— Он же несоюзный, — поспешно ответил комсорг, — не состоял, не состоит и состоять не будет.
— Не крути!
— Хватит совещаться! Проспится — списывай! — Впервые дед был настроен так непримиримо, обычно он держал сторону защиты.
— Ну, уж сразу, — возразил Артемыч, — не он первый, да и статьи подходящей нет…
— По уставу службы — сороковая, по кодексу статья восемьдесят пятая, — ответил капитан жестко.
— Дык он наклюкался не на судне, не на вахте… Надо, как в плакатиках учат, — на основе сознательности…
— Шамран, будешь ему на ночь журнал «Задушевное слово» читать. Вроде был такой? Решай единолично! — Этой последней репликой дед дал понять капитану, что он сказал все.
— Я тоже пойду, — вздохнул кок, — бойкот ему, шпендрику, объявите. Обходить его, как раздавленную лягушку, не разговаривайте с неделю — проймет. Только всем надо. Всем. А мне нельзя, ребятки. Погорячился я, и все такое…
Вот, собственно, и вся небольшая история, связанная с командой «Свистать всех наверх!». Она давно уже забыта всеми ее участниками, да и я забыл о ней, но недавно я был в Баку, и на приморском бульваре кто-то окликнул меня:
— Вах! Извините, вы никогда не плавали на «Орлане»?
— Допустим, — ответил я, выигрывая время и вытягивая из памяти того, кто обратился ко мне. Улыбка несмываемая, как загар, жесткий и черный, как крыло ворона, клинышек волос из-под козырька, благородный профиль — все было не главным, но это «Вах» заменяло любую визитную карточку.
— Простите, я не плавал, а ходил с вами в рейс по долгу службы, а плавали вы, и именно вы, Али, научили меня мудрому приветствию: «Стакан налей, кум!»
— Налей, кум, стакан! — Мгновенно отозвался мой собеседник, и пошли воспоминания — яркие, как восточные тосты.
Я послушивал, похмыкивал, Али говорил все более темпераментно и наконец воскликнул:
— Слушай! Надо иметь совесть красную, как этот закат, если ты еще раз не погостишь на «Орлане». Такси! — Заорал он вдруг на весь бульвар. — Такси! Бакы-зых, нарген, кечиид, Бины — туда-сюда, без сдачи!
Я не знаток азербайджанского языка, но Бакы — это Баку, нарген — остров, кечиид — переход, Бины — пригород… Очевидно, Али крикнул пароль, потому что скрипнули тормозами сразу два такси, что случается в Баку реже, чем моретрясения. Через двадцать минут мы были в Гаусанах, где возле пирса стоял старый верный «Орлан».
Странно, я за эти годы стал серым из рыжего, а он из белого — рыжим. Наверно, «Орлан» давно не был в ремонте и морская соль выжрала краску на его бортах. Борта, украшенные зеленой бородой, поднимались над водой высоко — значит, выгрузка подходила к концу.
— Быстро вас теперь выгружают? — спросил я. — Не простаиваете зазря?
Али махнул рукой:
— Три дня ловим, три недели ждем, три часа на выгрузку, и мы опять на промысле.