— Признайся, Кать, это была твоя идея. В жизни не поверю, что Тарас стал бы что-то читать, чтобы со мной помириться, — широко ухмыльнулся Жека. — Да он бы никогда до этого не додумался! Скорее уж затарился пивом и сигаретами и вытащил бы меня на какую-нибудь тусу. — До сих пор не пришедший в себя одноклассник неверяще прищурился: — Ну давай, расскажи, как ты его заставила?

Катерина хмыкнула и с улыбкой помотала головой:

— Да в том-то и дело, Жень, что я его не заставляла. Просто повезло угадать, что ему понравится. Знаешь, я думаю, на каждого читателя найдётся своя книга. Нужно всего лишь её найти. То, что ему не приглянулось фэнтези, ни о чём не говорит. У многих так бывает. Тут надо скорее удивляться, что тебе оно приглянулось. Но не об этом речь. Просто однажды мне пришёл в голову вопрос: «Что мне было бы интересно читать, если бы я была Тарасовым?»… — Услышав вопрос, серьёзно слушающий Катю Женька широко и весело ухмыльнулся, а потом не сдержался и заржал в голос, перебив рассказчицу своим хохотом. — Что смешного? — Нахмурилась та. Но Костяков не смог выдавить из себя ни слова, согнувшись пополам от смеха. Отчего девочке стало даже слегка обидно: — Ну, что я такого сказала? Женька, хорош смеяться надо мной, объясни толком!

— Я не над тобой смеюсь, — кое-как выдавил из себя мальчишка, вытирая слёзы, выступившие от смеха. — А над твоими словами. Катюх, не обижайся, — Жека слегка приобнял Катерину за плечи, всё ещё посмеиваясь. — Но ты сама представь, что будет, если скрестить тебя и Тараса.

Журавлёва никогда не страдала отсутствием воображения, которое мигом нарисовало ей настолько забавную картину, что девчонка тоже захихикала, а потом махнула рукой:

— Ладно, проехали. Я что хочу сказать: мне просто стало понятно, что Стёпке нужно убить скуку. Подойдёт любая книга с динамичным сюжетом, где много экшена и мало размышлений, от которых он может уснуть. И где есть тайна, которая бы держала его в постоянном напряжении до конца книги. Вот мне и вспомнился папин детектив. Сама я такие книги не читаю, Жень. В них для меня слишком много жестокости, насилия и слишком мало умных мыслей, которые я бы потом смогла обдумать. Но мне показалось, что Стёпе это наоборот понравится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Думаешь, он правда читал? — Спросил Евгений с любопытством косясь на книгу в Катиных руках.

— Думаю, да, — уверенно кивнула собеседница. — Иначе бы не стал просить следующую. Хотя, кто его знает? Это же Тарасов! Может, просто ввернул для красного словца? Вот ты сам у него и спроси.

— Можно? — Евгений протянул руку за книгой, и Катя с улыбкой вручила её ему:

— Нужно. Извини, я не подумала, что и тебе такое тоже может понравиться, вот и не предложила. Просто на тот момент, когда ты решил читать, мне показалось, что тебе подойдёт что-то повеселее. Такое, что поднимает настроение.

— Ты права, — отозвался Костяков с улыбкой. — На тот момент мне действительно нужно было именно это. Катя, из тебя бы получился отличный библиотекарь. Мне кажется, что если уж ты нас со Тарасом заставила читать, то сможешь найти нужную книгу для кого угодно.

Девочка улыбнулась в ответ, в глубине души Женькина похвала ей очень польстила, но она снова покачала головой, не соглашаясь:

— Не думаю. Вас я хотя бы более-менее знаю и могу предположить, что подойдёт, а что нет. А незнакомые люди — это совсем другое дело. Высока вероятность ошибки. Но зато я могу быть вашим личным библиотекарем, — в Катиных глазах зажглись лукавые смешинки. — Это почти что как личный водитель или личный повар.

Костяков снова засмеялся, поддержав Катин игривый тон:

— Ну ты и сказанула! Библиотекарь — это гораздо круче! Личных водителей и поваров, если подумать, дофига, а вот библиотекарей… — Женя замолчал и многозначительно ухмыльнулся. Но потом посерьезнел, что-то обдумывая, внимательно посмотрел на довольную Журавлёву и прямо спросил: — Катюх, почему ты нам помогаешь? Мне казалось, ты обрадовалась, когда мы с Тарасом разбежались в разные стороны.

Журавлёва совсем не ожидала от Костякова подобной проницательности, слегка занервничала под его взглядом, порозовела, и в итоге призналась:

— Ну да, поначалу так и было… Но потом я увидела, что Тарасов без тебя загибается. А ты, ну… Тоже грустишь, хоть и обходишь стороной эту тему. И мне стало как-то неприятно, что ваша многолетняя дружба разрушилась. Чувствую, тут есть и моя вина: если бы я не влезла со своими книгами, ты бы не захотел меняться, и всё было бы по-старому, — Катя отважилась заглянуть в пронзительные чёрные глаза. — Я помогаю, потому что для вас обоих эта дружба важна. И хоть я не эксперт по дружбе, даже мне понятно, что ей нельзя разбрасываться. — Катя замолчала, пытаясь понять, что за странное выражение появилось на лице у Костякова. Прежде ей не доводилось видеть у него в глазах столько детского восторга и какой-то беззащитной радости.

Женя в этот момент не мог выразить словами то колоссальное облегчение, которое испытал, поняв, что больше не нужно выбирать между Стёпкой и Катей, разделяя себя на две половины. Он давно уже для себя всё решил, но сам не осознавал, как этот нелёгкий выбор измучил его. Тем удивительнее для Костякова было, что Журавлёва, хотя они виделись нечасто и практически не разговаривали про Тарасова, всё равно всё заметила. Её чуткость и внимание к нему и его потребностям, тронули Евгения до глубины души, породив такую огромную волну благодарности и любви, что мальчишка не смог удержать себя на месте: в два широких шага сократив расстояние между ними, Женька обнял Катерину и с восторгом прошептал ей в ухо:

— Ты — самая лучшая!

Журавлёва же, замерев от неожиданности, могла лишь глупо хлопать ресницами. Ещё она с удивлением отметила про себя насколько ей комфортно в Женькиных объятиях, и тут же выкинула эту неуместную мысль из головы, до того странной она ей показалась. Девочка пошевелилась, намекая, что уже пора бы её отпустить. Женькино дыхание щекотало ей шею, и Катерина, жутко боящаяся щекотки, захихикала: