Москва, конец мая 1931 года (10 месяц с р.н.м.)

Много лет меня каждое утро преследует один и тот же вопрос. Нельзя сказать, что он затрагивает глубокие пласты быта или бытия; наоборот, он до неприличия прост. Хотя… спросить совета у любимой жены не помешает никогда:

— Саш, мне сегодня побриться или так сойдет?

— То есть как так? — оторвалась от приведения кровати к дневному виду Александра.

— Ну завтра…

Продолжить реализацию секретного плана «день продержаться да ночь простоять» я не успел.

— Опять все заспал?! — с нежданной экспрессией напустилась на меня супруга. — Нас же Бабель на прием пригласил, в аккурат на сегодняшний вечер. Помнишь, он говорил, писатели будут, чертова прорва чертовых соцреалистов. А у тебя мало что приличного костюма нет, так еще и небритым чучелом заявишься?

— Костюмы это прошлый век!

— Да я моду на сто лет вперед лучше тебя знаю!

— Показал на свою голову! — Похоже, пришло время пустить в ход последний аргумент: — Может я после работы в парикмахерскую забегу?

— Не успеешь! — Одетая в гобеленовую наволочку подушка припечатала покрывало как точка букву «i».

Мне осталось только проворчать:

— Надеюсь там хоть покормят по-человечески…

Вывернув физиономию к серому свету утра, я брезгливо поскреб пальцами двухдневную щетину. Пустяк? Как бы не так! Это в 21-ом веке самого паршивого китайского станка хватает раз на десять, а порезаться им так же сложно, как школьнику постичь суть уравнений Максвелла. В мире интербеллума — совсем иное дело. Безопасные лезвия лучших марок терпимы только на первый раз, второй не рекомендован без ляписа,[109] дальнейшее использование до неприличия смахивает на староиспанскую кровавую пытку. Хуже того, я уже который месяц не могу добыть в Москве контрабандный Жиллет. Местная же торговля предлагает ровно один вариант — бритвочки треста Мосштамп. Как говорят, перед самым кризисом тридцатого года они стали очень и очень приличны, настолько, что легальный, равно как и нелегальный импорт потеряли малейший смысл. Теперь же, после перехода со шведской стали на советскую, шкрябать морду лица Мосштампом стало натурально опасно для жизни.

Однако сопротивление бесполезно: достойный дебют в литераторской тусовке стоит располосованной морды лица.

— Чайник кипяченый? — бриться с водой из-под крана, да еще по весне, я с некоторых пор не на шутку опасался.

— Каждое утро ставлю!

— Что бы я без тебя делал…

— Не подлизывайся, — Саша охотно приняла поцелуй, но затем ловко ускользнула из моих нескромных объятий. — Лучше придумай, что на следующей неделе нашему новоселу дарить будем.

— Нешто Бабель таки достроил домик в Братовщине?