном месте была ветряная, а не водяная. Так что зря я старикана перепугал своим вопросом, надо было вначале самому всё рассмотреть, а уже потом с вопросами приставать.
Выбравшись на центральную, мощёную природным камнем дорогу, я вновь принялся переобуваться. Сапоги уже изрядно натёрли ноги, да и носки в них уже превратились в полусырые тряпки. Но едва я разулся, как был буквально атакован какой-то кудлатой, бело-серой собакой и её сильно подрощенным щенком. Впрочем, атака эта была скорее дружеская, нежели агрессивная. Мамаша, видимо совершенно одурев от однообразности деревенской жизни, радостно прыгала вокруг меня, словно радуясь хоть какому-то новому человеку. Щенок же был более прагматичен. Со всей энергией безбашенной юности он азартно набросился на мою полураскрытую сумку. Видимо его привлёк запах съестного, и он принялся энергично бодать её носом, стараясь вытряхнуть еду и под шумок полакомиться ею.
– Кыш! Брысь! Пошёл вон! – завопил я, отбиваясь сапогом от столь непосредственных встречающих.