В Москве, где полгода назад ответственные за моду товарищи решили сделать все возможное, чтобы советский народ – чрезвычайно плохо одетый – был одет лучше, ждали Кристиана Диора к началу наступающего года. Известие о его смерти пришло в те дни, когда в СССР готовились отмечать сороковую годовщину революции. Западный мир в свою очередь готовился к поражающему воображение открытию. Было известно, что запуск первого спутника был лишь репетицией, бесплатным миниатюрным образчиком того таинственного и грандиозного события, которое приберегали на 4 ноября. Покуда длилось ожидание, советские, словно бы для того, чтобы подогреть мировой интерес, на неопределенный срок предоставили отпуск маршалу Жукову, министру обороны, полководцу, взявшему Берлин, и личному другу президента Эйзенхауэра. «Я только что видел Жукова, – помирая со смеху, сказал в тот вечер Хрущев на приеме в посольстве Турции. – Мы подыскиваем ему должность сообразно его способностям и возможностям». Спустя семьдесят два часа под гром военных маршей, звучавших в преддверии октябрьской годовщины, второй спутник – большой и тяжелый, как автомобиль, – совершил первый виток вокруг Земли.
В США, которым хватило времени отреагировать на смятение в обществе, порожденное запуском первого спутника, на этот раз парировали хрестоматийно – почти официально, но притом так, что никто не гарантировал подлинность, выпустили сообщение, что 4 ноября, в полдень, советская ракета достигнет поверхности Луны. Этот пропагандистский маневр удался, и покуда в этот день каждые девяносто шесть минут собачка Лайка – первое живое существо – совершала виток вокруг Земли, Запад испытывал легкое разочарование – возникало ощущение, что ничего особенного не произошло.
5 ноября в розовом кабинете Белого дома президент Эйзенхауэр в строгом сером костюме принял американских ученых. На этой встрече, продолжавшейся один час и сорок три минуты, говорил в основном создатель первой баллистической ракеты Вернер фон Браун, немец, натурализовавшийся в США. В 1932 году, всего двадцати восьми лет от роду, он по заданию Гитлера создал примитивную ракету, предшественницу легендарного Фау-2 и бабушку русского спутника. Этот лысый восторженный господин с круглым брюшком, разделявший с Эйзенхауэром пристрастие к детективным романам, убедил его, что американская система обороны и нападения гораздо более совершенна и современна, нежели советская, причем превосходит ее именно по баллистическим ракетам. Однако успокоить президента не сумел. Спустя несколько недель, когда Ингрид Бергман и Роберто Росселини по обоюдному согласию расторгли непрочные узы брака, президент, возвращаясь с аэродрома в Вашингтоне, где встречал короля Марокко, потерял сознание. В Париже целая бригада агентов ФБР обследовала каждый квадратный сантиметр во дворце Шайо, пока не убедилась, что никто не откроет огонь по Эйзенхауэру из-за бесчисленных бледнотелых статуй во время предстоящей сессии НАТО. Когда разнеслась весть о болезни президента, агенты вернулись домой в уверенности, что даром потратили время. Президент, окруженный лучшими врачами, мечтающий поскорее оправиться, чтобы присутствовать на сессии НАТО, пережил еще один удар. На этот раз – не в мозг, а в сердце – в самое сердце американского народа: маленький американский спутник, металлический жаропрочный грейпфрут, фотография которого была напечатана во всех газетах мира, печально покатился по каменистым пустошам мыса Канаверал после того, как баснословно дорогой и пышно обставленный запуск ракеты «Вэнгард» разлетелся на кусочки, рассеялся дымом беспримерного разочарования и провала. Через несколько дней наделенный сверхъестественным даром выдерживать любые удары президент Эйзенхауэр с широкой улыбкой удачливого игрока, не менее широким уверенным шагом Джонни Уокера ступил на парижскую землю, чтобы открыть саммит стран НАТО – последнее международное событие уходящего года.
Двенадцать часов на спасение
Вторая половина этого субботнего дня выдалась особенно тяжкой. В Каракасе начиналась жара. На проспекте Лос-Илюстрес, обычно немноголюдном, было невыносимо – завывали клаксоны, рычали мотороллеры, лучи палящего февральского солнца, отражаясь от мостовой, слепили глаза, и напрасно искали прохлады в этот день толпы женщин с детьми и собаками. Одна такая женщина в 3:30 вышла из дому на небольшую прогулку и вскоре вернулась совершенно разбитая. На следующей неделе она должна была родить. От шума и жары у беременной разболелась голова. Ее старший полуторагодовалый сын, гулявший с ней, постоянно плакал, потому что увязавшаяся за ними игривая назойливая собачонка слегка укусила его в правую щеку. Вечером щеку смазали йодом. Мальчик нормально поел и лег спать в хорошем настроении.
Тем же вечером, в своем тихом пентхаусе в здании Эмма, сеньора Ана де Гийен узнала, что ее собака укусила ребенка на проспекте Лос-Илюстрес. Она сама растила и дрессировала своего Тони и знала, что он ласков и безобиден. А потому не придала значения происшествию. В понедельник, когда ее муж вернулся с работы, пес выбежал ему навстречу. И вместо того чтобы завилять хвостом, набросился на него с необычной агрессивностью и даже порвал ему брюки. Спустя несколько дней ей сообщили, что Тони на лестнице пытался укусить соседа. Сеньора Гийен списала поведение своего пса на жару. Она заперла его на день в спальне, чтобы избежать проблем с соседями. В пятницу, без всякого повода, собака пыталась укусить и ее. Перед сном, не придумав ничего лучшего, она заперла его на кухне. Пес всю ночь скребся в дверь и скулил. Но наутро горничная, войдя в кухню, увидела, что он тихо и смирно лежит на полу, и раскрытая пасть у него вся в пене. Собака околела.
Субботний день 1 марта для большинства жителей Каракаса ничем не отличался от других. Но для нескольких людей, даже не знакомых друг с другом, не веривших в приметы и далеких от суеверия, людей, которые проснулись в то утро, чтобы прожить обычный день в Каракасе, Чикаго, Маракайбо, Нью-Йорке и даже в грузовом самолете, пересекающем Карибское море в направлении Майами на высоте 12 000 футов над уровнем моря, он станет одним из самых беспокойных, мучительных и напряженных. Супруги Гийен, узнав от горничной о гибели Тони, в спешке оделись и вышли из дома, не позавтракав. Муж отправился в магазинчик на углу и, торопливо пролистав телефонную книгу, позвонил в Институт гигиены в Университетском городке, где, как он слышал, исследуют мозг собак, умерших по неизвестным причинам, на предмет выявления бешенства. Было еще очень рано. Сонный голос охранника ответил, что никого не будет до 7:30.
Сеньоре Гийен, чтобы добраться до цели, предстоял долгий и сложный путь. Прежде всего в этот час на проспекте Лос-Илюстрес, где уже появились мирные трудолюбивые горожане, не имевшие никакого отношения к ее волнениям, она должна была вспомнить, кто сказал ей в прошлую субботу, что ее пес укусил ребенка. Около восьми в продовольственном магазине она встретила служанку-португалку, которая вроде бы слышала историю о собаке от соседки. Это был ложный след. Но позже ей все же удалось разузнать, что укушенный мальчик предположительно живет недалеко от церкви Сан-Педро в Чагуарамос. В девять утра фургон местной санитарной службы забрал труп собаки для исследования. В десять часов, обойдя один за другим все дома поблизости от церкви Сан-Педро и выясняя, не знает ли кто-нибудь о ребенке, укушенном собакой, сеньора Гийен нашла новую подсказку. Итальянские каменщики, строившие здание на проспекте Съюдад-Университария, слышали об этом на днях. Семья мальчика жила в ста метрах от места, которое взволнованная сеньора Гийен пядь за пядью исследовала с утра: дом Макуто, квартира № 8. На двери висела табличка, оповещавшая, что обитательница квартиры дает уроки музыки. Оставалось нажать кнопку звонка справа от двери и спросить у служанки-галисийки, здесь ли живет сеньор Реверон.
Кармело Мартин Реверон вышел из дома в эту субботу, как всегда по будням, в 7:35 утра. Сев в свой голубой «Шевроле», припаркованный у подъезда, он направился на проспект Веласкеса. Там находилась молочная компания, в которой он работал уже четыре года. Реверон – тридцатидвухлетний уроженец Канарских островов, с первой минуты подкупающий своей искренностью и приятными манерами. В то субботнее утро ему совершенно не о чем было беспокоиться – он занимал хорошую должность в компании, пользовался уважением коллег. Два года назад он женился. Его полуторагодовалый первенец Роберто отличался отличным здоровьем. В минувшую среду в жизни Реверона произошло радостное событие: жена родила дочку.
В качестве научного консультанта Реверон проводит большую часть дня в городе, посещая клиентов. Он приходит в лабораторию в восемь утра, разбирает самые срочные дела и возвращается только на следующий день, в то же время. В этот день, поскольку это была суббота, он в виде исключения вернулся в лабораторию в одиннадцать утра. Через пять минут ему позвонили.
Срывающийся голос незнакомой женщины произнес несколько слов – и этот мирный субботний день превратился для Реверона в сущее бедствие. Звонила сеньора Гийен. Мозг собаки уже был исследован, и результат не оставлял сомнений: бешенство. Мальчик был укушен семь дней назад. Это означало, что вирус бешенства поразил его организм. У него было время для инкубации, тем более что ранка оказалась в самом опасном месте – на лице.
С того момента, как сеньор Реверон повесил трубку, он вспоминает свои действия как ночной кошмар. В 11:35 доктор Родригес Фуэнтес из Центра здоровья осмотрел ребенка и ввел ему вакцину против бешенства, но не стал сильно обнадеживать. Вакцина против бешенства, которая производится в Венесуэле, показывает очень хорошие результаты, но начинает действовать только через семь дней после применения. Есть опасность, что в следующие сутки у ребенка разовьется бешенство, болезнь, против которой наука все еще не нашла лекарства, хотя существует она столько же, сколько сам род человеческий. Единственное средство – применение морфина для облегчения ужасных болей, предшествующих смерти.
Доктор Родригес Фуэнтес был откровенен: вакцина может оказаться бесполезной. Оставался один вариант – до истечения суток найти 3000 единиц «Иперемуна», антирабической сыворотки, производимой в Соединенных Штатах. В отличие от вакцины, антирабическая сыворотка начинает действовать с момента введения. 3000 единиц занимают не больше места и весят не больше, чем пачка сигарет. И стоят не дороже 30 боливаров. Но почти во всех столичных аптеках давали один и тот же ответ: «У нас нет». Некоторые врачи даже не слышали об этом препарате, хотя он впервые появился в каталогах производителя в 1947 году. У Реверона было двенадцать часов, чтобы спасти сына. Спасительное лекарство находилось на расстоянии 5000 километров в Соединенных Штатах, где учреждения уже собирались закрываться.
Неунывающий телеведущий Виктор Сауме прервал свое «Шоу в полдень» на Каракастелевисион, чтобы передать срочное сообщение. «Пожалуйста, – сказал он, – если у кого-то есть ампулы с антирабической сывороткой «Иперемун», срочно позвоните по следующему телефону. Речь идет о спасении жизни ребенка полутора лет». В то же время брат Кармело Реверона отправил срочную телеграмму своему другу Хусто Гомесу в Маракайбо, полагая, что какая-нибудь из нефтяных компаний может располагать препаратом. Другой брат вспомнил про друга, живущего в Нью-Йорке, мистера Роберта Хестера, и послал ему срочную телеграмму на английском языке в 12:05 по местному времени. Мистер Роберт Хестер собирался выйти из мрака нью-йоркской зимы, чтобы провести уик-энд за городом, у друзей. Он был уже на пороге своего кабинета, когда сотрудник Американской телекоммуникационной компании по телефону зачитал ему телеграмму, прибывшую в этот момент из Каракаса. Получасовая разница во времени между двумя городами сыграла на руку тем, кто устроил эти гонки со смертью.
Телезритель из Ла Гуайры, который обедал перед телевизором, вскочил со стула и связался со знакомым врачом. Спустя две минуты он дозвонился до телекомпании Каракаса, и за его сообщением последовало четыре срочных телефонных звонка за пять минут. Кармело Реверон, не имея домашнего телефона, поехал с ребенком в дом № 37 по улице Лекуна, где проживал один из его братьев. Там в 12:32 он получил сообщение из Ла Гуайры: из санитарной службы этого города сообщили, что у них есть «Иперемун». Неожиданно подъехавшая машина дорожной полиции доставила его туда за двенадцать минут, сквозь оживленное полуденное движение, проскакивая светофоры на скорости 100 километров в час. Но двенадцать минут оказались потрачены впустую. Флегматичная медсестра, дремавшая перед вентилятором, сообщила, что это недоразумение.
– «Иперемуна» нет, – сказала она. – Зато вакцины против бешенства сколько угодно.
Таков был единственный ответ на сообщение по телевидению. Невероятно, что во всей Венесуэле не оказалось антирабической сыворотки. То, что произошло с младшим Ревероном, чьи часы были сочтены, могло повториться в любую минуту. Согласно статистике, ежегодно фиксируются случаи смерти от укусов бешеных собак. С 1950 по 1952 год более 5000 собак укусили 8000 жителей Каракаса. Из 2000 обследованных животных 500 оказались заражены.
В последние месяцы санитарные службы, обеспокоенные участившимися случаями бешенства, активизировали кампании по вакцинации. Официально проводится 500 процедур в месяц. Доктор Брисеньо Росси, директор Института гигиены, имеющий международный авторитет в этом вопросе, в течение двух недель наблюдал собак с подозрением на бешенство. 10 процентов оказались заражены. В Европе и США на собаку, как и на автомобиль, нужна лицензия. Их вакцинируют против бешенства и прикрепляют к ошейнику алюминиевую пластинку, где записан срок действия приобретенного иммунитета. В Каракасе, несмотря на усилия доктора Брисеньо Росси, не существует никаких нормативных актов на этот счет. Бродячие собаки дерутся на улице и передают вирус другим собакам, а потом и людям. Невероятно, что в этих обстоятельствах в аптеках не оказалось антирабической сыворотки и что Реверону, чтобы спасти своего сына, пришлось прибегнуть к добровольной помощи людей, которых он даже не знал и не знает по сей день.
Хусто Гомес из Маракайбо получил телеграмму почти одновременно с мистером Хестером в Нью-Йорке. В тот день из всей семьи Реверонов спокойно пообедал только мальчик. Он казался совершенно здоровым. Его мать в клинике даже не подозревала о происходящем. Но когда муж не пришел во время, отведенное для посещений, ей стало не по себе. Час спустя появился один из ее деверей и с напускным спокойствием сообщил, что Кармело приедет позже.
Шестизвенная цепочка телефонных звонков навела Хусто Гомеса из Маракайбо на след лекарства. У нефтяной компании, которой месяц назад потребовалось доставить «Иперемун» из США для одного из своих сотрудников, осталась 1000 единиц. Этой дозы было недостаточно. Количество вводимой сыворотки зависит от массы тела человека и тяжести заболевания. Ребенку весом 40 фунтов достаточно 1000 единиц в течение двадцати четырех часов после укуса. Но маленький Реверон, который весил 35 фунтов, был укушен семь дней назад, причем не в ногу, а в лицо. Врач полагал необходимым применить втрое бо́льшую дозу. При нормальных обстоятельствах это доза для взрослого весом 120 фунтов. В любом случае нельзя было отказываться и от 1000 единиц, безвозмездно предоставленных нефтяной компанией, но нужно было вовремя доставить их в Каракас. В 13:45 Хусто Гомес сообщил по телефону, что отправляется на аэродром Грано-де-Оро, Маракайбо, чтобы отправить ампулу. Один из братьев Реверона выяснил расписание самолетов, которые должны были прибыть в тот день в аэропорт Майкетия, и узнал, что в 17:10 приземляется самолет L7 из Маракайбо. Хусто Гомес на скорости 80 километров в час отправился на аэродром, надеясь передать лекарство с кем-нибудь из знакомых, летевших в Каракас, но никого не нашел. Поскольку в самолете оставались места и нельзя было терять ни минуты, он купил билет и полетел сам.