Потёмкин составил расписание ближайших работ и требовал неукоснительного его выполнения. Он предписывал:
1. Способствуясь советам садовника Гульда, насадить рай-дерева на Каче по сырым местам, а осенью стараться многое число достать семян каштановых и диких каштанов сеять.
2. Камня и кирпича заказать готовить большое количество у Акмечети, где будет губернский город Симферополь.
3. Не упустить строить большие соляные магазины у озер…
И еще множество пунктов было в этом расписании, подтверждаемом особыми распоряжениями.
Потёмкин заявлял, что сделает из своей Тавриды «рай», замыслив грандиозные ботанические сады, оливковые и тутовые рощи и венгерские виноградники. Он обещал «устлать шелками» путь императрицы в полуденную Россию. Это значило, что в Крыму будут делать шелк. Близ Солхата, который стал именоваться Левкополем[38], велел он отвести под тутовые «произрастания» почти 2000 десятин, не считая старых шелковиц, растущих в долине св. Георгия. В Левкополе думал он поселить грузин, знающих, что такое шелк, и мастеров-итальянцев. Сурожская долина, славная своими виноградниками с незапамятных времен, должна была обогатиться новыми венгерскими лозами, «дабы излить ароматное вино свое в российские подвалы». Оливковым рощам надлежало украсить склоны, и масло черных олив не должно было уступать провансальскому и гишпанскому.
Екатерина вслед за Потёмкиным увлеклась нововведениями. «Главным делом в Тавриде, – писала она, – должно быть, без сомнения, возделывание земель и шелковичное производство, следовательно, и разделка тутовых дерев. Изготовление сыра было бы там тоже желательно (нигде в России не изготовляется сыра). Еще одним из главных предметов в Тавриде могли бы быть сады, и особенно сады ботанические».
Каждая поездка светлейшего вызывала множество распоряжений, отмен, проектов. О садах было особенно много приказов, касающихся их расширения, поливки и обрезки. Он поручил сады Тавриды управлению садовода француза Нотары и сам следил за покупкой в Константинополе олив, кедров, кипарисов, лавров, буксусов, гранатовых деревьев, чинар. Древние, как мир, деревья на южном побережье говорили о великих возможностях садоводства. Здесь надо было устраивать опытный сад с разнообразнейшими породами, теми, что растут в Италии и Греции.
Было положено начало устроению южного берега. Потёмкин никогда не бывал на «полуденном берегу», а лишь любовался им издали с высот Ласпи. Но он хорошо представлял себе все эти земли по описаниям, планам, рисункам, для него изготовленным.
Для первых опытов избраны были собственные земли светлейшего меж Ласпи и Форосом, а также водообильная Алупка.
Весной 1784 года были заложены первые парки на принадлежащих Потёмкину землях близ Фороса.
В 1786 году было закуплено в Константинополе, Смирне и на Принцевых островах множество семян и саженцев. В рапорте закупщика Клефрова – огромный список растений. Здесь маслина, шелковица, лавры, иудино дерево, гранаты, чинары, терпентинные деревья, пинии, дендроливаны, «мастяшные» деревья, рододендроны, сумахи, кипарисы, айвы, виноградные лозы и множество луковиц и семян лилий, тубероз, табака, пармских фиалок, «солнечного цветка» и других.
Ласпийские свои земли велел Потёмкин засадить шелковицей и маслиной, а все другие растения, привезенные с анатолийского берега, испробовать в Алупке. Там заложен был большой южнобережный парк, который должен был распространиться и дальше на восток.
Несколько богатых греков, не уехавших в свое время в Мариуполь или возвращенных оттуда Потёмкиным, предложили свои услуги в качестве садоводов. Кандараки, дед автора «Универсального описания Крыма», занялся новыми посадками. Он-то и посадил здесь первые кипарисы, из которых два дожили до наших дней. Этот Кандараки и сам, по-видимому, имел владения в Алупке и в других местах побережья. Он (или его родственник) оставил по себе в Никите несколько ценных деревьев, заинтересовавших ботаника Стевена.
Алупкинские посадки расположили так, как это делается при устройстве больших парков. Кипарисы сажали правильными линиями и маленькими рощами. Лавры с их темно-зеленой блестящей листвой перемежались серыми оливами и алоцветными кустами гранатов. Всё это должно было составить «прекрасные группы». Посаженные деревья «укоренились с успехом», и в начале следующего столетия алупкинские сады превосходили все прочие… Алупка, «будучи из самых южных селений в Крыму, служила ‹…› образчиком, что в нем иметь можно».
Парковые и фруктовые деревья потёмкинских посадок встречались и за пределами Алупки. От селения к селению на восток видны были следы планировки парков с лужайками, обсаженными розой или самшитовым кустарником, кое-где были устроены клумбы с сиренью и жасмином. Мисхор славился рощами лавров и маслин и гранатовой аллеей.
Екатерина одобряла планы Потёмкина безоговорочно. Она писала: «Князь Григорий Александрович, представленные вами распоряжения работ, по проектам в Таврической области назначенные, утверждаем мы ‹…› желая вам в производстве всего того добрых успехов».
Но в «производстве» были немалые затруднения, и главным из них был недостаток людей.
Не хватало руководителей всех этих начинаний: инженеров, архитекторов, планировщиков, садоводов, виноделов и т. д.
Нужен был рабочий люд: земледельцы, садовники, мастеровые.