Серый рынок

Серый рынок религии очень сложен. Границы между серым рынком, открытым и черным рынками размыты, эластичны и подвижны. В любом обществе неформальную духовно-религиозную деятельность трудно документировать, а политические ограничения в Китае представляют собой дополнительные препятствия для сбора данных. В настоящий момент можно обрисовать масштабы и сложность серого рынка только в самых общих чертах. Ниже я предлагаю описание серого рынка с точки зрения двух категорий явлений, представленных на нем: 1) эксплицитно религиозных феноменов; и 2) имплицитно религиозных феноменов. В первую категорию входит нелегальная активность легальных религиозных организаций и верующих, активность сомнительных с точки зрения закона групп и активность, поощряемая правительством и отдельными чиновниками. Имплицитно религиозные феномены предполагают, что религиозная активность маскируется под культурные мероприятия или методики оздоровления.

Явления первого типа, представленные на сером рынке, явно носят религиозный характер. Стоит заметить, что санкционированные государством религиозные группы и принадлежащие к ним индивиды участвуют в несанкционированной религиозной активности. На пять религий, за которыми надзирают «патриотические» ассоциации, власти наложили разнообразные ограничения. Например, не разрешается проповедь вне официально одобренных религиозных помещений. Однако большинство религий занимаются прозелитизмом, а стремление распространять свою веру трудно подавить. В рамках полевой работы я посещал официальные церкви в больших приморских городах и маленьких городках внутри страны – и везде лично или понаслышке знакомился с пасторами, которые рисковали проповедовать в незарегистрированных «местах собраний» (цзюйхуэйдянь). Конечно, такие проповеди не были слишком частыми, при этом пасторы также находили оправдание своему поведению. Обычно они говорили, что если бы там проповедовали не они, то в подобных «местах собраний» могли бы обосноваться еретические секты или «вредоносные культы», несущие угрозу социальной стабильности, которая представляет собой главную заботу нынешнего режима. Домашние церкви, действительно, очень широко распространились в китайских городах и селах. Они не имеют государственного разрешения или регистрации, а в некоторых случаях их заявления о регистрации были отклонены или оставлены без рассмотрения. Подобные группы существуют не подпольно, а в сером сегменте, где неприменимы правительственные регуляции.

В таких городах, как Шанхай и Пекин, исследователи встречали в частных домах или офисных помещениях многочисленные так называемые «домашние» буддийские храмы и молельни. Они функционируют подобно аналогичным протестантским церквям. В провинциях вдоль реки Янцзы действует множество даосских специалистов по ритуалам (хоцзюй даоши) [Gong 2001; Yang 2005]. Их можно сравнить с протестантскими так называемыми «самозванными евангелистами» (цзыфэн чуанъдаожэнь), которые подвергаются преследованиям со стороны государства. Я также знаю о существовании буддийских монахов или тибетских лам, проводящих сессии медитаций и изучение сутр в домах верующих или в офисных помещениях, арендуемых для этой цели. Некоторые местные чиновники Управления по делам религий, по-видимому, знают о таких собраниях, но предпочитают смотреть на них сквозь пальцы, пока те недостаточно заметны. К примеру, преподаватели и студенты одобренной государством Нанкинской теологической семинарии время от времени проповедовали в незарегистрированных домашних церквях. В 1999 году за это были отчислены из семинарии три студента; в 2000 году был уволен преподаватель Цзи Тай.

Подобным же образом представители духовенства Католической патриотической ассоциации принимают участие в деятельности, которая в глазах правительства выглядит нелегальной. Хотя власти запрещают католикам поддерживать связи с Ватиканом на официальном уровне, сообщается, что более двух третей всех епископов в санкционированной государством церкви без труда получили «апостольские мандаты», то есть официальное одобрение на возведение в сан, из Ватикана. Таким образом «стерлась четкая грань между официальной церковью, находящейся под политическим контролем государства, и подпольной церковью вне такого контроля» [Madsen 2003: 483]. Властям не удалось предотвратить превращение части красного рынка в серый. С другой стороны, в 2007 году Ватикан опубликовал адресованное католикам Китая бреве папы Бенедикта XVI, в котором понтифик призывает к примирению подпольной и официальной общины. В результате происходит еще большая интеграция католицизма красного и черного рынков в католицизм рынка серого.

Еще одним проявлением эксплицитно религиозного типа активности на сером рынке является, как ни странно, деятельность отдельных правительственных ведомств или конкретных чиновников, проводимая в основном по политическим или экономическим соображениям. Например, для того чтобы через установление прямых транспортных путей и торгового сообщения сблизить Тайвань с материковым Китаем, чему тайваньское правительство упорно противилось несколько лет, китайские власти восстановили и перестроили храмы Мацзу на острове Мэйчжоу в провинции Фуцзянь, где, по преданию, и родилась смертная девушка, удостоившаяся впоследствии почитания как богиня Мацзу (также известна под именем Тяньхоу). Согласно расчету властей, тайваньские почитатели Мацзу будут совершать паломничества на Мэйчжоу и побудят тайваньское правительство открыть прямое сообщение с материком. Руководствуясь подобными политическими соображениями, власти разрешили такие традиционные религии этнических меньшинств, как религия дунба народа наси в Юньнани, религия булото (или мо) чжуанцев в Гуанси-Чжуанском автономном районе и религия но народа туцзя в провинциях Гуйчжоу и Хубэй [Shi 2008; Li 2010].

Одна из главных причин, по которой правительственные ведомства поддерживают возрождение храмов, 一 надежда привлечь китайские инвестиции и китайский бизнес из-за рубежа. «Религия воздвигает подмостки, экономика запевает песню» (цзунцзяо датай, цзинцзи чанси) – вот основная цель этой стратегии, которую, способствуя религиозному возрождению, многие местные администрации воплотили в жизнь. К числу таких воплощений можно отнести восстановление храмов бога-целителя Хуан Дасяня. В 1984 году, когда Лэнг и Рагвалд начали изучать его храм в Гонконге, храмов этому божеству на материковом Китае не было, поскольку все они были уничтожены. К 2001 году, однако, по меньшей мере двенадцать храмов Хуан Дасяня в провинциях Гуандун и Чжэцзян были восстановлены. Более того, шесть из десяти храмов, которые фигурируют в исследовании, «были основаны при поддержке, а иногда по инициативе ведомств местной администрации» [Lang et al. 2002:14]. В 2005 году администрация провинции Чжэцзян даже организовала в городе Цзяньхуа Фестиваль культурного туризма [по храмам] Хуан Дасяня, и ряд провинциальных чиновников, а также глава Государственного управления по делам религий Е Сяовэнь руководили церемонией открытия этого фестиваля.

Ведомства, участвующие в проектах по возрождению храмов, включают в себя Управление по делам туризма, Управление по делам культуры и Управление по сохранению исторических памятников на местном уровне. К 1996 году практика возведения храмов и статуй Будды под открытым небом стала настолько распространенной, что центральное правительство издало циркуляр с целью ограничить такое строительство. В результате многие храмы были снесены, отдельные стали использоваться для светских нужд, а некоторые отданы существующим даосским или буддийским «патриотическим» ассоциациям. В этом проявляется амбивалентная позиция правительства, которое, с одной стороны, стремится способствовать экономическому развитию, с другой 一 поддерживать атеистическую идеологию. Также видно, насколько различны интересы и приоритеты у разных инстанций на разных административных уровнях.

Когда религиозные организации и религиозная активность ограничиваются или запрещаются, многие индивиды прибегают к более имплицитным формам религии. Когда деятельность таких индивидов и их групп проходит под флагом культуры или науки, к ним неприменимы ограничивающие религию регуляции, даже если большинство ученых на Западе, как правило, классифицирует подобные группы и их деятельность как религиозные. Согласно Ян Цинкуню, в традиционном китайском обществе наряду с институциональными религиями существовала так называемая диффузная религия [Yang 1961], которую я подразделяю далее на полурелигиозные и квазирелигиозные элементы, теснейшим образом связанные со светскими институтами и общественной жизнью, как показано выше в главе 2. В 1949-1979 годах правительство прилагало немалые усилия, чтобы выявить в институтах светского общества эти элементы и изгнать их оттуда. Однако с 1979 года эти полу– и квазирелигиозные верования и практики начали возвращаться. До сегодняшнего дня этот возврат обычно происходит под вывеской культуры, а не религии как таковой, поскольку «культура» представляет собой нейтральный или положительный концепт без идеологической нагрузки, как я утверждаю выше в главе 3.

Правительство восстановило многие храмы для того, чтобы получать от туризма экономическую прибыль. Также с целью укрепить культурные связи между китайцами по всему миру оно восстановило святилища древних легендарных царей царств Янь, Хуан, Яо, Шунь и Юй. Многие деревни и города возобновили старую народную практику возведения храмов, посвященных историческим героям и бессмертным, ставшим местными богами-защитниками. Совершаются освящения святилищ, вокруг храма проводятся ярмарки и праздничные мероприятия. Эти святилища и эту активность трудно классифицировать как даосскую или буддийскую, хотя в пантеонах этих храмов часто встречаются даосские боги и будды или бодхисатвы. Некоторые народные культы могут быть более организованны, чем прочие, например, секта «Триединства»[55](санъицзяо) в провинции Фуцзянь [Dean 1998], но чаще всего народная религиозность избегает формализации. Как правило, строительству локального храма помогает вся деревня, а связанные с ним проекты часто организуются чиновниками в отставке. В празднованиях, фестивалях и ярмарках, центром которых оказывается храм, участвует большая часть селян и местных кланов. Все это воспринимается, в сущности, как часть местной культурной традиции или фольклора, а не религии в строгом смысле. Оживление таких коммунальных религий, а также индивидуальной духовности наблюдается по всей стране [Dean 1993; Dean 1998; Dean 2003; Kuah 2000; Jing 1996; Zhang 2001; Fan 2003]. В 2004-2005 годах несколько министерств, а потом и Госсовет КНР выпустили ряд циркуляров, призывающих охранять «нематериальное культурное наследие» (фэйучжи вэньхуа ичанъ); именно под этим именем возродились в первое десятилетие двадцать первого века многие практики народной религии.

Помимо этого, во многих домах есть алтарь предков или молельня в честь богов и богинь. Было восстановлено также множество храмов предков (цытан). Во многих ресторанах и офисах коммерческих предприятий Пекина, Гуанчжоу и других городов я видел выставленные на всеобщее обозрение алтари Туди (бога земли) или Цайшэня (бога богатства).