Материал, собранный В. Машковым, с сегодняшней научной точки зрения важен еще своей утраченной архаикой, которая представляет собой значимую составляющую культурной памяти народа и одновременно, под влиянием времени обращает внимание исследователей на утрату отдельных своих проявлений, действие которых осталось в прошлом²¹⁶.

Одним из подобных ушедших в прошлое проявлений выступает практика, зафиксированная ученым, – формировать круглоголовость у новорожденного²¹⁷, подход, свойственный широкой тюркской географии (и не только²¹⁸), речь идет о внимании к форме головы у новорожденного. Известно, что это практиковалось в традиционных культурах целого ряда тюркских народов²¹⁹.

Еще один пример архаики был зафиксирован исследователем в ходе изучения свадебной обрядности гагаузов: «окровавленное белье жениха и невесты не моют, а прячут и сохраняют в сундуках, потому что в нем впоследствии жених и невеста должны быть похоронены»²²⁰. Речь идет о белье после дефлорации.

Насыщенным архаикой можно назвать раздел, в котором В.А. Мошков рассматривает похоронно-поминальную обрядность изучаемого народа. Сравнение наработок автора с результатами исследований современных этнологов²²¹ свидетельствует о том, что многие элементы данного, наиболее архаичного комплекса из традиционно-культурного наследия, отличающегося своей консервативностью, остались в прошлом. И без помощи В. Мошкова могли быть полностью утрачены из научного оборота. К ним следует отнести, например, «бардовское» сочинительство жития умершего, которое заучивалось близкими и перепевалось из уст в уста долгое время после погребения И ПОМИНОК²²².

К огромному пласту народных знаний, практически стертых в памяти народа научно-техническим прогрессом, но сохранившихся благодаря труду Валентина Александровича. Это целый блок народных верований, затрагивающих дохристианские демонологические представления²²³ (в том числе о великанах – девах и тепягёзах)²²⁴ и народное православие²²⁵; сюда же можно отнести зафиксированные автором приметы, веру в сны; это знания в области народной медицины²²⁶; воззрения из области зоологии²²⁷ и др. И все-таки, как сын своего времени, несмотря на большую симпатию к гагаузскому народу, В.А. Мошков, разбираясь в их космогонических представлениях²²⁸, использует в отношении него термин «нецивилизованный народ»²²⁹: «космографические и географические сведения у гагаузов, как у большинства современных нецивилизованных народов, представляются в виде смеси из осколков древних мифов, мифов позднейших и, наконец, обрывков современных сведений, подчерпнутых из школ»²³⁰.

Из самой цитаты становится видно, что исследователю известно наличие образовательных учреждений в среде гагаузов. Одновременно население Бессарабии в целом и гагаузы в частности выступали для русского ученого фронтирным пространством, причем такой территорией, которая на момент включения ее в состав России не обладала самостоятельным статусом. Напомним, что лишь 47 % земель, включенных в состав Российской империи, относились к Молдавскому княжеству, остальные 53 % входили в состав турецких райя и напрямую подчинялись османскому султану.

Кроме того, даже для ученых того времени гагаузы, равно как и молдаване, представляли собой своего рода экзотику и в их восприятии не очень отличались, например, от народов Севера или Сибири.

Малочисленность и длительные преследования сформировали у гагаузького народа сильную социализацию, которая отражалась на всех сторонах повседневной культуры. Многочисленные архаичные элементы культуры, канувшие в Лету, но зафиксированные ученым, перемежаются живучими народными представлениями о добре и зле, о нормах поведения. Обращает на себя внимание страх перед общественным мнением, в подробностях описанный автором на примерах его современников: «Общественное мнение является для них таким деспотом, таким страшилищем, перед которым трепещут не только люди бедные или среднего достатка, но даже деревенские богачи. В Бендерском уезде есть много богачей гагаузов, у которых состояние перевалило за сотню тысяч и которые между тем не могут расстаться с лаптями и онучами только из боязни общественного мнения»²³¹.

Находясь в экспедиции в одном из гагаузских сел Комратского района, один из авторов данной книги столкнулся с аналогичным проявлениєм боязни общественного мнения. Оказавшись в гостях у зажиточного хозяина (как сейчас принято говорить – «сельского лидера»), члены экспедиции были суетливо приглашены хозяином в обширный погреб, чтобы люди не увидели, что он устроил застолье в рабочее время: «Потом разговоров не оберешься..!»²³².

Важность исследования В.А. Мошкова приобретает дополнительный вес еще и потому, что он не просто фиксирует и передает тот или иной обряд или явление из народной жизни, а пытается дать им объяснение. Вот и в вопросе об общественном мнении исследователь попытался объяснить подобное поведение, обратив внимание на преследуемость гагаузов в Османской империи, но «если в оное время громы и молнии гагаузского общественного мнения были направлены на сохранение их обособленности в среде турок и чистоты их православной веры, то теперь они не имеют другого объекта, кроме новшеств последнего времени»²³³.

Важно отметить широту научного кругозора исследователя. Об этом свидетельствуют примечания к каждому из разделов книги. Там культура гагаузов сравнивается с традиционно-бытовыми особенностями проживающих по соседству болгар, молдаван, русинов, украинцев. Одновременно он проводит определенные параллели с русским и белорусским народами, с тюрками и с этническими сообществами Европы.

Исследования в области фольклористики и этнографии следуют об руку друг с другом. Лишний раз это продемонстрировал в своих изысканиях и русский генерал.

Именно В.А. Мошкову современные гагаузоведы²³⁴ отдают пальму первенства в освещении гагаузского устного народного творчества религиозной направленности²³⁵. Как подчеркнул в своем исследовании авторитетный фольклорист В.И. Сырф, «после В.А. Мошкова практически никто не занимался сбором и изучением гагаузских народных нарративов религиозного содержания, хотя они продолжали широко бытовать среди местного населения»²³⁶.

Имея прекрасное музыкальное образование, В.А. Мошков уделял серьезное внимание музыкальному наследию гагаузов, их танцевальной культуре.

Наряду с этим он выделял роль и значение музыкальной культуры в жизни народа: «При близком знакомстве с инструментальной музыкой гагаузов невольно приходишь к заключению, что этот народ очень музыкальный. Самое слово, употребляемое ими для обозначения мелодии, – “хава” – носит на себе какой-то поэтический оттенок, так как “хава” значит воздух»²³⁷. Одновременно автор не стесняется высказывать и свои критические комментарии, например, на предмет песенного исполнения. При этом становится совершенно понятно, что он высказывает только свою собственную точку зрения на этот предмет: «Слушая пение этого народа и ничего не зная об его способности к инструментальной музыке, можно подумать, что он самый бездарный в музыкальном отношении. Особенно заметно это, если побывать в гагаузской церкви и во время праздничного богослужения»²³⁸.

Столь скептическое отношение к песенной культуре народа тем не менее не помешало автору провести серьезную собирательскую работу, что позволило зафиксировать «образцы гагаузских сказок, песен, пословиц, поговорок и загадок по системе академика В.В. Радлова, который активно поддерживал этнографические штудии своего коллеги²³⁹.

Исследователь охватил своим профессиональным вниманием целый спектр материальной культуры гагаузов: устройство усадьбы, традиционная народная кухня, одежда и ее изготовление, основные занятия (хлебопашество, огородничество, виноделие, садоводство и, наконец, скотоводство). В этом списке остается только назвать вспомогательные ремесла, к которым прибегали гагаузы.

Сегодня гагаузский народ воспитал целую плеяду исследователей-гагаузоведов, которые достойно несут знамя объективности в научном мире и в популяризации народной культуры, но такие личности, как В. А. Мошков, П.Е. Задерацкий, не принадлежавшие к этому малочисленному народу, но искренне ему симпатизировавшие и желавшие добра, внесли неоценимый вклад в сохранение культурного наследия этого народа, продемонстрировав человеколюбие и человечность, те качества, которые культивируют и сами гагаузы. «Значение слова, которым гагаузы обозначают понятие гостеприимства, не совсем соответствует нашему. Оно, если хотите, даже шире нашего. У нас дело идет о “госте”, т. е. о понятии частном, так как под гостем никто не понимает каждого человека, а у гагаузов гостеприимство называется “адамлык”, т. е. происходит от слова “адам” – человек в самом широком смысле этого слова, без различия его положения, национальности, языка, цвета кожи и т. д. В буквальном переводе на русский язык слова “адамлык” оно звучало бы чем-то вроде “человечности”», – подчеркнул в своем исследовании русский генерал, страстный исследователь-гагаузовед В.А. Мошков.

Генерал Мошков чрезвычайно многогранен в своем творчестве. Еще одна сторона его личности, обычно оставляемая «за кадром», – это, ни много ни мало, попытка разгадать ход закономерности исторического развития. Ему принадлежит концепция цикличности истории. Эту теорию он представил в своем труде «Исторические пророчества о будущем России»²⁴⁰, доведя свои предсказания до 2062 г.

Собственно, тема предсказаний не является предметом нашего анализа данных очерков. Но раз уж было упомянуто об этой стороне творчества В. А. Мошкова, думается, будет нелишне удовлетворить любопытство уважаемого читателя, представив картину современной России, рисуемую русским генералом: «Между 2000 годом и 2012 надо ожидать периода полной анархии, соответственной блаженной памяти “Смутному времени”, которым и закончится текущий исторический цикл.