В 8:33 утра – туманного и холодного утра, свойственного нерешительной вашингтонской весне, – Ричард Никсон, вице-президент Соединенных Штатов, отправился в 17-дневное путешествие по странам Африки. Так начался март, третий месяц года, месяц поездок. Несколько дней назад госсекретарь США Фостер Даллес, в три этапа покрыв 15 000 километров, отделяющие Австралию от Нью-Йорка, завершил свои турне по миру: находясь в этой должности, Даллес накрутил 380 000 км, что равно 16 кругосветным путешествиям. А его президент Эйзенхауэр на этой неделе отправился на борту крейсера «Канберра» на Бермуды, идиллическое британское владение, для встречи со своим британским же коллегой Гарольдом Макмилланом, который совершит прыжок через Атлантику, чтобы попробовать уладить все то, что разладилось при его предшественнике Идене.
Премьер-министр Израиля Голда Меир приняла участие в этом массовом забеге против часовой стрелки, вылетев из Тель-Авива в Вашингтон, где собирается напомнить Фостеру Даллесу, что пора бы уж начать выполнять американские обещания – «гарантировать, что зона Газы не будет вновь оккупирована египетскими войсками и что США не допустят, чтобы вновь был закрыт Аляскинский пролив». Во всей этой чехарде путешествий по миру, прилетов и отлетов президент Филиппин Магсайсай взошел на борт нового и исправного самолета С-47, который через несколько часов рухнул на землю, объятый пламенем. Эта катастрофа – никто не может сказать точно, не была ли она подстроена – единственное событие за месяц, где всего лишь из-за отказа двигателей история человечества могла бы двинуться вспять (или вправо). Филиппинский политик Нестор Мато, находившийся в том же самолете и чудом спасшийся, сообщил, что несчастье произошло из-за сильного взрыва на борту лайнера. Покуда спасательные экспедиции безуспешно искали тело президента, а в политических кругах западных стран твердили о коммунистическом заговоре, президент Эйзенхауэр, сложив чемоданы для полета в Нассау, снял пиджак у открытого окна и простудился. А Никсон в истоме африканской весны перемалывал крепкими зубами зернышки диких злаков, доказывая этим симпатию своей страны к лоснящимся, украшенным перьями гражданам Уганды.
Эта, как сказал поэт, охота к перемене мест, так не вовремя обуявшая политиков, имеет целью как-то урегулировать последствия суэцкой авантюры, которая и спустя четыре месяца после своего бесславного завершения продолжает доставлять Западу головную боль, хотя Египет и Израиль разъединены войсками ООН, а со дна канала уже начали поднимать суда, затопленные в ноябре по приказу Насера. На самом деле, если вице-президент США Никсон взял на себя труд слетать в Африку и там отведать множество диковинных яств и напитков, которыми потчевали его первобытные монархи Черного континента, то уж подавно не упустил возможности принять в Марокко из рук киногеничного Мулая Хасана мятный чай – одну из трех основ арабского мира. Гарольд Макмиллан в свой черед пытался убедить президента Эйзенхауэра, что не стоит целиком вверять ООН решение восточных проблем. Президент выслушал его очень внимательно, невзирая на простуду и несмотря на то, что – по причинам, так и необъясненным службой протокола – уши у него были заткнуты ватой.
Совсем невдалеке от места встречи, на Кубе, президент Батиста потерял сон из-за нарушений общественного порядка в восточной провинции, где на ежегодном балу зазвучала музыка, менее чем за три месяца отравившая молодежь всего мира: от Парижа до Токио, от Лондона до Буэнос-Айреса, – и допустил первую свою оплошность: запретил показывать рок-н-ролл по столичному телевидению. «Поскольку речь идет, – говорилось в постановлении, – о танце аморальном и упадочническом, под музыку которого выполняются странные телодвижения, оскорбляющие добропорядочность и нравственность». По странному совпадению, на той же неделе во время вечеринки на Палм-Бич шведская актриса Анита Экберг и ее муж Энтони Стил нанесли оскорбление действием кубинскому скульптору Йозефу Доброни, поскольку тот изваял «ню», моделью для которой, как утверждают, служила Анита Экберг. Отстаивая мораль и добропорядочность, та и поколотила скульптора. Другая шведская актриса, Ингрид Бергман, тоже фигурировала на этой неделе в хронике мировых событий – ей был вручен «Оскар» за исполнение роли Анастасии. Этот факт был истолкован как примирение актрисы с американской публикой, которая в течение восьми лет подвергала ее остракизму за брак с итальянским режиссером Роберто Росселини.
Полярный исследователь Ричард Бирд скончался за несколько дней до французского политика Эдуарда Эррио. Франции, захлопотавшейся с алжирской войной и подготовкой к визиту королевы Елизаветы, едва хватило времени на 24-часовой траур.
Молодой кубинский адвокат, который однажды в Мексике истратил последние двадцать долларов на издание некой речи, высадился на Кубе вместе с группой единомышленников – противников президента Батисты. Адвоката этого зовут Фиделем Кастро, и в стратегии он разбирается лучше, чем в кодексах и уложениях. Президент Батиста, которому никак не удается объяснить толком, почему его войска не могут вышвырнуть Фиделя Кастро с острова, произносит взволнованные речи, пытаясь убедить, что «на фронте без перемен», однако факт остается фактом: спокойствие не воцарилось и в апреле. Враги правительства появлялись повсюду – в Гаване, в доме 3215 по Кальсада-де-Пуэнтес-Грандес обнаружили целый склад современного оружия, на востоке страны есть серьезные признаки, что население поддерживает сторонников Кастро – так же, как в Майами, в Мехико и во всех ключевых пунктах мятежного карибского пояса. Однако общественное мнение этого крошечного и чреватого конфликтами уголка Земли, никогда не остававшегося безразличным к политическим интригам, позабыло о кубинских проблемах и содрогнулось от известия о том, что в авиакатастрофе погиб мексиканский певец Педро Инфанте.
В 11 000 км от того места, где разбился самолет, в котором находился поп-идол, долгая и сложная драма обретала явственные черты фарса: слушавшееся в Венеции дело Монтези с полным комплектом обвиняемых и свидетелей, судей и адвокатов, репортеров и простых зевак, в гондолах направлявшихся на заседания, растаяло и растворилось в бессмысленных словопрениях.
Меж тем парижане, бросая вызов последним ветрам холодной весны, в порыве монархического восторга вышли на улицу приветствовать королеву Елизавету Английскую, которая перелетела Ла-Манш на личном «Вайкаунте», чтобы по-французски сказать президенту Коти, что их страны после общего провала под Суэцем близки, сплочены и едины как никогда. Французы, любящие королеву почти так же сильно, как президента Коти, хоть и утверждают обратное, давно уже не подвергали себя унизительному четырехчасовому стоянию на улице за полицейским оцеплением. Но теперь они на это решились, и приветственные возгласы почти на трое суток заставили их позабыть о сильнейшем экономическом кризисе, с которым премьер-министр Ги Молле безуспешно пытался справиться как раз в ту минуту, когда английская королева сходила с трапа самолета, где оставила зонтик.
И когда открытый автомобиль королевы ехал по Елисейским Полям, люди на улицах испытывали тайный ужас, о котором не решались даже намекнуть друг другу – боялись, что алжирские мятежники, проникшие во все щели, у себя дома вступающие в бой с парашютистами, а в Париже играющие в прятки с полицией, бросят бомбу в королевский лимузин. И это стало бы самым ярким эпизодом той безымянной и почти подпольной войны, которая идет уже три года, а в нынешнем, 1957-м, снова не получит завершения и решения, столь нетерпеливо ожидаемых всем миром.
Наши столичные жители – многие в пижамах – 10 мая в четыре утра вышли на улицы отпраздновать падение генерала Густаво Рохаса Пинильи, правившего страной с 13 июня 1953 года. Три предшествующие дня – с 7 мая – страна была практически парализована протестными акциями, которые начались в ответ на президентский маневр: Рохас хотел созвать Национальное собрание и переизбраться на новый срок. Семьдесят два часа были закрыты двери банков, магазинов, промышленных предприятий в знак пассивного сопротивления, поддержанного всеми силами страны. Когда же 10 мая в четыре утра жители Богогы вышли на улицы, ликуя по случаю падения Рохаса, который находился в своем дворце «Сан-Карлос» вместе с вернейшими из своих приверженцев и, наверно, спрашивал их, что же творится в городе. На самом деле Рохас Пинилья, улетевший в Испанию с 216 чемоданами, отрекся лишь четыре часа спустя – в восемь утра. В тот же день пало и правительство Ги Молле, продержавшееся пятнадцать месяцев – дольше, чем любое другое со времен Пуанкаре. Хотя французский премьер указывал на «экономические причины», политические обозреватели знали, что истинная причина кроется в алжирской войне, обескровившей экономику и приведшей к двум кризисам 1957 года.
В Риме в память об актере Джеймсе Дине, погибшем в прошлом году в автокатастрофе, возник клуб подростков, гонявших на машинах без тормозов со скоростью 120 км/ч даже после того, как в мае полиция по просьбе родителей закрыла его. Никто из членов клуба ни разу не попадал даже в легкую аварию, меж тем как французская писательница Франсуаза Саган, которую бесит, когда ее называют «Джеймсом Дином от литературы», разбилась на автомобиле в окрестностях Парижа. Целую неделю 22-летняя писательница, сорок месяцев назад шокировавшая добропорядочных обывателей своим первым романом «Здравствуй, грусть», находилась между жизнью и смертью. Когда же месяц спустя он выписалась из больницы, уже печаталась ее новая книга – «Через месяц, через год». Она стала бестселлером: первое издание разошлось еще до падения нового кабинета министров во главе с Буржем Монури. В эти две недели события нарастали так стремительно, что многие поклонники Джеймса Дина решили пойти в парикмахерскую и без пересадки перейти в стан бритоголовых подражателей Юла Бриннера.
Однажды утром, в июне, у ворот посольства США на Формозе[7] появилась ничем не примечательная женщина по имени Лю Ши-Жан. В руке она держала написанное по-английски и по-китайски письмо, где сержант американской армии Роберт Рейнольдс объявлялся убийцей, а жителей острова призывали к протесту против решения трибунала признать его невиновным. За несколько недель до этого жена Рейнольдса, которого Лю Ши-Жан обвинила в убийстве, принимала душ в своем доме в Тайбэе. Внезапно она подняла крик, поскольку, по ее словам, какой-то мужчина подсматривал за ней через окно. Сержант, читавший газету в гостиной, выскочил во двор с револьвером, чтобы, как он заявил, «задержать злоумышленника до прихода полиции». Наутро в саду был обнаружен труп, изрешеченный пулями из револьвера Рейнольдса. Убитым оказался муж Лю Ши-Жан. Военный суд в составе трех сержантов и трех полковников рассмотрел дело и вынес вердикт: «Законная самооборона».
Демонстрации и митинги протеста, спровоцированные этим приговором, который многим показался просто итогом судебного фарса, стали первым серьезным конфликтом между республиканским Китаем и Соединенными Штатами за весь тот период, что Чан Кайши, его президент, изгнанный с континента коммунистами, обосновался на Формозе с согласия и при поддержке – финансовой и политической – Вашингтона. По Формозе прокатилась настоящая буря антиамериканских выступлений, которыми не преминул воспользоваться премьер-министр «красного Китая» Чжоу Эньлай. Убежденные, что отношения между Формозой и Вашингтоном не наладятся, руководители КНР предложили Чан Кайши: он остается на острове вместе со своим населением, своей армией и своими 92 автомобилями, но – в качестве губернатора, подчиненного правительству Мао Цзэдуна. Чан Кайши, который, надо полагать, расценил это предложение как шутку дурного тона, даже не счел нужным отвечать на него. Мао пожал плечами. «В любом случае, – сказал он, – со временем проблема Формозы решится сама собой: армия Чан Кайши стареет. Через десять лет его солдатам в среднем перевалит за сорок пять. Через двадцать – за шестьдесят пять. Коммунистический Китай терпелив и предпочитает выждать, пока престарелые войска республиканского Китая не умрут от старости».
Американские телезрители едва успели досмотреть репортаж о событиях на острове Формоза, как на экране возникла совершенно лысая голова и полился поток непонятной русской речи, которую диктор лишь через мгновение начал переводить на английский. Этой никому не ведомой телезвездой оказался человек, о котором в 1957 году говорили больше всего – истинный «человек года» – Никита Хрущев, глава компартии Советского Союза. Проникновение этого персонажа в квартиры американских обывателей вовсе не объяснялось виртуозной работой советских шпионов. Этого добилась, потратив год на сложную дипломатию, телерадиокомпания Си-би-си. Снимали советского лидера в Кремле, в его собственном кабинете, а сам Хрущев выполнил все просьбы американских журналистов за исключением одной – он отказался гримироваться. «Не нужно этого, – заявил его представитель. – Товарищ Хрущев бреется ежедневно и после бритья использует тальк». В американских семейных гнездах зазвучал его призыв начать всеобщее разоружение, положивший начало масштабной кампании, которая будет продолжаться целый год и станет сутью и сердцевиной дипломатической и политической деятельности СССР в 1957 году.
После этого интервью внимание всего мира поневоле переключилось на социалистическое полушарие. В пору подготовки к празднованию 40-й годовщины революции загадочный Хрущев – дня не проходило, чтобы на Западе не раздавался его голос – развил поистине бешеную деятельность как внутри страны, так и на мировой арене. За один день после бурного заседания Центрального комитета партии были выведены из игры четверо высших руководителей СССР – Молотов, Маленков, Шепилов и Каганович. Еще несколько дней спустя, когда премьер-министр Туниса Бургиба в свой черед сверг с престола дряхлого и немощного монарха и провозгласил самую юную в мире республику, представители четырех великих держав собрались в Лондоне обсудить основы всеобщего разоружения. Мистер Стассен, представитель Соединенных Штатов, вынужден был пропустить заседания, чтобы присутствовать на свадьбе сына. Он только пригубил первую порцию виски, как ему доложили, что встреча в верхах зашла в тупик, а Хрущев огорошил партнеров крупнокалиберной новостью: у СССР имеется «абсолютное оружие» – ракета, способная преодолевать огромные расстояния и поражать любую точку на планете. Запад был слишком занят скорым появлением на свет первенца Джины Лоллобриджиды, чтобы принять эту новость всерьез. Тем не менее это оказалось правдой. С этого момента превосходство советского наступательного оружия стало несомненным. Запад заел эту горькую пилюлю утешительным известием о том, что Лоллобриджида разрешилась от бремени здоровенькой девочкой весом 6 фунтов 99 граммов.
4 мая низкорослый рыжеватый Джон Хейл, профессор Малайского университета в Сингапуре, сидел, несмотря на сорокаградусную жару, склонясь над своим микроскопом, рассматривая пробы, полученные в то же утро из Гонконга. Пять минут спустя взволнованный профессор позвонил в авиакомпанию ВОАС и узнал, что через четверть часа вылетает самолет на Лондон. Этим рейсом Хейл отправил тщательно закрытый стеклянный цилиндрик доктору Кристоферу Эндрюсу, директору международного центра по изучению гриппа. В колбе находились образцы редчайшего микроба, только идентифицированного сингапурским исследователем, который и сам был не рад своему открытию: несмотря на все предосторожности, микроб вызвал болезнь года – так называемый азиатский грипп. Когда самолет приземлился в Лондоне, у нескольких моряков с судна, двое суток назад вышедшего из Сингапура, началось недомогание. Они расчихались, через час их стало ломить. Через пять – температура поднялась до 40 градусов. Один скончался. Другие, госпитализированные на Формозе, заразили врачей, сестер и других пациентов. Когда Лондонский научный центр поднял тревогу, азиатский грипп уже пришел в Европу. Спустя четыре месяца, в тот вечер, когда в Лондоне устроили премьеру последней картины Чарли Чаплина «Король в Нью-Йорке», болезнь уже охватила весь мир.
Президент Эйзенхауэр был слишком занят в эти дни, чтобы размышлять об опасности микробов. Ему приходилось в те дни изучать проблему пороховой бочки, в которую превратился Ближний Восток; придумывать такое компромиссное решение, которое позволило бы остаться в дружбе с арабским миром, не испортив при этом отношений с европейскими союзниками; расшифровывать невнятицы непредсказуемого советского лидера – так что он едва сумел выкроить три дня, чтобы отправиться в Новую Англию поиграть в гольф в своей летней резиденции. Не успел он сойти по трапу своего личного «Колумбайна III», как секретарь Хагерти доложил, что в Литтл-Роке, штат Арканзас, где губернатор Фобус сопротивлялся совместному обучению чернокожих и белых детей, ситуация принимает весьма опасный оборот. Все дело началось неделю назад: вопреки решению Верховного суда США губернатор Фобус блокировал вход в школу нарядами национальной гвардии под предлогом того, что присутствие нескольких чернокожих может вызвать волнения в городе. Расисты – их было явное и незначительное меньшинство – собрались у школы, криками и порой даже агрессивными действиями выражая поддержку губернатору. Президент Эйзенхауэр, не любящий силовых решений, всеми средствами пытался убедить мятежного губернатора, но тот – даже после личной встречи – продолжал упорствовать. Толки о нерешительности президента разлетелись по свету стремительней, чем азиатский грипп. Социалистический лагерь воспользовался ситуацией. «В Белом доме не хватает Трумэна», – говорят в Америке, особенно – на севере, где еще свежа память об энергии, динамизме и решительности бывшего президента. Под давлением обстоятельств, осознавая, что его авторитет под угрозой, Эйзенхауэр распорядился 24 сентября, во вторник, в 12:30 ввести в Литтл-Рок тысячу элитных
21 сентября Софи Лорен в павильоне Голливуда надевала подвенечный наряд, когда в 5000 км оттуда, в Мексике, был заключен «брак по доверенности» между ней и итальянским продюсером Карло Понти, который в этот самый миг в Лос-Анджелесе разговаривал по телефону с нью-йоркским импресарио. Этот брак, имевший в себе нечто футуристическое и кое-что от историй о межпланетных путешествиях, не вызвал в Италии ожидаемого интереса. Как и в Америке, где актрисе не удалось отвлечь любителей бейсбола. К 4 октября, когда фанаты из Нью-Йорка локтями прокладывали себе путь на трибуны, чтобы увидеть самый долгожданный матч сезона, все уже забыли споры о том, законен был брак Софи Лорен или нет. В этот самый миг «где-то в Советском Союзе» неведомый ученый нажал кнопку и запустил на орбиту первый советский искусственный спутник Земли. Шар, сделанный из неизвестного пока материала, способного выдержать огромную температуру, возникающую от высокой скорости запуска, весит 83,4 кг, имеет 58 см в диаметре, четыре антенны и два радиопередатчика, выведен на орбиту на высоту 900 000 метров со скоростью 28 800 км/ч с помощью ракеты-носителя, которая управлялась с невероятной точностью. Благодаря тому, как это событие – одно из самых значительных в истории человечества – освещалось в печати с точки зрения науки, читатели всего мира за четыре дня прошли полный и интенсивный курс астронавтики. Помимо материала, из которого был изготовлен спутник, неизвестно также, какое топливо использовалось при запуске и точный час вывода на орбиту. Русские с полным основанием держат эти сведения в секрете: зная время старта, американские ученые смогут точно определить место старта.
«Эта железка не имеет никакого значения», – заявил один американский военный, узнав, что наша планета обзавелась искусственным спутником. Однако она, эта железка, чья научная ценность не поддается исчислению, демонстрирует помимо этого, что Хрущев говорил правду, утверждая, что СССР располагает ракетой, способной поразить любую цель в любой точке земного шара. Если русские смогли запустить спутник, то, значит, у них имеется и мощная суперракета, которой Хрущев грозил Западу два месяца назад.
Один человек умудрился пройти курс астронавтики, не оставляя свои прочие разнообразные занятия: это модельер Кристиан Диор, который в своем огромном заведении на авеню Монтень в преддверии ежегодного отпуска работал по пятнадцать часов в день. 18 октября он объявил, что труды окончены, и в сопровождении 17-летней Мари Колле и своей ближайшей помощницы Раймендо Занекер отправился на машине на итальянский курорт Монтекатини. Багаж его состоял из семи чемоданов, а самым драгоценным грузом была сумка с лекарствами, которые модельер, заработавший больше всего денег именно в 1957 году, должен был принять в случае острой надобности. 23 октября, в половине одиннадцатого вечера после партии в канасту в компании нескольких друзей в отеле Диор почувствовал, что устал, и ушел в свой номер. Через час мадам Занекер, проснувшись от дурного предчувствия, трижды постучала ему в дверь. Но было слишком поздно. Врач-француз, живший в том же отеле, появился в пижаме в 23:23 и удостоверил, что Кристиан Диор, человек, который одиннадцать лет назад не умел делать ничего, а потом стал самым известным и самым богатым модельером в мире, умер от острой сердечной недостаточности.