Откуда же явилось мнение, что ничего не было сделано, а всё начатое осталось незавершенным или оказалось ненужным?
Никто не сомневается в том, что Потёмкинские деревни – это такие деревни, которые существуют лишь на бумаге или в виде декораций. «Потёмкинскими деревнями», впрочем, называют всякое фальшивое, дутое предприятие, затеянное для того, чтобы отвести глаза.
В отличие от многих острых словечек и поговорок, которые невесть когда появились, происхождение ходячего выражения «потёмкинские деревни» может быть объяснено подробно. Время его возникновения – 1787 год, место – Крым, автор – некто из сопровождавших Екатерину II в ее торжественном шествии на юг. Обстоятельства его возникновения следующие.
Ко времени прибытия Екатерины Потёмкин заказал особые декорации, которыми прикрыли неблаговидные халупы, землянки, сараи. Есть основания предполагать, что проект этих декораций (равно как и всего шествия) был поручен архитектору Ивану Егоровичу Старову. Такой проект не мог быть исполнен рядовым художником, он требовал отменного знания перспективы и великого вкуса.
По-видимому, декорации эти не были плоскими, а представляли собой своеобразные макеты и части зданий, построенные так, что получались совершенно как бы настоящие селения.
Всё это было непрочно, шито, как говорится, белыми нитками, но издали производило впечатление полного благоустройства. Идиллические селения явились для некоторых спутников Екатерины мишенью острот и насмешек, так что иные острословы, увлекшиеся своим остроумием, так и не рассмотрели подлинной Тавриды. Крылатое словцо было подхвачено всеми, кто недоволен был Потёмкиным, и чем больше старались восхвалявшие светлейшего князя официальные историки, тем прочнее врезывалась в память поколений характеристика, выраженная словами «потёмкинские деревни». Их повторяли и слева, и справа, так что даже Николай I заявлял с важностью, что Потёмкин «всё начинал и ничего не кончил».
Между тем существовали уже в 1787 году по всему Крыму не воображаемые, не театральные, а подлинные деревни, которые можно назвать Потёмкинскими по той причине, что возникли они во время наместничества Потёмкина.
Не иллюзией, а реальным фактом было то, что за время наместничества Потёмкина во всей Новороссии поселилось 121 600 русских крестьян, из них около 15 000 – на полуострове.
Уже на картах 1786 года (например, на карте Тизенгаузена, сделанной по заказу Потёмкина) значатся селения Саблы, Петровская слобода, Мазанки, Курцы, Мангуш, Зуя, Владимировка, Изюмовка. Кроме того, многие русские семьи поселены были в покинутых татарами деревнях, названия которых оставались прежними.
Деревни эти заполнялись переселенными из северных губерний казенными крестьянами («людской излишек» по последней ревизии), беглыми крепостными и солдатами крымских гарнизонов.
Меж татарскими селениями и городами по особому распоряжению были расквартированы войска крымских гарнизонов. Они жили и в казармах, и в землянках, и в кордонных будках, составляя особые военные поселения, занимаясь и военной службой, и сельским хозяйством, и различными работами по строительству.
Крестьянское хозяйство было немыслимо без женщин, и Потёмкин послал уполномоченных людей, которые сманивали солдаток, желавших соединиться со своими мужьями, и покупали «девок», чтобы отдать их в жены новым поселянам.
Несколько позднее, уже перед смертью, Потёмкин увлекся еще одним видом поселений – своеобразными матросскими хозяйствами, предназначенными для прокорма флота. Хозяйственную слободу начали учреждать близ Севастопольского порта, но дело это было заброшено, как только умер Потёмкин.
Таковы были основы потёмкинских поселений, хребет молодой Тавриды. Еще до 1787 года, преимущественно в степях, появились хутора и селения, состоящие из довольно изрядных домиков, обнесенных заборами усадеб, сарайчиков и тому подобных признаков среднезажиточной жизни. Здесь можно было найти гнёзда всевозможных сект и церковных ересей. В 1785–1787 годах в Тавриду прибыли три тысячи «заштатных церковников», заблудившихся в ересях и других прегрешениях. Эти переселенцы, не в пример простым крестьянам, получали «удобные и выгодные для жилищ и хлебопашества места и все нужные к построению домов вещи».
Наконец над всеми этими хибарками, казармами и домиками вознеслись по образцу всероссийскому несколько великолепных барских усадеб. Некоторые из них уже в 1787 году имели вполне благоустроенный вид. На планах «владельческих земель», сделанных в 1785 году, уже значатся барские дома и хозяйственные строения.
Русские вельможи и чиновники получили в Крыму огромные имения. Свои земли они были обязаны населить и обработать, на что им указывались сроки. Если срок проходил, а земли оставались втуне, с новых помещиков взимали штраф.
Из переписки Потёмкина с таврическими чиновниками и из мемуаров известно о казенных ботанических садах, заложенных в Алупке и Старом Крыму, о казенных виноградниках в Судаке, о старокрымских шелковичных плантациях.
Все эти предприятия Потёмкина были задуманы и осуществлены стремительно, в каких-нибудь четыре года.
Меж тем, многие из обозревателей Тавриды расценивали сделанное как ряд ошибок или неосуществимых затей наместника.
Главными критиками тех оснований, на которых преобразовывался край, были русские помещики. Хулители из аристократов, ненавидевшие фаворита, утверждали, что всё затеянное в Новороссии – лишь разор государству, что весь край надо населить иностранными колонистами. Они видели в своеобразных методах заселения подрыв законности и порядка и хотели, чтобы южные дела решались коллегиально, а не оставлялись на произвол наместника.