– Не пускают, – вздохнул тот. – Не верят, что перед ними опекуны Внимающей из великого Ордена Отражения. Придётся госпожу потревожить.

– Тр-р-р!! – исполнительно протрубил вирок с таким энтузиазмом, что Алесар подпрыгнул вместе с обром.

И дуэтом же с ним выругался. А я, решив, что с меня хватит, распахнула занавес. Вотум стоял, облокотившись на подножку. Старый клоун церемонно протянул свои ручищи, осторожно сгрёб меня и торжественно водрузил на землю. Я пренебрегла опекунским сценарием. Меня покачивало от долгой езды, и потому Внимающая не надвигалась сурово, а плелась старушечьим аллюром. Не сразу и сообразила, в чём соль произведённого фурора. Поняв, едва не заржала: тощая, в балахоне с широкими болтающимися рукавами, в которых утонули руки, да в громадном капюшоне. Дайте мне обыкновенную косу, песочные часы размером с голову, и меня вообще сторожить не понадобится. Странным образом и в этом мире смерть является к обречённым в столь незамысловатом прикиде. А может, она вообще не имеет другой униформы в пределах нашей вселенной? Смерть – она для всех одинаковая.

Одним словом, когда я дотащилась до ворот, куда отступили стражники, у тех уже был готов черновик последней исповеди – наброски в уме. К демонстрации не стремилась: хотелось есть, ванну и постель, твёрдо стоящую на земле. Но, получилось, как надо: я подняла голову – не разговаривать же с пупками – стянула капюшон и улыбнулась. Маска в пол-лица, растянутая щель безгубого рта, цыплячья шейка – ничего страшней эти двое, судя по рожам, в жизни не видали.

– Почему мои опекуны до сих пор не вошли в город? – раз и навсегда приняв тон кроткой ласки, осведомилась я. – Ваш город отказывает в приюте Внимающей? – головы стражи заполыхали пламенем ужаса. – Орден Отражения в этом городе вне закона? Если так, добрые господа, мы не станем оспаривать порядок и отправимся дальше.

В единственную здесь гостиницу заселились уже минут через десять. Без преувеличений весь городок можно было прошить насквозь за полчаса. И как мне в таких условиях приодеть моих пацанов? Но, вот тут-то я и не угадала. В кадке с горячей водой отмокала с час – не меньше. Потом сушилась и залезала в чистый комплект дорожного костюма – распаренные ноги капризничали и не желали лезть в эту душегубку. Грязное барахло отправляла в чистку, заворачивалась в балахон, чесала языком с бегемотихой горничной… Короче, ещё час.

К позднему ужину мои мужчины явились джентльменами, хоть куда. Никаких излишеств, но Сарг меня не подвёл. Явно дорогие чёрные рубахи. Полувоенные куртки – с иголочки. Сапоги по местным меркам шедевральные. Плащи, висящие на спинках стульев, из превосходной южной шерсти. Не поскупился мой опекун, не стал мелочиться. Как и не попытался сэкономить на еде – эти перекусы на пикниках меня лично достали. Поэтому в самый настоящий суп, напичканный свежей зеленью, я погрузилась, как в нирвану. Две миски вылакала единым махом и не треснула.

– А мы сомневались, – облегчённо выдохнул чистенький и подстриженный Вотум. – Подумали: какая ж это еда? Водичка с овощами, слитая с мяса. Толи дело жаркое там, или что посолидней.

Поудобней укладывая внутри вспухший желудок, я покосилась на распотрошённые блюда всё с тем же жареным мясом. Даже замутило слегка.

– И как решились на такое кощунство? – полюбопытствовала, отдуваясь.

– У Куха спросили, – совершенно серьёзно выдал нелепицу Алесар.

– И что он ответил? – медовым голоском мяукнула я.

– Пробежался по хозяйской кухне, – с трудом сдерживал ржач мальчишка. – Пошарил по котлам и жаровням. Тявкнул на это варево, мы и велели подать.

– Спасибо, радость моя, – промурлыкала я в сторону обожравшегося лайсака.

Тот не лежал – раздутым мешком висел на плече Сарга, притягивая насторожённые взгляды посетителей. Керк ему под стать – лапки на плече Алесара разъехались под вздувшимся брюшком. Сидит бедолажка, икает, головкой трясёт. А разноцветные глазки шарят по столу и вёе жрут, жрут, жрут. Короче, хорошо мы устроились, по-семейному: чистые, сытые, в обновках, и придраться не к чему. Мужики о чём-то деловито жужжат. Я жду, когда желудок пропустит через себя первое, и мысленно ковыряюсь в меню, выбирая второе.

Не мы это начали – просто кому-то скучно жилось в провинциальном городке со стопкой пожелтевших новостей. И этот кто-то, по местным понятиям, крут до полного изумления. Во всяком случае, этот амбал верил в свою репутацию. Гардероб полувоенный – по местным законам любой, кто, не будучи солдатом, нацепит военное обмундирование, кандидат в кандальники. Меч циклопический, болтается до самого пола, а пояс прямо-таки трещит от железа. Фирменная бровь грозовой тучей висит над глазами, источающими дивный аромат величавой угрозы. А в башке бездна самолюбования, замешанного на изрядном же страхе.

Притащил себя к нашему столу через силу, явно поспорив с каким-то недоброжелателем, взявшим его «на слабо». Назад дороги нет, потому как сверзится горемычный с какого-то здешнего пьедестала. И ведь все всё сразу же поняли! Так и оставили бы балбеса без сладкого, избегая мордобоя и шумихи. Как я, например, а я ведь нормальная. И дурака теперь от приличного человека отличаю не по повадкам, а телепатией по шевелению мозгов.

– Сарг, – попросила кротко и нежно, – не обращай внимания. Ты ведь умный человек, бывалый. Зачем тебе шкура этого дурака?

Не внял. И когда гора фальшивого великолепия домаршировала-таки до нашего стола, встретил её неласково. Тем более что промолчать агрессор не мог, а иначе, зачем и прогулялся?

– Сиятельная, – начал скабрезно, на разбеге. – Мои друзья почли бы за честь угостить Вас за нашим столом.