Я набросал несколько вариантов, которые, как ни странно, сразу же понравились и были утверждены во время моего следующего приезда в Гамбург. Вернувшись домой, я, как всегда, сделал десятки рисунков, вылепил множество разных эскизов и, наконец, остановился на одном из них. Этот эскиз не имел ничего общего с тем, который был утвержден, и мне пришлось послать в Гамбург несколько фотографий нового варианта. Получив через некоторое время согласие, я приступил к работе.

— Давай пошлем еще один запрос в архив по поводу судьбы твоего отца, — предложил я Вике.

Но как в жизни все неожиданно переплетается! Не успел я начать работать над этим памятником, как из архива пришел ответ. Начинался он обычными словами: «Капитан Шкарин пропал без вести в августе 1941 года», но дальше шел новый текст: «По неполным немецким архивным сведениям, капитан Шкарин был взят в плен в августе 1941 года под Лугой и умер от голода в штальлаге в городе Нойбранденбурге в 1943 году». Стоило мне приступить к работе над памятником советским воинам, погибшим в концлагере, как тут же выяснилось, что и Викин отец погиб в одном из таких лагерей, всего лишь в четырех часах езды от Гамбурга. Так наши судьбы пересеклись еще раз — его трагическая и моя счастливая.

Рюдигер Титель, Барбара Флото, президент гамбургского общества, бывший морской офицер Келер и дочь одного из основателей общества — епископа, внесшего крупную сумму в первоначальный капитал этой организации, — госпожа Вагнер в какой-то из дней повезли нас с Викой в Нойбранденбург. Об этом лагере для военнопленных нам рассказывал бывший гэдээровский офицер, который бескорыстно занимается историей этого лагеря много лет и даже выпустил небольшую книгу об этом.

Лагерь был основан в 1939 году. Первыми военнопленными были англичане, потом туда привозили поляков, голландцев… Поначалу пленных было немного, но после нападения на Советский Союз они начали прибывать сотнями и тысячами. Для содержания такого количества людей лагерь был не приспособлен, помещений не хватало, людей не кормили, и пленные жили в немыслимых условиях, лишенные пищи, воды и элементарной медицинской помощи. Началась массовая гибель людей. Самое удивительное, что велся строгий учет всех умерших и захороненных на кладбище Фюнфайхен.

В этом списке был и Викин отец. После прихода советских войск все архивы были переданы в КГБ, а в этом лагере уже содержались немцы, подозреваемые в связи с нацистами или членстве в нацистской партии. Потом, когда советские войска покинули Германию, лагерь стал казармой для немецких солдат, а на кладбище, буквально на костях военнопленных разных стран, устроили плац для строевой подготовки.

Несколько лет назад у входа на бывшее кладбище построили башню из коричневого кирпича и поставили высокий деревянный крест, как бы склоненный в знак скорби о погибших. На пустынном, вытоптанном немецкими солдатами поле установлены каменные кресты с выбитыми на них датами: «1941», «1942», «1943», «1944» год. Мы возложили к кресту с датой «1943 год» венок, по русской традиции выпили по стопке водки, которую привезли с собой, помолчали немного и вернулись в Гамбург.

Тема войны проходит через все мои работы. Так или иначе я возвращаюсь к ней, либо работая над памятниками, посвященными войне, либо над композициями для выставок. Я думаю, это естественно, потому что война — одно из самых сильных и тяжелых воспоминаний в моей жизни. Я всегда считал себя в долгу у тех, кто погиб во время этой войны и благодаря кому я остался жив.

В память о Викином отце, о Грише Шлифенсоне, о Юре Бомаре, и о десятке других моих довоенных школьных товарищей и о друзьях, которых я приобрел во время войны, погибших в молодом возрасте в 1941–1945 годах, я начал работать над памятником для Бергедорфа.

Памятник представляет собой лежащую бронзовую фигуру со связанными руками. Фоном для этой фигуры является искореженная ограда из колючей проволоки. Я хотел, чтобы фигура, кроме страдания, выражала состояние непокорености и желания жить. Деньги на отливку памятника в бронзе вносили отдельные организации, отдельные граждане, наше консульство в Гамбурге, Гамбургский клуб, долгие годы возглавляемый энергичным Герхардом Вебером. Кто внес много, кто — по несколько марок, и в сентябре 2001 года памятник был открыт.

На открытии было много наших ветеранов, живущих теперь в Германии, и немецких ветеранов. Потом мы вместе пили водку, ели традиционный для немцев гороховый суп и вспоминали, где кто воевал. Не было и признаков былой вражды. Только общие переживания и воспоминания о тяготах прошедшей войны.

Может быть, мне очень везло в Германии с теми людьми, с которыми я встречался в процессе работы над этими тремя памятниками, но я не могу не вспомнить с чувством благодарности Рюдигера Тителя из Гамбурга, Ханса Готфрида Бернрата из Гревенбройха и бургомистра Дрездена Герхарда Шилля. И поэтому мне хотелось бы вернуться к тем мыслям, с которых я начинал эти записки: о нашем отношении к тем, против кого мы воевали, защищая свою Родину.

Нельзя забывать прошлое. Нельзя забывать о миллионах наших людей, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Но надо помнить не вообще о погибших, а каждого в отдельности. И тут неплохо бы поучиться у немцев.

Мой немецкий приятель, строитель Роберт Шнайдер, у которого два брата погибли в этой войне и который попал к нам в плен и работал на торфоразработках в поселке № 5 возле Жихарево, что под Петербургом, рассказывал, что в зимние месяцы в их лагере умирало несколько сотен человек от холода и болезней. У него сохранился план кладбища, где похоронены шестьсот человек. Он несколько раз приезжал сюда и пытался найти это печальное место, но следов от него не осталось. Он поехал в Курск, чтобы найти кладбище, где был похоронен его младший брат. Кто-то из местных жителей показал ему место, где было кладбище. Теперь там построен магазин.

Несмотря на то что он пережил в России, у него не осталось чувства ненависти к русским. Он прекрасно понимал, отчего на его долю выпало столько мучений и несчастий. Мы с ним вместе ездили по громадным немецким военным кладбищам, где на могилах стояли одинаковые плиты и у солдат, и у офицеров.

Возле города Арнхайма находится небольшое кладбище англичан, погибших при попытке захвата этого города. Попытка даже для меня, человека невоенного, выглядела безнадежной. Англичане использовали планеры, чтобы бесшумно приземлиться на подступах к городу. О том, как они в случае неудачи будут возвращаться, видимо, не подумали, и поэтому почти все принимавшие участие в этой операции погибли и похоронены на этом кладбище.

У входа нам встретился пожилой человек без руки с сигарой во рту и в помятом, неряшливом зеленом пальто из сукна. Он был вовсе не похож на немца. Мы разговорились. Это был англичанин, который потерял руку в этом бою и решил не покидать своих фронтовых товарищей, лежащих в могилах на этом кладбище. Он трогательно заботится о могилах и рассказывает посетителям о битве за Арнхайм.