Сам процесс переселения, его причины и последствия хорошо освещены в литературе¹⁴⁵.

Одной из последних работ, посвященной данной теме, является совместный труд двух авторов И.Ф. Грека и Н.Д. Руссева «1812 – поворотный год в истории Буджака и “задунайских переселенцев”»¹⁴⁶. Названная книга тогда вышла в преддверии наступавшего 2012 г., от которого ожидались попытки со стороны национал-радикальных сил в Молдове и в ее ближнем зарубежье поднять вопрос о несправедливости аннексии Россией Бессарабии двести лет назад. Этот извечный спор о несамостоятельности молдавской государственности не стихает. Очередной его вспышкой стал 2018 г. – дата, когда 200 лет назад Бессарабия была аннексирована Румынией.

Важно подчеркнуть, что подобные книги не только имеют значение научно-исследовательского характера, но и способствуют мобилизационным процессам возрождения исторической памяти.

Обращает на себя внимание еще ряд работ, вышедших относительно недавно. Здесь следует назвать еще одну монографию И.Ф. Грека «Буджак. История земли и населения (VII в. до н. э. – XXI в.)»¹⁴⁷ и коллективную работу одесских коллег, с близким наименованием «Буджак: историко-этнографические очерки народов юго-западных районов Одесщины»¹⁴⁸, в которой представлены и традиционно-бытовые аспекты жизни болгар и других народов Одесчины.

Достаточно свежие перечисленные исследования лишний раз свидетельствуют о том, что историческая судьба «задунайских переселенцев» продолжает интересовать научное сообщество. Однако, учитывая исследуемый период и заявленную в книге проблематику, мы постараемся кратко представить освещение болгар в отдельных трудах русских авторов XIX – начала XX в.

Хотелось бы напомнить уважаемому читателю, что данная книга носит очерковый характер, а стремление ее авторов представить многоликую палитру жителей края в ее этнокультурном разноцветье требует соблюдения определенного объема, поэтому данный раздел носит больше ознакомительный характер и призван представить отношение русских авторов обозначенной эпохи к колонистам и к болгарам непосредственно.

Упоминания о болгарских колонистах можно встретить также в «Описании Бессарабской области» П. Свиньина 1816 г.

Рассуждая о народонаселении края, он, в частности, подчеркнул: «По завоевании сей страны (Болгарии. – Прим. авт.) турками, болгары претерпевали от них великое угнетение: иные принуждены были принять магометанскую веру, а другие уходили в Молдавию и Валахию. Особливо во время прошедшей войны вышло их до 4000 семейств в Бессарабию, кои, большею частию, поселились в домах, оставленных татарами. Для отличения от прежде поселившихся здесь болгар, называют их Беженарами¹⁴⁹. Язык болгарский есть испорченный словенский, смешанный с татарским, но все они, почти, говорят по-турецки»¹⁵⁰.

Приведенные авторские наблюдения лишь подтверждают те исторические сведения, с которыми читатель успел познакомиться выше. Несколько поверхностно звучит характеристика болгарского языка, но вот наблюдение о распространении среди болгар турецкого языка заслуживает внимания. Думается, следует осторожно подходить к утверждению о широком хождении среди болгар турецкого языка, но именно в то время под этнонимом «болгары» числились и гагаузы, родной язык близок к турецкому. Допустимо, что П. Свиньин мог сталкиваться с ними и сделать подобный вывод.

В этой же работе, которую можно назвать одним из первых описаний края в XIX в., Свиньин подчеркивает мысль (в последующем неоднократно повторяемую) о том, болгары «суть самые лучшие землепашцы». Продолжая дальше характеризовать этот народ, он отмечает: «…Очень рачительны в работе, трезвы и постоянны, но характер имеют пылкий и мстительный, и не терпят над собою начальства. Сколько болгар тих был земледельцем, столько необуздан, кровожаден с оружием в руках»¹⁵¹.

Следует лишь добавить, что подобные сведения были весьма важны в период их сбора. Ведь речь шла о расселении на окраине империи лояльного русской власти народа. А умение за себя постоять тогда было даже немалым плюсом, учитывая единоверие болгар и русских.

И вновь мы приглашаем вернуться к описанию этнографии Бессарабской области генерала А. Защука.

Говоря о болгарах, опираясь на труды Скальковского, автор подчеркнул, что в крае они появились, спасаясь от преследования турок. Перечислив войны с России с Турцией 1769, 1774, 1787, 1791, 1806, 1812, 1828, 1829 гг., исследователь справедливо отметил, что они сопровождались «новыми эмиграциями турецких христиан»¹⁵².

Автор справедливо указывает, что освоение болгарами Южной Бессарабии началось еще до ухода оттуда ногайцев.

В публикации подчеркивается особо лояльное отношение болгар к России: «Любовь и преданность их к Русскому престолу были так велики, что в эту войну (речь идет о войне 1812 г. – Прим. авт.) они составили даже особую милицию, под начальством ротмистра Ватикиоти, который впоследствии был наименован первым колониальным попечителем и начальником, хотя ранняя смерть не дозволила ему быть долго на этом полезном поприще». И, продолжая мысль, автор отметил: «…Лучшим же доказательством надежды их на благоденствие в русском подданстве было следующее обстоятельство. Когда, на основании IV статьи Бухарестского трактата, дозволено было всем турецким подданным, буде пожелают, удаится из России в Турцию, чем немедленно воспользовались переведенные из онной на крымские степи Буджакские ногайцы, болгаре, хотя участь их была вовсе не обеспечена (об этом мы говорили выше. – Прим. авт.) и жили они рассеяно на разных, вовсе им не принадлежавших землям, в числе более 300 семейств, остались в крае, ожидая милостивого к себе внимания русского монарха»¹⁵³.

А. Защук дает подробное описание географии расселения болгарских поселенцев. Он также высоко оценил вклад в судьбу задунайских переселенцев И. Инзова. На 1821 г. Защук называет наличие в Бессарабии 8891 семейства, в которых «считалось до 46 598 душ, в том числе одних болгар до 32 000 душ обоего пола»¹⁵⁴. В продолжение исследователь констатирует, что «в 1835 году, в 5 болгарских округах Бессарабии было уже 38 колоний и в них: “старых колонистов – 5,837”, “новых перселенцев” – 3,804, всего – 9641 семья в числе 56, 630 о.п. душ»¹⁵⁵.

Перу Защука принадлежит описание населения болгарских колоний. В нем он рассматривает особенности болгарских поселенцев, объединенных на момент написания им своей работы одним общим именем – «болгары»: «Настоящее население бессарабских болгарских колоний разделяется на несколько различных между собой племен. У них в употреблении два различных языка, и три разныя письмена. Одни говорят болгарским и называются “черными болгарами”; это выходцы из Македонии и Румелии. Первые, бывшие македоняне, прибыли в Бессарабию в 1807 и 1812 годах и пишут словянскими литерами, между тем, как бывшие румелийцы, которые переселились в 1830 году, пишут греческими буквами. Болгары, говорящие между собою по-турецки, известны под именем Камермериев или Деревенцев. Это выходцы из Добруджи, приселившиеся в Бессарабию в 1807 и 1812 годах; они употребляют волошские письмена»¹⁵⁶.

Любопытно продолжение авторской мысли: «Кроме того, в некоторых колониях близ р. Ялпуха, находятся так называемые “гагауцы”, которые наружностью, характером и жизнью резко отличаются от прочих болгар. По местному сказанию, это незаконные дети турок от болгарок. Гагауць кровожаден, хитер и глуп. Между болгарами также находится небольшая часть арнаутов, переселившихся сюда в 1809 и 1810 годах»¹⁵⁷.

Итак, в этнографическом описании края А. Защука, по сути, впервые после П.Е. Задерацкого упоминаются гагаузы. Однако дальше этого автор не пошел. Его некоторая категоричность и резкость в характеристике народа объясняется отношением русской интеллигенции к народам окраин. Под «дикостью» понимался также их быт, отличный от привычного представления о естественном укладе жизни. Сказывалось и недавнее влияние на русскую культуру воззрения просветителей, которые усматривали в описаниях дикарей, которые передавались описаниям народов окраин, некую идеалистичность: «люди, живущие в естественном состоянии, не знающие стеснений и лжи культурной жизни»¹⁵⁸. Несмотря на то что подобный взгляд оставался наследием прошлой эпохи, авторы XIX в. порой прибегали к нему, чтобы показать разницу в культурном состоянии описываемых народов окраин империи, даже в том случае, когда симпатизировали им.

Хотелось бы обратить внимание на информацию о болгарах Бессарабии, представленную в сборнике под редакцией П. Крушевана «Бессарабия», которая увидела свет на рубеже XIX–XX вв. – в 1903 г. В ней практически вся информация об этом народе заимствована у П. Свиньина и А. Защука, при этом упоминание о гагаузах уже не содержит свидетельства об их ограниченности и кровожадности¹⁵⁹.