Американская родня

Перед моим отъездом из России отец просил меня разыскать в Америке если не его двоюродного брата, с которым у него была переписка до войны, то хотя бы его потомков. Я сказал, что сделаю попытку, но за успех не ручаюсь. В конце концов, я выполнил его наказ и после долгих поисков нашел-таки родственников, но папа об этом уже не узнал. Эта история и есть рассказ о моем расследовании.

Со всеми проблемами и трудностями первых лет иммиграции я все-таки находил время для поиска своих родственников, который был осложнен их очень распространенными именами в среде евреев Америки. Зачем я их искал помимо того, что обещал отцу – этот вопрос я себе не задавал. Мне ничего от них не было нужно – через несколько трудных лет мы уже достаточно крепко стояли на ногах. Просто хотелось посмотреть на людей одной крови, родившихся и выросших в другом мире. Я их нашел, но встретиться нам так и не довелось. Их предок, брат моего деда, эмигрировал из черты оседлости в 1914 году. Множество семей русских евреев в то время разделилось на тех, кто уехал и стал частью американского еврейства и тех, кто остался в России и прошел через все лихолетье революций и войн.

Никогда бы не подумал, что искать неизвестную тебе родню будет так интересно. Хотя отца уже не было с нами к тому времени, когда я закончил свой поиск, но я был рад тому, что выполнил его просьбу, возможно, одну из последних в его жизни. Мой поиск длился долго еще и потому, что очень нелегко было удостовериться, что среди множества людей с весьма распространенной еврейской фамилией эти люди не просто однофамильцы с одинаковыми именами, а именно те родственники, которых я искал. Имена ныне живущих людей изменены, чтобы сохранить их право на частную жизнь.

Переписка отца со своим двоюродным братом-американцем, которого он никогда не видел, длилась несколько лет и закончилась в 1935 году, когда это уже стало опасно для жизни в сталинском Союзе. Никто не должен был знать о том, что у него есть родственники за границей, да и где… в Америке (!), главной империалистической державе мира. Вообще-то, независимо от того, скрывал ли советский человек, что он имеет родственников за границей или нет, это было плохо для него. Если он не писал об этом в анкете, его обвиняли в сокрытии такого факта, когда и если он становился известным. Если, напротив, как честный гражданин, он сообщал, что имеет родню за границей, и более того, имеет переписку с иностранными гражданами, он лишался доверия, работы, свободы, а иногда и жизни за связь с иностранцами.

Перенесемся теперь в Российскую империю, в год 1894, Стародуб, Черниговской (тогда) Губернии. Насколько я смог раскопать прошлое, эта история началась в то время, когда сотни тысяч российских евреев побросали родные места и двинулись на Запад в Америку. Мои прадед и прабабушка по отцовской линии – Лев и Крейна – имели пять сыновей: Лазарь (мой дед, родился в 1877), Моше (1880), Мендель (1885), Давид (1890) и Реувен (1894). Все сыновья были портными-закройщиками – профессия, которая в те времена считалась в основном еврейской (в Нью-Йорке, на 7-й авеню, в районе, где традиционно расположены компании по дизайну и пошиву одежды, даже установлен небольшой памятник еврею-портному, работающему на швейной машинке). Семья была умеренно религиозной, соблюдавшей все обычаи. По субботам и праздникам ходили в местную синагогу. К 1907 году, когда старший сын Лазарь уже прочно встал на ноги и имел свой швейный салон с магазином, он женился на Саре, энергичной молодой женщине. Все в этой семье шло без особых потрясений, пока родители и старшие братья не узнали, что самый младший, Реувен, которому было 19 лет, собирается ехать в Америку искать счастья.

Шел 1914 год, Первая Мировая Война, и можно было предположить, что Реувен как военнообязанный хочет избежать службы в армии. Позднее я понял, что это не так. Война была объявлена 28 июня 1914. Реувен прибыл на Эллис Айленд, Нью-Йорк 30 июня 1914 после трансокеанского плавания на пароходе «Двинск» из Либавы (ныне Лиепая, Латвия), продолжавшегося несколько недель. Так что война не имеет отношения к эмиграции Реувена.

Интересна дальнейшая судьба того парохода, на котором он отправился в плавание: построенный в Белфасте (Северная Ирландия) в 1897 году, «Двинск» был продан Голландско-Американской пароходной компании и назван «Роттердам». В 1906 году он был опять продан Скандинавско-Американской компании и переименован в С. Ф. Титген, а затем в 1913 году вновь перепродан Русско-Американской компании и переименован в «Двинск». Позднее, в 1917, его передали в Кунард Л айн под Британский флаг. В 1918 году пароход «Двинск» взорвался от торпеды, выпущенной из немецкой подводной лодки, и затонул в районе Бермуд.

Итак, брат моего деда очутился в Америке. Чтобы достичь Америки из отдаленных районов черты оседлости, нужно было сначала добраться до какого-нибудь Балтийского или Черноморского порта, что было нелегко, купить билет и ждать отправки парохода. Надо было где-то устроиться жить, питаться, иметь запас денег, но еще и пройти российскую бюрократическую систему, которая тебя уже и за человека не считала, если ты не только еврей, но еще и уезжаешь навсегда. Плавание занимало недели, и это было настоящее испытание, особенно для бедняков-пассажиров, которое могло быть оправдано только мечтой о лучшей жизни.

Реувен был занесен в списки пассажиров под именем Рувин. Когда я добыл и просмотрел эти списки, я понял, что это тот, которого я искал. Практически все данные о нем, которые я узнал от отца, соответствовали пассажирским документам: возраст – девятнадцать лет; род занятий – портной; ближайший родственник – Лев (его отец). Однако одно обстоятельство не совпадало: в графе «постоянное место жительства» указано – Россия, Чернигов, – вместо Стародуба. В соответствии с современным областным делением, Стародуб является частью Брянской области. Почему же Реувен написал Чернигов, а не Стародуб или даже не Брянск? На этот вопрос ответа у меня не было. Затем что-то осенило, и я полез в Интернет узнать, какой губернии принадлежал Стародуб до революции. Нашел! Ну конечно, Черниговской! В 1919 году несколько уездов, в том числе Стародубский, были отделены от Черниговской и переданы Брянской губернии, т. е. от Украины к России! Реувен написал Чернигов, а не Стародуб, возможно, потому, что хотел представиться жителем города, а не маленького городка, каким был его родной Стародуб. Вполне вероятно, тогда в России тоже была привычка стесняться своего провинциального происхождения (в глазах простодушного жителя Стародуба город Чернигов был, конечно, почти столицей!) Все остальные данные судовой роли о брате моего деда соответствовали тем, что были у меня. Позднее, как я выяснил, он изменил свое имя на американский манер: Рубин.

Какой же была судьба этого человека, одного из миллионов еврейских переселенцев начала двадцатого века? На момент моего поиска (2005) ему должно было быть Шлет, а поэтому, предположив, что его уже нет в числе живых, моим следующим шагом было получить какие-то данные по спискам умерших через Social Security Death Index (существуют в Америке такие списки). Найти их оказалось возможным, направив запрос в бруклинский Кингс Каунти Клерк офис. Среди 75 миллионов записей только пять более или менее подходили по возрасту, и один из них совпал по всем показателям. Сомнений не осталось, это был он, Рубин! Он когда-то жил в Бруклине и умер в январе 1973 года в возрасте 78 лет. Среди других найденных через Кинге Каунти Клерк офис документов о жизни Рубина были свидетельства о его натурализации в Соединенных Штатах.

Любопытен текст этоих документов, датированных начиная с 1914-го и кончая 1942-м годом и приоткрывающих дверь в политическую обстановку тех времен. Вот они, в дословном переводе:

Сертификат о Прибытии для вновь въехавших в страну после 26 июня 1906 года, выдавался до Петиции о Натурализации:

США, Петиция о Натурализации датирована 5 октября 1921 года: