Глава седьмая

В Мариане, как всегда, дела такого рода делались быстро, и свадьбу устроили уже на следующий день. Присутствовали столичные родственники Эрьена (именно у них он сейчас и проживал) и А-Ларресы в лице Эртана, Рэми и Рассэла, а также мадам Леста.

Из всех присутствующих в самом довольном расположении духа находился сам жених. Алиссия ему понравилась с самого начала – живая, яркая, бойкая, она привлекала внимание. Ну и прямо скажем: она была первой, кто в ответ на его отповедь умудрился подарить ему цветок. Эрьен, знаете ли, был не из тех людей, которым дарят цветы. Вот совсем не из тех людей; и никому в Мариане в голову не пришло бы делать нечто подобное. А меж тем, как ни удивительно, подобный жест произвёл на этого жёсткого человека самое неизгладимое впечатление.

Обнаружив со стороны Алиссии первый слив информации, он весьма огорчился, но, поскольку речь шла больше о пустяках, подумал, что, возможно, девочка просто играет в шпионов. Игра опасная, но понятная сердцу любого марианца: азарт и риск, это же восхитительно!

Вторая порция писем расставила всё по своим местам, и Эрьен приуныл. Пытками и казнями шпионов ниийской стороны он обычно занимался лично, и среди них, конечно, встречались и женщины, и девушки, но ни одна из них не произвела на него такого живого впечатления, как Алиссия, поэтому перспективы подобного плана причиняли ему некоторую боль. Когда ралэс своим беспрецедентным решением заменил стандартную процедуру на заключение, Эрьен подумал, что звёзды сходятся.

Так что итогами вчерашних переговоров он был доволен в высшей степени; чего нельзя сказать о его родственниках, которых поспешная женитьба на ниийке насторожила.

Если говорить об Алиссии, то она, определённо, была в истеричном состоянии. У неё случился мощный внутренний конфликт, не имеющий к текущей свадьбе никакого отношения – до свадьбы ей вообще как-то дела не было.

Алиссия смотрела на мир глазами своего возлюбленного; тот считал Мариан врагом, и Алиссия, вслед за ним, усвоила ту же точку зрения. Но вот, неожиданно выясняется, что Мариан теперь не просто какая-то там соседняя страна – это теперь страна Рэми, её Рэми! Мариан принадлежит Рэми, она взяла его под свою ответственность, она приняла эту страну.

Воевать с Марианом означало воевать с Рэми; морально-этический выбор такого рода перед Алиссией даже не стоял: она всегда, безоговорочно и безусловно была на стороне своей принцессы, вне зависимости от обстоятельств. Эртан плохо знал Алиссию и мало разбирался в психологии такого рода, иначе бы сомнения не мучили его так сильно. С той минуты, как Рэми приняла Мариан как свою страну, не было человека, который стоял бы за него с таким жаром и такой верностью, как Алиссия. Не всякая коренная марианка могла бы теперь сравниться с ней!

Но если Мариан стал «своим», то возлюбленный гофмейстер автоматически перешёл в разряд врагов.

Алиссия мучилась не своим новым положением, не выбором и не перспективами своей жизни: она мучилась тем, что теперь любит того, кто ей враг.

Рэми догадывалась о переживаниях подруги, поэтому изрядно волновалась за неё. Кроме того, она плохо знала Эрьена, и была совсем не уверена, что это хороший вариант для брака – но выбирать было особо не из чего. В глазах Рэми расстроить брак и устроить побег Алиссии было бы проще, чем вызволять из крепости политическую заключённую. И всё же она очень боялась за подругу, и постоянно щурилась, приглядываясь к жениху и пытаясь проникнуть в его характер и понять, чего от него ждать.

Эртан тоже чувствовал себя тревожно. Вся ситуация казалась ему весьма зыбкой: он переживал и за старого друга, и за возможные шашни Алиссии с резидентами, и за Рэми, с которой тоже всё было совсем не ясно.

Мадам Леста, как самая старшая и мудрая из присутствующих, не столько переживала, сколько молилась. Поскольку от мадам в этой ситуации ничего не зависело, она логично решила перепоручить все волнения Господу Богу – вот пусть Он и разбирается. Собственно, она и священник были единственными, кто придерживался этой проверенной временем тактики.