Митя теперь отчетливо ощущал легкий приятный сквознячок. Он холодил лицо, ободрял и даже пах чем-то паленым. Так пахнет у костра. Значит, пахнет из провала? Митя опять зажег спичку, она погасла. Ее задуло.
Наверху дед уже волновался. Он спрашивал ежеминутно:
— Ну, чего он там?
— Откуда я знаю, — отзывался Шамран, — дергается, продвигается вперед. Сигналит — все в порядке.
— Сигналит. А может, его придавило? Ты давай-ка, Шамран, иди за Митей по веревке, а ты, боцман, давай вниз — травить будешь. И кончайте эту мултановку…
Митя тем временем достиг обрыва. Зажег спичку, но ветерок мешал. Язычок пламени синим флажком указывал в ту сторону, откуда пробрался Митя. Он ощупал самый край провала и даже сунул руку в пропасть.
Куда там… Бездна! Митя с трудом зажег еще одну спичку и, прикрывая ее ладонью, попытался поджечь нащупанную в кармане бумажку…
Страшной силы взрыв ослепил и повалил Митю. Он почувствовал сильную боль в ладонях, что-то сверкнуло кометой, и опять стало темно и тихо. Ладони горели, будто их сунули в костер. «Эх, дурак, — сообразил Митя, — это же спичечная коробка взорвалась. Серой-то как воняет… Надо было еще коробку взять. Полез! Дед правильно сказал: «Собрался, как на рынок». Митя встал на четвереньки и, нащупав камень размером с яблоко, бросил его вниз.
Камень стукнулся где-то совсем рядом. Это было очень неожиданно. Митя бросил совсем маленький кусок песчаника, и он отчетливо стукнулся о твердь прямо перед носом. Митя ощупал свод сверху и очень удивился — провал был не только внизу, но и наверху. Он покрутил головой, пытаясь заглянуть вверх, и там что-то сверкнуло. Он потянулся и опять взглянул вверх. Было темно. Держась за стенку и с трудом, до боли изогнув шею, он потянулся еще — сверкнуло.
…Шамран шел вслед за Митей и дергал веревку беспрерывно. Увлеченный исследованиями, Митя забыл и не отвечал ему. Теперь он решительно ответил — порядок. Веревка затихла.
Просунувшись еще на несколько сантиметров, Митя отчетливо увидел круглое отверстие, сквозь которое проходил свет. Там над головой было небо. Он зажмурился от его синевы.
Митя помахал в пустоте рукой и опять задел фонариком о стенку свода. Фонарик, зажатый в руке, мигнул. «Ах ты, зараза, — обрадовался Митя, — надо было открутить верхнюю крышку». Он торопливо отвинтил линзу и прижал лампочку пальцем. Фонарь вспыхнул.
Митя посветил вниз под ноги и удивился еще больше: никакого обрыва не было. Была яма с метр глубиной. Дно ее было выложено большими каменными плитами. Митя без всякой опаски спустился в нее. Под ногами была вековечная пыль, каменная крошка и плиты, на которых дымилась кучка пепла. Митя посветил еще — и все понял: он пришел на дно первого колодца, в который они бросали горящую траву. Колодец был узкий и глубокий. Кое-где стенки его были выложены камнем, кое-где они выпали. Небо виднелось очень далеко, но это было небо! Синее небо и сквознячок, шедший оттуда, сверху, припахивал уже не гарью, а степной полынью.
Потоптавшись на месте и исследовав все дно колодца, Митя больше никаких ходов не нашел. И здесь его осенило: «А кто мне поверят, что я дошел до этого колодца?» Фонарь светил ярко.
«Его еще хватит на полчаса, не меньше. Значит, — размышлял Митя, а руки уже действовали, — значит, правильно! Хрен с ним, с фонарем!» Митя поставил фонарик в центре дна колодца, лучом вверх и обложил его камнями, чтобы он не упал. Подергал Шамрану: три условных — тяни меня обратно. И, выкарабкавшись из ямы, согнувшись, пошел за веревкой, которую изо всех сил тянул Шамран.
Шамран выбирал выброску и пятился. Добравшись до выхода, он заорал деду:
— Алямс! Он пошел назад! Быстро прет, значит, один, без Крыма. Они там встретились, покалякали… Крым дальше пошел, а Митя за… заб… Ну, словом, Митя не решился. Она ему, баба-то, даст по подземельям лазать. Чай, не в погреб за картошкой. Дед, давай еще выброски бухту! Я дальше пойду!
Стармех, заложив руки за спину, прохаживался прогулочным шагом, что означало — не к добру. Солнце палило, ноги в тапочках жгло. Дед потел и злился. Он мыслил и ругал себя за то, что не послушался Игонина. А радист убрел один далеко в пустыню. Его было едва видно. И еще дед был сильно озадачен — куда на этой проклятой пустоши мог деваться Крым? «У, твоя противный морда!» — подумал он, как Ляля Черная.
Обратный путь Митя проделал куда быстрее. Но и шишек в потемках нахватал немало. Вскоре его всклокоченная, пыльная голова показалась рядом с Шамраном.
— Ну?