– Насколько активного содействия, ваше величество? – невозмутимо уточнил уже вернувшийся в колею дипломатических торгов Тамн, мысленно прикидывая, что, вообще, может выставить Мариан при таком раскладе, и как это сочетать с уже намеченной интригой по налаживанию дипломатических отношений с Ньоном.
Элпи незамедлительно начала посылать Тамну взгляды, которыми пыталась передать ту мысль, что уже прекрасно всё сочетала внутри своей головы, и короля надо брать тёпленьким, пока не передумал.
Рэми ввязалась в дальнейшее обсуждение лишь однажды, строго напомнив, что личная гвардия повелителя Мариана не является подразделением регулярных марианских войск, поэтому её участие в подобных договорах не рассматривается.
На самом деле, Рэми ничего в этом не смыслила, но Элпи и Тамн закивали с таким энтузиазмом, что у неё возникло нехорошее подозрение, что собственно государственных марианских войск вообще не существует в природе, поэтому на возможный конфликт с Ньоном они пошлют одну боевую единицу в виде того из старцев, который имел статус генералиссимуса.
В любом случае, предварительные договорённости были достигнуты, и участники совета разошлись вполне довольные друг другом – хотя Рэми не могла взять в толк, чем довольны ниийцы, и это её настораживало.
Но если бы она слыхала, с какой родительской гордостью король вечером рассказывал королеве, как изменилась их дочь, – она бы, возможно, поняла, что не всё в большой политике подчиняется сугубо рациональным расчётам, и не только повелители Мариана творят порой не пойми-что, опираясь большей частью на личные чувства, чем на разум.
А потом был бал, и неформальная встреча с родными, и много объятий и радости. И только уже уезжая, Рэми вдруг вспомнила свой предыдущий визит – тот, когда она чуть было не осталась здесь навсегда, настояв на разводе, – и у неё вновь проснулось то любопытство, которое однажды пробудил разговор с Тунь.
– Слушай, – поймала она Тьера.– А помнишь, я вскоре после свадьбы уезжала сюда с Нэсми?
– Ну, – в своей обычной немногословной манере согласился тот, не понимая, к чему она ведёт.
– А что бы ты сказал, – продолжила развивать свою мысль Рэми, – если бы я тогда так и осталась здесь?
Тьер медленно моргнул, пытаясь понять, о чём она, сложил два и два, разобрался в подоплёке вопроса и посмотрел на Рэми так, будто она была законченной дурой. Взгляд, и впрямь, пробирал до черепа, – и ей подумалось, что многие, наверно, соглашаются с Тьером только затем, чтобы он перестал на них так смотреть, – но всё оказалось ещё хуже, когда он открыл рот и медленно, тихо, с выражением «ну нельзя же быть такой идиоткой!» ответил:
– Я бы сказал, что в таком случае ты перестала бы быть Ирэмией А-Ларрес.
И тут Рэми поняла, что да, умение просто и прямо назвать очевидные последствия обычных решений – это сила пострашнее любых угроз, хитростей и манипуляций.
Потому что Тьер тут был, определённо, прав: нет ничего ужаснее, чем перестать быть тем, кто ты есть на самом деле.