— Женька, отпусти, хи-хи-хи, щекотно! Самый лучший у нас сегодня Тарасов, хи-хи-хи. Смотри, как он хочет с тобой помириться. Небось, сидит сейчас на телефоне и ждёт твоего звонка. Иди уже!
Евгений понимал, что Катерина права: Тарас, сделав первым шаг навстречу, наверняка ожидает от него ответных действий. И Женя не собирался с этим затягивать. Но как же трудно было ему отпустить Журавлёву! Костяков, конечно, предполагал, что обнимать её будет приятно, но даже в самых смелых мечтах не думал, что настолько. Её волосы пахли цветочным шампунем, а от нежной кожи исходил едва уловимый, незнакомый, но невообразимо приятный аромат. Эти запахи совсем вскружили Жене голову! Но какой-то малюсенькой частью сознания Костяков всё же понимал, что если попробует проявить свои чувства, то лишь испугает девчонку и запросто разрушит то хрупкое доверие, которого с таким трудом достиг. Поэтому он кое-как подчинил себе своё тело, заставил руки разжаться и, не глядя на Катю, пробормотал:
— Ну, тогда я пойду. Бывай, Катюх. — Костяков сорвался с места и постарался в беге выплеснуть все нереализованные чувства и желания.
Журавлёва же, наивно ни о чём не догадываясь, подумала, что Женька побежал со всех ног, потому что так сильно торопится помириться с Тарасовым:
— Позвони мне вечером! — Крикнула она ему вдогонку.
Евгений в ответ лишь махнул рукой, показывая, что услышал и припустил ещё быстрее. Катя с тёплой полуулыбкой проводила взглядом его спортивную фигуру, пока она не скрылась за поворотом, и с чувством выполненного долга и глубокого морального удовлетворения вошла в родной подъезд.
Глава 18
Наступил апрель. Но в этом году он выдался на удивление холодным и даже снежным. Недолгая оттепель в конце марта закончилась так же быстро, как и началась. И горожане только-только сбросившие зимние куртки, пальто и шапки, вынуждены были снова достать их из шкафов.
Тарасова и Костякова превратности погоды совсем не волновали. В расстёгнутых куртках, попивая пиво и покуривая сигареты, друзья вместе с несколькими своими приятелями играли в карты на щелбаны и сигареты, облюбовав для этого скамеечку в глубине парка, а также рассказывали друг другу потешные случаи из жизни и весело проводили время.
За прошедший месяц Стёпка с Жекой снова сблизились. Тарасу понравилось время от времени обсуждать с другом прочитанные детективы и пересказывать сюжет. Хотя самого Евгения этот жанр увлёк не настолько сильно, как Степана. Однако, слушать книги в Стёпкином пересказе Женька мог часами, до того забавно у Тараса это выходило. Но этим их совместное времяпрепровождение не ограничивалось.
Костяков стал чаще появляться в школе, да и с другом больше времени проводил, чему последний в душе был несказанно рад. Всё потому, что как только Женина мама поправилась, то сразу потребовала от сына уйти с работы и нормально закончить образование. Жека не хотел увольняться. Он привык быть постоянно занятым, привык к тяжёлым физическим нагрузкам и особенно привык к тому, что в кармане всегда были какие-то деньги. Не отобранные у кого-то силой, а вполне легальные, честно заработанные. Так что Костякова всё устраивало.
Но его мать придерживалась другого мнения, мол, Женька успеет ещё наработаться за всю свою жизнь, а сейчас надо забить его голову хоть какими-то знаниями, чтобы потом нормально сдать выпускные экзамены. И если уж у старшего сына стало получаться приносить из школы домой что-то ещё кроме «двоек», то эту тенденцию надо закрепить и всячески поддерживать. Так что мама «пилила» Евгения и «давила ему на мозг» до тех пор, пока он не нашёл выход и не сменил работу на более необременительную подработку. Платили там, конечно, меньше. Но зато и график был гораздо более гибкий, и работать надо было всего три дня в неделю.
У Костякова появилось больше свободного времени, которое он постарался честно распределить между школой, Журавлёвой и Тарасовым. Правда, частенько первым двум его внимания доставалось больше, чем последнему. Но Тарасов уже не обижался, радуясь, что Костяк теперь хотя бы иногда поддерживает его в вылазках по городу и разных тусовках, а не читает ночами напролёт, как раньше. Стёпка в тайне надеялся, что если и дальше так пойдёт, то жизнь постепенно войдёт в привычную колею. Ну, конечно, если Журавлёву не считать. Но к ней Тарасов успел привыкнуть, приучив себя воспринимать её как некое дополнение к Костякову. Ну, что-то вроде лишней руки или хвоста. Неудобно, конечно, чаще всего раздражает и мешается, но что поделать, не отрывать же и выкидывать? Степан за это время успел в полной мере осознать, насколько сильно Жека привязался к Кате, и не собирался больше повторять прошлые ошибки.
Мальчишки играли и общались до тех пор, пока не наступили сумерки и не зажглись фонари. Сильно похолодало. Несмотря на электрическое освещение парка, карты стало плохо видно, и игру пришлось прекратить. Но уходить не хотелось, и парни затеяли между собой какую-то шутливую возню, смеясь, толкаясь и стараясь завалить друг друга во вновь наметённые сугробы.
Время пролетело незаметно, на улице давно уже стемнело. Компания вроде бы собралась покинуть парк и отправиться куда-нибудь ещё, где потеплее, как мальчишки услышали вдалеке крики и весёлый мужской гогот.
— Хм, кажется там тоже весело, — заметил Тарасов. — Может, пойдём, глянем?
Остальным идея пришлась по душе, и все дружно припустили в сторону веселящегося народа. Но когда деревья немного расступились, и стало видно, кто именно надумал развлекаться в парке в такое время, компания нерешительно затормозила. Мальчишки узнали своих знакомых, с которыми конфликтовали последние пару лет и старались лишний раз не пересекаться.
Компания недругов плотно обступила какого-то бедолагу и развлекалась за его счёт, толкая друг другу, дёргая за одежду, потешаясь над ним и каждый раз разражаясь каким-то неестественным, громким хохотом.
— Опять тут эти торчки хреновы, — сплюнул Вовка, один из приятелей Жеки и Стёпки. — Небось, снова обкололись, неохота с ними связываться. Братва, пошли отсюда.